Красавица

– Ваше Святейшество, – звенящим от негодования голосом окликнула его госпожа Ли, – вы, вероятно, не дослушали мое сообщение. Документы университета взломаны и перерыты, и в том, что виновна здесь именно два-семнадцать-шесть-один, никаких сомнений нет. Ее видели. Я сама ее видела. Увы, только мельком, но мне хватило и этого: документы, которые она искала, касались ее самой. Более того, есть основания полагать, что исчезновение вашего племянника…

– Госпожа Ли, – Ррид сжал пальцами переносицу, – я вас прошу о моем племяннике перед студентами не говорить. Я взял это дело под личный контроль, и вам об этом беспокоиться не стоит. Тема закрыта.

Племянник… Значит, в Квартуме у Парра не просто какая-то там родня. Его Святейшество – его дядя… Но что же все-таки случилось с Парром? Не виновата ли в его исчезновении метка Моры?

– Ваше Святейшество, я просто не понимаю…

– Разговор окончен, госпожа Ли. Мне нужно возвращаться к работе.

– Подождите, – выдохнула Мора.

Ррид снова повернулся к ней, но не оборвал, и она заговорила:

– Ваше Святейшество, позвольте мне увидеть сестру. Я должна ее увидеть. Должна… должна попробовать…

Слово «вылечить» Мора не решилась произнести. От мысли, что она может быть на это способна, кровь прилила у нее к щекам. Она должна быть особенной. Просто обязана!

– Мора, отправляйся к себе в комнату. О Зикке тебе волноваться не стоит. На Первом кольце лучшие врачи, и ее выздоровление – вопрос времени.

Он чуть не слово в слово повторил за госпожой Тааре.

– Но если виновата я… – пролепетала Мора.

– Разговор окончен, Мора, – мягко, но все же решительно оборвал ее Ррид.

– Подождите, Ваше Святейшество! А как же мои тесты? Мне уже давно обещали выслать допуск. Но он до сих пор не пришел. Мне кажется, у меня что-то не в порядке с картой…

Она не думала сейчас об операции, куда больше ее поразила другая мысль. Если на ее карту придут протоколы доступа в центральный медцентр, где должны взять ее анализы, она сможет попасть к Зикке.

– С твоей картой все в порядке. Допуск тебе не высылали. Я бы попросил тебя не уходить с территории университета: в ближайшее время к тебе пришлют лаборанта и возьмут пробы на месте.

Мора вспыхнула. Они не хотят, чтобы она заходила в медцентр! Ведь, имея доступ в клинику, она сразу пойдет к сестре. А они – они не хотят, чтобы Мора видела Зикку?

– До свидания, Мора. До свидания, госпожа Ли.

Ррид кивнул сначала Море, потом директрисе, и голограмма, мигнув, растворилась в воздухе. Госпожа Ли так и смотрела перед собой, туда, где еще секунду назад висела фигура Его Святейшества.

– Иди, – процедила она наконец. – Не слышала? Иди!

От волнения госпожа Ли перешла на «ты». Мора только кивнула и тихо вышла. О каких бы там шариках или мыльных пузырях ни говорила директор, сейчас Мора точно сдулась. Все ее возмущение, все раздражение, почти злость – все это как рукой сняло.

До того, как она поднялась в кабинет госпожи Ли, Море казалось, что изменилось все. Мешок с тайнами продырявило. Тайны посыпались наружу. А сейчас ей велят просто вернуться в свою комнату – и что? Жить как прежде? Сидеть сложа руки и ждать, пока ей расскажут, что она такое и что стало с ее сестрой? А может, ничего с ее сестрой и не происходит и Мору просто специально держат в неведении? Только ради чего?

И тут на лестнице, ведущей в главный холл, Мора встала как вкопанная. Она вспомнила разговор Его Святейшества и Маккуса, который подслушала на Оси Ица. «Никакого лечения. Даже болеутоляющего», – зазвучал в ее голове голос.

Глаза у Моры расширились. В Квартуме тогда тоже говорили о Зикке. О девчонке два-пятьдесят-сколько-то-там. Мора не помнила точный номер Зикки, но начинался он именно так. Это она. Хуже того, они не собираются ей помогать. Они хотят с ней что-то сделать…





* * *


После возвращения со Второго кольца обратно в университет Ица ощущала себя потерянной. Она едва помнила, как поднялась по ярусам наверх, к проходному пункту, как преодолела его. Пытался ли ее кто-то остановить? Она помнила лишь, что сменила заляпанное бурыми пятнами платье на новое, алое: такую форму она видела на всех местных студентах, а ей нужно было соответствовать окружению. Кажется, она нашла его не в своей комнате – ей встретилась какая-то перепуганная девчонка с парнем, но трогать их она не стала: слишком болела голова.

Ице чудилось, что она больше не отличает реальность от видений с зелеными искрами, и она только и делала, что пыталась удержать свое сознание воедино. Что с ней? Почему ей так плохо?

Такой бессильной, как теперь, она еще никогда себя не чувствовала. От жуткой, разрывающей голову изнутри боли ее сознание плыло. Перед глазами плясали зеленые искорки, в ушах звенело, а пальцы кололо. Ице то и дело начинало казаться, что она видит себя откуда-то сбоку, со стороны, как будто ее душа вылетала из тела и следила за ним со стороны.

Но Ица держалась за свою душу крепко. Она не собиралась так просто сдаваться. И это чувство безволия, собственной беспомощности, которое она испытала там, в кабинете госпожи Ли, заставляло ее сжимать зубы крепче.

Эта старуха выгнала ее, как жалкую рику. Ица уже не помнила, почему и о чем они говорили, не помнила, говорили ли они вообще. Она ли сейчас стояла перед директором? Ей казалось, что она уже заходила в этот кабинет, чтобы разобраться, кто она такая, но тогда в нем никого не было…

От чудовищной головной боли, из-за которой сверкало перед глазами, Ица едва соображала; все, чего ей хотелось, – это избавиться от этой боли и вместе с ней от бессилия.

– Думаешь, я никакая не особенная?

Когда дверь распахнулась, госпожа Ли обернулась. Брови сведены, лоб нахмурен.

– Я же сказала тебе… – начала она, но в глазах ее тут же вспыхнуло удивление, как будто она увидела совсем не того, кого ожидала.

Ица не дала ей закончить. На ходу она подхватила с пола кривой, длинный осколок и одним точным движением всадила его госпоже Ли между ребер. Ица прекрасно помнила строение человеческого тела – чтобы попасть в сердце, прицеливаться ей было не нужно.


– Вот тебе и сила, – шепнула Ица прямо на ухо госпоже Ли.

Головная боль отступила. Выдохнув, Ица отшвырнула осколок, развернулась и вышла. Теперь ей стало легче.





Глава 26. Три поцелуя




Услышав приглушенные голоса за дверью, Рей решил переждать в ванной. Обдумывая, что он может рассказать кудрявой, а что – нет, он долго простоял под душем. Теперь он хорошенько обтерся пушистым красным полотенцем, которое висело на рейке, и какое-то время рассматривал себя в зеркало. Зачесал пятерней влажные волосы, пощупал царапину на щеке. Потом понюхал содержимое баночек, расставленных вдоль зеркала, побрызгал на себя какой-то душистой травяной водой, но тут же сполоснул лицо снова: царапина неприятно саднила.

Рей нехотя натянул на себя грязную, изодранную одежду, заправил рубашку в штаны, а куртку отложил. Он попросил бы кудрявую разыскать ему одежду как у местных парней, но уже и пар осел, и воздух заметно охладился – вентиляция работала хорошо, – а голоса снаружи все не утихали. В конце концов Рей просто уселся на полу: вытянул ноги, прислонился затылком к стене и прикрыл глаза.

Он не сразу заметил, что голоса в комнате утихли, – наверное, провалился в полудрему: ночью на полу челнока он не то чтобы выспался. А потом дверь вдруг распахнулась.

– Ну что, закончили наконец свои посиделки? – улыбнулся было он и осекся.

На Рея смотрела совсем не кудрявая. Эта девица чем-то неуловимо напоминала тех, которые вились вокруг него на ассамблеях, но была, конечно, в сотню раз красивее. Правда, на лице у нее подсыхали дорожки из слез и косметики, и Рей поежился. Если девчонка – истеричка, это очень некстати.

– А ты кто такой? – спросила она.

Голос у нее был совсем обыкновенный – не звонкий и не хрустальный, какого можно было бы ждать от девушки со столь утонченной внешностью.

Рей не сдержался:

– Я парень, которого ты нашла в ванной своей подруги. Остальное додумай сама.

Глаза у девицы вспыхнули.

– Так.

Она подошла к раковине, включила кран и, продолжая рассматривать Рея в зеркало, набрала в ладони воды.

– Так, – повторила она. – Только не говори, что ты с Третьего. Какой-то странный у тебя выговор.

– Ага, с Третьего, – с готовностью закивал Рей.

Он уже поднялся на ноги, девица меж тем ополоснула лицо, стерев жуткие разводы, и оперлась о раковину.

– Бездна… – выдохнула она, на секунду зажмурилась, словно возвращая себе самообладание, а потом открыла глаза и как ни в чем не бывало улыбнулась. – Ну что ж, приятно познакомиться, парень из ванной моей подруги. Я сейчас уйду, но ты мне перед этим кое-что скажи.

Она развернулась и спросила, глядя прямо и почти сурово:

– Ты с ней спал?

Рей только приподнял брови:

– А разве это твое дело?

– Еще как. Я ее подруга. Говори, спал или нет?

Рей сложил руки на груди. Он ни с кем еще так далеко не заходил. Но разве станет он о таком распространяться? Рей мог бы переспать не с одним десятком таких, как эта девица, – длинноногих красоток, охотниц за сыночком магнума. Но за то, как легко их затащить в постель, Рей их почти презирал. Все это было слишком просто, а приторные, неестественные улыбки его раздражали. Как-то он почти заставил себя довести дело до конца: последняя его подружка казалась чуть забавнее предыдущих. Но потом, едва начав ее раздевать, он просто поднялся и ушел. Он покраснел до ушей – он это чувствовал, и его взбесило, что он разволновался. Рей ощущал себя мальчишкой, которого почему-то считали мужчиной, и ему не хотелось облажаться. А он точно облажался бы с той, от которой внутри было пусто.

А вот до такой, как кудрявая, он даже дотронуться бы так быстро не посмел. Тогда он возненавидел бы самого себя. Кудрявая ничего во всем этом не понимала – это было ясно с первого взгляда. И это кружило голову. Кудрявую, возможно, потребовалось бы долго завоевывать. И это все меняло. Но рассказывать такие вещи длинноногой незнакомке Рей, конечно, не собирался.

– Я думаю, тебе пора идти.

– Слушай, – девица наклонилась поближе и понизила голос до шепота, – если у вас дойдет, ты проследи, не чувствуешь ли ты чего-то странного. Я имею в виду, чего-то странного в хорошем смысле.

– Уверен, что-то хорошее я почувствую точно, – съязвил Рей. – А теперь пока.

Он с трудом выпроводил девицу. Она пыталась дать ему еще какие-то советы, и Рей уже начал раздражаться. Кто она такая и почему так бодро лезет в романтические дела своей подруги? Какое ей дело то того, что и как у нее происходит в постели? Или такими разговорами она отвлекается от собственных бед, из-за которых совсем недавно лила слезы?

Впрочем, бестолковый разговор, который закончился, едва начавшись, заставил Рея задуматься о кудрявой. То, что его тянет к ней – к этой странной, немного неловкой, чуть стеснительной и вместе с тем жесткой, иногда даже резкой девчонке, – он понял сразу. Все его подружки, с которыми он сходился на отцовских ассамблеях или в академии, совершенно не умели говорить. Они даже флиртовали напрямую, без изящества: смотрели на него томными взглядами и роняли с плеч накидки. А кудрявая с ним не флиртовала. И это интриговало.





* * *