Красная зима
Часть 30 из 120 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Первая стадия запоя у тора Алексеева – пожалейте меня, полейте меня. Водкой.
Вторая – лихость и удаль. Надо ж показать миру, какой замечательный человек осчастливил его своим присутствием. На этой стадии и случались монастыри с кабанами.
Третья стадия – бревно.
На этой стадии тор Алексеев просто валялся в положении риз и требовал очередную бутылку. Заливал ее в себя и засыпал. И спал, спал, спал…
Что от него и требовалось.
Савватей понурился.
– Я так и знал, что ты это скажешь.
Надя ответила грустной улыбкой.
– Саввушка, ты же все понимаешь…
– Наденька, тогда… я не просто так Матрешку к вам привел.
– Матрена?
– Да, моя племяшка. Наденька, она все дороги знает. Ты поняла? Все тропинки…
Надежда поняла. Отлично поняла…
– Случись что…
– Она выведет. Ко мне. Дом я купил, как и договаривались. Все сделал.
Первый раз за двадцать лет, даже больше, Надежда подошла к Савватею. Положила руки на плечи мужчине.
– Спасибо тебе, Саввушка. Ты знай, если что – другого мужчины в моей жизни не было. Только ты…
Савва понял правильно. Иван Алексеев мужчиной не был даже в глазах его жены.
– Будь ты жамой, Наденька, не искал бы я другой жены.
Поцелуй получился коротким, но от этого не менее искренним.
До слез искренним.
До привкуса соли на губах.
– Ох, Наденька…
На рубахе Савватея, там, где прикасалась к его плечам Надежда, алели на беленом холсте пятна крови. Алое на белом, как на снегу…
Тора Алексеева в кровь ладони ногтями разодрала, пока слушала его рассказ, да так и не заметила…
Свободные герцогства
– Я желаю посещать ваши курсы.
– Вы?!
Мужчина смотрел на Нини так, словно та была… ладно! Не мокрицей! Но чем-то… достаточно бесполезным. К примеру, фантиком от конфеты. Девушка прищурилась.
– Вы имеете что-то против, жом?
Мужчина покачал головой.
– Тора, посмотрите на себя. Вы не предназначены для этой работы.
Зинаида сдвинула брови.
Да что ж такое?!
Она что – вообще ничего не значит?! Что за наглость такая?!
Полкан у ноги согласно рыкнул.
С момента прибытия великой княжны в Свободные герцогства прошло уже больше десяти дней. Зинаида успела найти дом и выкупить его.
Успела познакомиться с соседями.
А теперь пыталась устроиться на курсы санитарок при госпитале.
Но… ее не брали!
Уже третий раз! А учитывая, что в городе это был последний госпиталь…
Вот стоит напротив нее доктор, в алом халате и таких же брюках, серьезный, усталый…[7]
Сколько ему на вид? Лет тридцать, может, немного больше. Чем-то этот мужчина напомнил Нини цаплю. Высокий, длинноногий, с вытянутым лицом, в очках… темные волосы гладко зачесаны назад, серые глаза смотрят спокойно и упрямо.
– Вы считаете, что я с ней не справлюсь, жом?
– Я уверен, тора.
– Я не боюсь крови. И боли тоже не боюсь. Я уехала из Русины, жом.
Доктор посмотрел на девушку в простом темном платье. На собаку рядом с ней. И чуточку смягчился.
Русина…
Война, революция… что видела эта девочка? Какое горе застыло в ее глазах колотым зимним льдом? Что заставляет ее держать пальцы на ошейнике собаки? Словно бы уверенности набираться…
Почему она так настроена?
– Тора, пойдемте со мной. Вы когда-нибудь работали сестрой милосердия?
– Я… участвовала в работе санитарного поезда.
Доктор откровенно фыркнул.
– И возил этот поезд знатных особ?
Зинаида запнулась.
– Как вы узнали?
– Тора, а где еще вы могли получить этот опыт? – врач не смеялся, он почти сочувствовал. – Подумайте сами! Поезд, знатные особы… кто у вас, в Русине?
– Император и императрица…
– И кого им покажут? У них, кажется, еще дочери?
– Д-да…
– Вы были в их свите, тора?
– Разве сейчас это важно? Их убили, жом…
Врач тоже запнулся.
– Простите, тора. Но поймите меня правильно. Никто и никогда не покажет начальству тяжелых больных. Чистенькие ранения, распоротая кожа, сквозная ранка, которая заживет за пару недель, не оставив и следа… причем все раненые были из благородных. Верно?
– Как вы догадались, жом… простите, не знаю вашего имени?
– Станислав. Станислав Рагальский, к вашим услугам, тора.
– Вы не тор, верно?
– Верно, тора. Мои предки были жомами, и я этим горжусь. Сам выучился, сам в люди вышел…
Зинаида опустила глаза.
– Не обижайтесь, жом. Я спросила не ради того, чтобы вас унизить.
Жом посмотрел на нее серьезными глазами, понял, что девушка не врет, – и коротко кивнул.
– Вы тоже не обижайтесь, тора. Я после ночного дежурства. И очень устал. Когда мне сказали, что встречи со мной добивается какая-то… тора…
– Фифа? Или та сестра милосердия высказалась еще… определенней?
Вторая – лихость и удаль. Надо ж показать миру, какой замечательный человек осчастливил его своим присутствием. На этой стадии и случались монастыри с кабанами.
Третья стадия – бревно.
На этой стадии тор Алексеев просто валялся в положении риз и требовал очередную бутылку. Заливал ее в себя и засыпал. И спал, спал, спал…
Что от него и требовалось.
Савватей понурился.
– Я так и знал, что ты это скажешь.
Надя ответила грустной улыбкой.
– Саввушка, ты же все понимаешь…
– Наденька, тогда… я не просто так Матрешку к вам привел.
– Матрена?
– Да, моя племяшка. Наденька, она все дороги знает. Ты поняла? Все тропинки…
Надежда поняла. Отлично поняла…
– Случись что…
– Она выведет. Ко мне. Дом я купил, как и договаривались. Все сделал.
Первый раз за двадцать лет, даже больше, Надежда подошла к Савватею. Положила руки на плечи мужчине.
– Спасибо тебе, Саввушка. Ты знай, если что – другого мужчины в моей жизни не было. Только ты…
Савва понял правильно. Иван Алексеев мужчиной не был даже в глазах его жены.
– Будь ты жамой, Наденька, не искал бы я другой жены.
Поцелуй получился коротким, но от этого не менее искренним.
До слез искренним.
До привкуса соли на губах.
– Ох, Наденька…
На рубахе Савватея, там, где прикасалась к его плечам Надежда, алели на беленом холсте пятна крови. Алое на белом, как на снегу…
Тора Алексеева в кровь ладони ногтями разодрала, пока слушала его рассказ, да так и не заметила…
Свободные герцогства
– Я желаю посещать ваши курсы.
– Вы?!
Мужчина смотрел на Нини так, словно та была… ладно! Не мокрицей! Но чем-то… достаточно бесполезным. К примеру, фантиком от конфеты. Девушка прищурилась.
– Вы имеете что-то против, жом?
Мужчина покачал головой.
– Тора, посмотрите на себя. Вы не предназначены для этой работы.
Зинаида сдвинула брови.
Да что ж такое?!
Она что – вообще ничего не значит?! Что за наглость такая?!
Полкан у ноги согласно рыкнул.
С момента прибытия великой княжны в Свободные герцогства прошло уже больше десяти дней. Зинаида успела найти дом и выкупить его.
Успела познакомиться с соседями.
А теперь пыталась устроиться на курсы санитарок при госпитале.
Но… ее не брали!
Уже третий раз! А учитывая, что в городе это был последний госпиталь…
Вот стоит напротив нее доктор, в алом халате и таких же брюках, серьезный, усталый…[7]
Сколько ему на вид? Лет тридцать, может, немного больше. Чем-то этот мужчина напомнил Нини цаплю. Высокий, длинноногий, с вытянутым лицом, в очках… темные волосы гладко зачесаны назад, серые глаза смотрят спокойно и упрямо.
– Вы считаете, что я с ней не справлюсь, жом?
– Я уверен, тора.
– Я не боюсь крови. И боли тоже не боюсь. Я уехала из Русины, жом.
Доктор посмотрел на девушку в простом темном платье. На собаку рядом с ней. И чуточку смягчился.
Русина…
Война, революция… что видела эта девочка? Какое горе застыло в ее глазах колотым зимним льдом? Что заставляет ее держать пальцы на ошейнике собаки? Словно бы уверенности набираться…
Почему она так настроена?
– Тора, пойдемте со мной. Вы когда-нибудь работали сестрой милосердия?
– Я… участвовала в работе санитарного поезда.
Доктор откровенно фыркнул.
– И возил этот поезд знатных особ?
Зинаида запнулась.
– Как вы узнали?
– Тора, а где еще вы могли получить этот опыт? – врач не смеялся, он почти сочувствовал. – Подумайте сами! Поезд, знатные особы… кто у вас, в Русине?
– Император и императрица…
– И кого им покажут? У них, кажется, еще дочери?
– Д-да…
– Вы были в их свите, тора?
– Разве сейчас это важно? Их убили, жом…
Врач тоже запнулся.
– Простите, тора. Но поймите меня правильно. Никто и никогда не покажет начальству тяжелых больных. Чистенькие ранения, распоротая кожа, сквозная ранка, которая заживет за пару недель, не оставив и следа… причем все раненые были из благородных. Верно?
– Как вы догадались, жом… простите, не знаю вашего имени?
– Станислав. Станислав Рагальский, к вашим услугам, тора.
– Вы не тор, верно?
– Верно, тора. Мои предки были жомами, и я этим горжусь. Сам выучился, сам в люди вышел…
Зинаида опустила глаза.
– Не обижайтесь, жом. Я спросила не ради того, чтобы вас унизить.
Жом посмотрел на нее серьезными глазами, понял, что девушка не врет, – и коротко кивнул.
– Вы тоже не обижайтесь, тора. Я после ночного дежурства. И очень устал. Когда мне сказали, что встречи со мной добивается какая-то… тора…
– Фифа? Или та сестра милосердия высказалась еще… определенней?