Козлёнок Алёнушка

– Или вырос, или умер, – ответил Лебедев.

– Девочка жива, – объявила Света, – она перед тобой.

– Чего? – не понял Лебедев.

– Это я, – засмеялась Вересова, – я!

– Ты? – не поверил своим ушам Лебедев. – …!

– Сейчас еще больше удивишься, когда услышишь, что Елизавета знала правду, – заявила любовница. – Видишь шрам на моем колене?

– Да, – кивнул Федор.

– Откуда он?

– Ты говорила, что в детстве упала.

– Ага, – засмеялась Света, – я соврала. На самом деле у меня была родинка, здоровенная. Я ее все детство стеснялась, пятно было похоже на кляксу, вроде что-то с крыльями. Фу! Как только немного денег собрала, я сразу его удалила. Попала к плохому доктору, остался рубец, но это лучше, чем пятно. У Елизаветы на том же колене родинка, только она четкая, в виде бабочки. Когда я ее родинку впервые увидела, подумала: ну надо же! У меня похожая была. Но ничего не заподозрила. А сейчас понимаю: от мамочки дочурке красотень досталась. Она мой шрам видела, спросила:

– Что с ногой случилось?

Я сообщила ей, как всем:

– С велика в детстве упала.

Мне детективы показали фотокопию описания младенца, там указывались особые приметы – родимое пятно на ножке. И был адрес дома, где нашли девочку. Понимаешь?

– Елизавета небось помнила, где бросила ребенка, – кивнул Федя, – а у невестки шрам на колене! Ну, ваще! Баба ничего не сказала? Ни сыну, ни тебе?

– Ты дурак, да? – спросила Света. – Как ей в таком признаться? Родила не пойми от кого, оставила чадо в подъезде!

– Получается, что ты спишь с братом, – пробормотал Лебедев.

– Ну, он мне не на сто процентов родной, – уточнила любовница, – отцы определенно разные. Никита, между прочим, своего не помнит. Может, Ивана Леонова не существовало? А я помолчу пока, сделаю вид, что ничего не знаю, рожу ребенка. Но если свекровь продолжит меня прессовать, тогда получит, ткну бабу носом в ее дерьмо.

Федор перевел дух.

– Понятно объяснил?

– Пока да, – кивнул Степан.

Лебедев понизил голос до шепота:

– Девочку Светка завела из страха. Вдруг муж с ней разведется? На что жить тогда? А ребенок – гарантия регулярного получения денег. Но дочка у Светки заболела. Хворь генетическая. Вересова не особенно переживала, там Никита дергался. Ну, и умер ребенок. Я с Леоновым по бизнесу был связан, кое-что для него делал.

– Мы знаем, – кивнул Степан, – он купил дом, машину.

Но Лебедев, похоже, не слышал Дмитриева, он продолжал:

– После того как девочку похоронили, Елизавета Петровна обвинила в смерти Лизы Свету. Я был свидетелем смерти Вересовой!

Я ахнула.

– Ты находился в квартире?

– Нет, – отмахнулся Лебедев, – Светка мне позвонила. Я тогда был уже не раджа, но мы сохранили дружеские отношения. Я стараюсь со всеми своими бабами контачить. Ну, спали, ну, перестали. И что? Мы не чужие друг другу. Со Светой мы общались. Ну, значит, набрала она мне. Я трубку взял, слышу, Светка радуется.

– Все! Хорош! Свершилось!

Я понял, о чем речь.

– Ты сказала Елизавете Петровне правду?

Вересова засмеялась:

– Ага! Видел бы ты ее морду!

Лебедев взял с тумбочки бутылку воды, сделал несколько жадных глотков и продолжил рассказ.

Светлана описала в красках, как изменилось лицо свекрови, а заодно и ее биологической матери. На следующий день Вересова опять соединилась с Федей и, давясь смехом, сообщила:

– Конец войне, любовь потоком. Мамахен готовит чай, сядем вместе в столовой. О! Идет! Потом позвоню. Хотя нет! Не выключу трубку, послушаешь, как Елизавета ко мне подлизываться будет. Она домработницу сегодня отпустила, мы в квартире вдвоем. Не хочет, чтобы кто-то слышал наш разговор. Подгажу ей, ты повиси, только молча.


Вересова говорила, как теперь изменится ее жизнь в лучшую сторону. Потом замолчала, Лебедев услышал голос матери Никиты.

– Деточка, попробуй, а я сейчас твои любимые конфетки открою.

– Что это? – спросила Светлана.

– Китайский чай здоровья.

– Выглядит странно.

– Сделай глоточек на пробу, солнышко. Сразу прилив сил ощутишь. Если не понравится, я вылью. Позволь мне за тобой поухаживать.

Послышался шорох, звяканье, затем громкий вскрик, звук шагов, стук. Спустя несколько секунд кто-то пробежал по комнате, вроде хлопнула дверь. И тишина!!!

Федя не понял, что произошло, но быстро отсоединился. То, что Светлана вывалилась из окна, Лебедев узнал на следующий день и сразу сообразил: о самоубийстве речи быть не может. Вересова беседовала с ним весело, радовалась, как прищучила свекровь и одновременно свою родную мать, была в восторге от испуга Елизаветы, предвкушала, что поставит ей тьму условий, скажет: «Не хотите вести себя, как я хочу? Значит, Никита правду узнает!» Что там случилось в той комнате, где свекровь предлагала невестке выпить китайский чай здоровья?

Федя прервался и начал опять жадно пить воду.

А у меня закружилась голова. В русской сказке, которую знают, наверное, все дети, сестрица Алёнушка очень любит братца Иванушку. Девочка постоянно предостерегает мальчика: «Не пей, Ванечка, на дороге воду из козьего копытца. Не пей, Ваня, козлёночком станешь».

Да мальчик не послушался, и Алёнушке много сил пришлось потратить, чтобы Ванечка опять стал человеком. В конце концов все закончилось благополучно, потому что любовь творит чудеса. Вот только любовь у всех разная. И я за последние дни увидела множество ее видов. Семейная пара Козлёнок обожала талантливую дочь Лизу, которая с раннего возраста приносила родителям деньги и в придачу ощущение гордости, что они воспитывают гениальную художницу. На младшую девочку у папы с мамой любви не хватало. А у тети, которой подбросили Алёну, нежность изливалась только на родных детей, чужая ее раздражала. И какой выросла Алёна? А такой же, как ее родные, с крохотной пригоршней любви, и вся она досталась сыну. О брошенном младенце она и не вспоминала. А потом, когда судьба, решив поиздеваться над «кукушкой», подбросила ей в качестве невестки ту самую брошенную девочку, Алёнушка, скорей всего, растерялась. Жена сына ей не нравилась, свекровь наняла детективов, надеялась найти компромат на Вересову и получила его. Ну, и как рассказать Никите о грехе молодости? Вот почему мать просила пару не заводить детей. Она на самом деле опасалась появления на свет больного ребенка, что легко могло произойти в близкородственном браке. Светлана же очень любила деньги, она всегда хотела стать богатой. Поэтому, выяснив правду о том, что стала женой единоутробного брата, она молчала. Из любви к толстому кошельку и своему сытому, веселому образу жизни она была готова на инцест.

Никита Иванович очень любит мать, знает, как той трудно пришлось, когда она одна поднимала мальчика. Мать для Леонова – все! Поэтому он…

Плавное течение моих мыслей прервал Степан, который вдруг резко встал и направился к двери.

– Эй, эй, – закричал Федор, – она узнает, что я жив, и убьет меня. Баба без башни. Я ее реально боюсь.

– Фил, посиди тут, – сказал на ходу Степан.

– Опасаешься Лампину? – уточнил Майоров. – Она за границей, успокойся, Федор. Может, расскажешь, что на самом деле медведь сказал?

– Забыл! – соврал Лебедев. – У меня амнезия. А Лампина-то…

Я не услышала окончания фразы, поспешила за мужем.





Эпилог




Мне удалось догнать Степу у лифта.

– Что случилось?

– Едем к Леонову, – ответил тот.

– Что случилось? – повторила я.

– Поговорить с ним надо, – буркнул Степан и взял свой телефон.

– Никита Иванович, есть очень важная информация. Спуститесь на парковку, когда я позвоню вам. Надо вам кое-что показать, по мобильному говорить не стоит.

– Что ты собрался ему демонстрировать? – удивилась я.

– Жду фото, – ответил муж, – Филипп обещал прислать.

Когда мы очутились во дворе дома Леонова, Никита, которого Степан предупредил о нашем появлении, уже стоял у подъезда. Он сел на заднее сиденье внедорожника. Степан показал ему свой телефон.

– Хочу, чтобы вы прослушали эту запись.

«– Все! Хорош! Свершилось! – произнес женский голос.

– Ты сказала Елизавете Петровне правду? – уточнил Федор.

– Ага!»

Леонов молча, с бесстрастным лицом сидел до тех пор, пока беседа не завершилась.

– Вы нам солгали, – заявил Степан, убирая мобильный. – Не Светлана пыталась убедить вас, что Лиза больна порфирией. Да и зачем Вересовой это? Дочь – гарант ее благополучия. В случае развода отец ребенка не поскупится на алименты. А вот Елизавета Петровна испугалась, ей совсем не хотелось, чтобы правда выбралась наружу. Да, сын очень любит ее, но как он среагирует, узнав, что Светлана – его единоутробная сестра? Почему ваша мать решила сделать Лизу больной порфирией? Это редкое заболевание, не все врачи умеют его лечить. Кроме того, это недуг генетический, что давало свекрови повод обвинить невестку в «дурной крови». Перед Елизаветой Петровной стояла задача изгнать из семьи Свету, внушить вам, что у вашей супруги «кривая» родословная. Сама-то госпожа Леонова в библии подделала записи «предков», свидетельство ее «родовитости». А Светлана кто? Дворняжка. Давным-давно школьница Алёнушка без жалости оставила в подъезде новорожденную дочь. Спустя годы она так же безжалостно стала травить Лизу лекарствами и вредить Светлане. Вот только допустила ошибку: пожилая дама не подумала, что порфирия может возникнуть в близкородственном браке. Отец и мать больного должны быть близкой родней. Именно отец и мать! Елизавета Петровна упустила этот момент. Светлана представляла для нее опасность. Елизавета понимала: если Лиза умрет, ее сына ничто не будет связывать с невесткой, они разведутся. Светлана исчезнет из ближайшего окружения Елизаветы. Но Вересова докопалась до правды и этим подписала себе смертный приговор. Ваша мать не могла сказать вам правду. Вы неглупый человек, сообразили, что жене негде взять серную кислоту, кроме как у Елизаветы Петровны.