Красная зима

Врач улыбнулся краешками губ.

– Намного… определенней.

Зинаида пожала плечами.

– Я не виновата, что произвожу такое впечатление. Но я действительно хочу научиться.

– Этому?

Врач без предупреждения распахнул дверь в палату – и вошел, заставляя Зинаиду последовать за ним.

И девушка закашлялась. Отчаянно и беспомощно.





* * *


Палата…

Рассчитана она была на четырех человек, а расположились в ней не меньше пятнадцати. Запах – хоть топор вешай.

Чем пахнет в таких палатах?

Человеческими страданиями?

Ах, как вы поэтичны! А чего попроще не желаете?

Кровь – свежая и загустевшая. Гной. Моча. Все это равно как свежее, так и застаревшее. Тухлятина, экскременты, пот, несвежее белье… все это смешивается в густую симфонию – и так бьет по ноздрям, что у неподготовленного человека может тошнота начаться.

Врач привел ее высочество в палату для людей после ампутаций. Здесь лежали те, у кого отрезали руки, ноги… у кого воспалились швы, у кого началась гангрена – и также с последующей ампутацией…

Лежали и часто гнили.

Не хватало белья, медикаментов, санитарок… даже судна – и те с утра еще не выносили!

Доктор пометил себе устроить разнос подчиненным – и с интересом посмотрел на Зинаиду. Та была бледнее мела. Но на ногах стояла и не блевала. Даже странно.

Полкан ощерился и зарычал.

– Если решите посещать курсы, собака вас будет ждать снаружи, – припечатал Станислав.

Зинаида зажала рот рукой – и под ухмылки лежащих поближе вылетела из палаты.

Повезло – в коридоре было окно. К нему и кинулась великая княжна, вцепилась в переплет, рванула на себя створки.

Фу-у-у-у!!!

Свежий воздух ударил плетью. Выбил из ноздрей затхлость и кое-как прояснил голову. Хотя и не сразу.

Зинаида опомнилась минут через пять, обернулась – и увидела за своим плечом Станислава.

– Будете блевать? Или падать? Тора?

Зинаида выпрямилась.

Ах ты… еще и издеваешься?

– Жом, вы себя переоцениваете. Хотя признаю, попытка была неплоха. Это все, чем вы можете меня напугать?

– Отнюдь, – не разозлился Станислав, прекрасно видя, что девчонка стоит на одном упорстве. – Хотите в операционную? В перевязочную? В процедурный кабинет? В клизменную? Наконец, просто вытаскивать внутренности после операций и тащить в печь, где их сжигают?

Зинаида поднесла руку к горлу.

– Вы…

– Я. Тора, зачем вам это? Устройте благотворительный бал, подписку, вышейте пару десятков кошелечков… зачем вам госпиталь? Здесь грязь и кровь, здесь люди умирают по-настоящему. И ваши батистовые платочки с вышивкой им не помогут. Им не надо вытирать пот со лба. Им не надо читать книжки. Из-под них надо вытаскивать судна с дерьмом. Надо выгребать, в буквальном смысле, грязь. Надо ворочать тяжелые тела, надо обтирать их, бороться с пролежнями… вы хоть видели, что это такое? Гниющая, мокнущая язва до самой кости! Это не санитарный поезд, где вокруг вас бегали с поклонами. Это грязь и кровь, боль и смерть. Вам здесь не место.

Станислав был невероятно убедителен в этот момент. И раньше Нини поддалась бы ему. Сдалась, позволила себя выставить…

Сейчас же…


Проснулись в девушке гены Аделины Шеллес-Альденской, которая всю жизнь упорно лезла куда хотела. И попробовал бы кто-то ее не пустить!

А может, всколыхнулась память о лесной поляне. Где в машине, матерясь и поливая ее плечо спиртом, Анна вытаскивала пулю из плеча девушки. Она смогла, а чем хуже Зинаида?

Где-то же Анна научилась?

Почему Нини не может?!

Она что – такая тряпка?! Что ее отовсюду гонят, а она и слова сказать не смеет?! Девушка так сверкнула глазами, что Станислав даже сделал шаг назад. Потом опомнился, но было уже поздно. Великая княжна надвигалась на него решительно и неотвратимо, словно тайфун или цунами. И голубые глаза ее горели гневом.

– Значит, бал? Или кошелечки? Перчаточки вышивать? Жом Рагальский, вы слишком много на себя берете! То, что в первую минуту мне стало страшно, не означает, что я струшу и в дальнейшем! Вы поступили некрасиво, постаравшись окунуть меня в грязь, но я все равно не откажусь от своей мечты! Меня не возьмут на курсы? Я пойду к вашему начальству! И все равно добьюсь своего! Просто сделаю пожертвование, и меня примут на любые курсы. Более того, вам придется возиться с мной особо, потому что ваше же начальство вас обяжет это сделать!

– Сделаете пожертвование? – разозлился и Станислав. – А давайте! Смотрите сюда! – он выхватил у санитарки, которая шла мимо, лоток с бинтами и ткнул Нини едва не в нос. – Видите?! От старости расползаются! Едва ли не в руках! Ничего не хватает! Лекарств, белья, инструмента… хотите учиться? Отлично! Я вас возьму в подручные! И сам учить буду! А вы закупите для госпиталя то, что я укажу! Чтобы не в карман начальству, а до больных дошло! Раз уж вам так хочется!

Нини и не подумала отступить.

– Тогда условие! Полкан остается со мной!

– Собаку в палаты?! Только через мой труп!

Полкан коротко рыкнул, сообщая, что он может. Только попросите. Но Станислав даже и внимания на это не обратил. Подумаешь – собака! И не такие на него рычали! И даже не всегда собаки!

– Будет лежать рядом со столом. С… – Нини кивнула, указывая.

– Пост дежурной медсестры, – пояснил Станислав. – Ладно. Пусть лежит. Но если кого цапнет – я вас обоих выгоню. Наплевав на пожертвования. Понятно?

– Да.

– Как к вам обращаться, тора?

– Зинаида.

– Ида, значит?

Зинаида попробовала новое имя на вкус:

– Ида…

Что ж. Это было лучше и простонародной Зины, и претенциозной Нини. Нини умерла там, в лесу. В Русине. Там она и была похоронена.

– Называйте меня Ида. Когда у вас выходной, жом Станислав?

– Завтра.

– Я приеду к вам к десяти часам утра. Поедем закупать все необходимое для госпиталя.

Станислав опустил глаза.

Ему стало стыдно за свою вспышку… вот чего он сорвался? Не первая дуреха – она и не последняя, много их таких, которые рвутся в госпиталь искать свою любовь. Но когда ты с ночного дежурства, когда устал до красных кругов в глазах и черных – под глазами, когда тебя уже потряхивает…

Как-то очень не ко времени пришла именно эта…

– Хорошо. Я буду ждать вас, тора Ида.

– Хорошо.

– И называйте меня Стас. Иногда на полное имя нет времени, когда работаешь.

Зинаида прищурилась, но это была не попытка кокетства. Мужчина говорил, что думает.

– Хорошо, жом Стас. Завтра в десять утра. Ваш адрес?

– Меблированные комнаты жамы Вийской на Зеленном бульваре.

– Я найду.

Она попрощалась и вышла на улицу. И каким же сладким показался ей сырой и холодный зимний ветер.

– Что, Полкан? Кажется, мы движемся к своей цели?

– Гав, – сказал пес. И прихватил зубами рукав хозяйки, чтобы она не промахнулась.

Он-то свою цель точно знал – симпатичная мясная лавочка на углу. Вот туда им и надо двигаться.