Козлёнок Алёнушка
Часть 23 из 38 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– В приличном заведении, если посетитель заказал то, чего нет в меню, живо бегут в супермаркет и все там покупают, – пропела Ксения. – Итак! Ваши косяки. Первое. Повар не француз, все уже поняли, что он из Фиговска на болоте.
– Нет, я приехал из Тамбова, – на чистейшем русском языке возмутился «парижанин», – между прочим, я служил шефом в лучшем кафе на трассе, по которой в столицу едут. Ко мне за чебуреками аж из Мичуринска приезжали.
– Второе! – остановила мужика Ксения.
– Извините, пожалуйста, – залепетала Катя, – простите, но я не поняла, какое первое вы заказали.
Все направили взгляды на официантку. Повисла пауза. И в эту воистину драматическую минуту на мой телефон стали поступать сообщения. Дзинь. Дзинь!
– Я ничего пока не выбрала, – сказала Ксения.
Дзинь-дзинь.
Я взяла свою трубку и начала читать эсэмэски.
– Вы сказали: первое, – пустилась в объяснения Катя, – но не назвали какое. Стали Ваню чихвостить…
– Екатерина! – кашлянул Леонид.
– Ой! Жана! Ваню зовут Жан… э… дю… ди… Деволяй! – справилась с трудным словом девица-красавица.
– Фамилия его, полагаю, Котлета? – спросила Небова.
– Таких фамилиев нет, – заморгала официантка.
– Посмотрите в интернете, что такое Де-воляй, – посоветовала Ксения. – Первое я не заказывала, второе тоже. Просто объясняю по пунктам. Второе!
Катя вытащила из кармана блокнот и ручку.
– Записываю.
– Дзинь-дзинь, – объявил мой телефон.
– Виола… – начала Небова.
– Поняла, сейчас купим, – пообещала официантка и прежде, чем Ксения успела среагировать, заорала так громко, что на столе зазвенели фужеры: – Серега, лети как на пожар в супермаркет. Нужен плавленый сыр.
Занавески в стене зашевелились, слегка раздвинулись, появилась голова с усами.
– Чего?
– Плавленый сыр купи, – потребовала Катя.
– Какой?
– «Виолу».
– Дзинь-дзинь, – нервничал мой сотовый.
– На фига? – спросила головушка.
– Второе! – повысила голос Ксения. – Виола – имя моей подруги, она сидит за столом.
– Где? – округлила глаза Катя.
– Дзинь-дзинь, – не унимался сотовый.
– Что «где»? – не сообразила Небова.
– Вас двое, – сказала официантка и показала на меня пальцем, – она Вилка. Ну и вы еще. А где Виола?
– Виолу называют Вилкой, – уточнила моя спутница.
– А-а-а, – протянула официантка, – Виола-Вилка. Впервые такое имя слышу. А отчество как?
Небова на секунду задумалась.
– Лимпопоновна.
– Виола-Вилка Лимпопадовна, – изумленно повторила Катя. – Ну ваще, прямо!
– Охренеть, не встать, – отреагировала голова. – Деньги на сыр кто даст? Лёня?
– Иди на кухню, – велел метрдотель, – магазин отменяется.
– Если хотите использовать сыр, который в холодной кладовке лежит, то я не знаю, откуда он взялся, – стал объяснять некто за драпировкой, – продукт давно протух, там сверху плесень колосится, как петрушка у бабки на огороде.
– Сгинь! – велел Леонид.
– Во народ, – пробурчал подчиненный, – то иди, то не ходи. То не выкидывай сыр, пригодится, в макароны натрем, никто не допрет, что он сгнил. То недовольны, что сыр помер. Невозможно работать!
– Так что на второе? – решила перевести беседу в другое русло Катя.
– Дзинь-дзинь, – издал айфон, – дзинь-дзинь.
– Кто тебе постоянно пишет? – не выдержала Ксения. – Странный человек! Видит же, что ответа нет! Зачем настаивать!
– Дома скандал разгорелся, – объяснила я, – холодильник, похоже, рассердился, что ему запретили покупать продукты, заблокировали кредитку, которой он пользовался. Теперь Апполинарий Лучезарович не разрешает стиральной машине использовать порошок. Лишил ее возможности включать автоматическую загрузку моющего средства. Авдотья Пафнутьевна…
Я перевела дух и объяснила:
– Это имя стиралки, возмутилась. И понятно почему. Апполинарий просто обнаглел! Он не имеет права на такое поведение. Я ответила на сообщения, приказала Апполинарию прекратить ссору. А он пояснил, что ему велели включить самый суровый режим экономии денег. Это предполагает стирку раз в месяц, и не порошком с ароматом апельсинового шоколада, а с хозяйственным мылом!
– Бэ-э-э, – передернулась Катя, – фу! Ненавижу его! Выглядит гадко! Воняет тошнотно!
Я продолжала:
– По этой причине Авдотья Пафнутьевна возмутилась, сама вошла в чат и вежливо попросила меня отменить режим экономии. В наш разговор влезла плита, Констанция Бурбоновна. Ее холодильник отсек от электричества, потому что готовить в условиях тотального сбережения денег можно только по субботам. Констанция в депрессии, рыдает. Без моего ответа остался только Епифан Армагеддонович, робот-пылесос. С ним переписываться бесполезно, он, простите за откровенность, идиот! Составил карту квартиры, но не способен избежать труднодоступных мест, поэтому постоянно терпит бедствие и строчит однотипные саги: «Застрял. Помогите». Честное слово, надоел!
Я замолчала. Присутствующие смотрели на меня во все глаза. Первой опомнилась Катя:
– Э… э… э… я пойду на кухню, проверю, что у них там на второе найдется.
– Я с тобой! – быстро сориентировался метрдотель.
Они живо скрылись за занавеской. Ксения засмеялась.
– Гениально! Твой пассаж про переписку с холодильником, который чморит плиту и стиралку, да еще сообщение про робота-идиота… Восторг! Виолу-Вилку, женщину – плавленый сырок – столовый прибор, парочка врунов, которые пытались нам внушить, что здесь работает шеф-повар француз, запомнят на всю жизнь. Так им и надо! Слушай, я не думала, что ты так быстро можешь сочинить замечательную историю. Теперь непременно куплю все книги Арины Виоловой.
– Ничего я не фантазировала, – смутилась я и положила перед Ксенией свой телефон, – читай!
Через несколько минут Небова по-детски удивилась:
– Эй, ты правда общалась с холодильником?
Я кивнула.
– Охренеть не встать, – прогудел из-за занавески мужской голос.
Не успела я сесть в машину, как мне позвонил Филипп.
– На всякий случай сообщаю. Апартаменты в центре Федя сдает, я говорил со съемщиками. Однушка, похоже, не используется. Вот уже несколько лет там квитанции за свет нулевые. Раньше квартирой пользовались, но Лебедев ею владеет не так давно.
– Спасибо, – ответила я, – приехала к Козлёнку.
Глава двадцать седьмая
– Детская книга! Чудесное предложение, – заворковала Елизавета Петровна, впуская меня, – раздевайтесь. Вот вам тапочки.
Я посмотрела на замызганные донельзя тапки и спросила:
– Можно я пройду в носочках?
– Конечно нет, – запретила хозяйка, – неприятно, когда чужие люди потными ногами по моему чистому полу шморкают!
Я окинула взглядом холл. Наверное, в нем метров пятнадцать, и помещение могло бы выглядеть уютно. Но оно напоминает раздевалку школьников у спортзала. Мальчики прибежали на занятия физкультурой, пошвыряли кто куда ботинки, брюки… На дворе апрель, шуба из цигейки, норковая шапка, высокие угги уже не нужны. И уж совсем непонятно, что делает на вешалке сарафан из веселенького ситчика.
– Давайте сядем на кухне, – предложила хозяйка.
– Где вам удобнее, – кивнула я, мне очень хотелось горячего чаю.
Насладиться напитком в кафе мне не удалось, я убежала оттуда, оставив Ксению в одиночестве. Небовой хотелось доругаться. А я не люблю воспитывать окружающих, если мне не нравится в ресторане, сразу молча уйду.
– Нет, я приехал из Тамбова, – на чистейшем русском языке возмутился «парижанин», – между прочим, я служил шефом в лучшем кафе на трассе, по которой в столицу едут. Ко мне за чебуреками аж из Мичуринска приезжали.
– Второе! – остановила мужика Ксения.
– Извините, пожалуйста, – залепетала Катя, – простите, но я не поняла, какое первое вы заказали.
Все направили взгляды на официантку. Повисла пауза. И в эту воистину драматическую минуту на мой телефон стали поступать сообщения. Дзинь. Дзинь!
– Я ничего пока не выбрала, – сказала Ксения.
Дзинь-дзинь.
Я взяла свою трубку и начала читать эсэмэски.
– Вы сказали: первое, – пустилась в объяснения Катя, – но не назвали какое. Стали Ваню чихвостить…
– Екатерина! – кашлянул Леонид.
– Ой! Жана! Ваню зовут Жан… э… дю… ди… Деволяй! – справилась с трудным словом девица-красавица.
– Фамилия его, полагаю, Котлета? – спросила Небова.
– Таких фамилиев нет, – заморгала официантка.
– Посмотрите в интернете, что такое Де-воляй, – посоветовала Ксения. – Первое я не заказывала, второе тоже. Просто объясняю по пунктам. Второе!
Катя вытащила из кармана блокнот и ручку.
– Записываю.
– Дзинь-дзинь, – объявил мой телефон.
– Виола… – начала Небова.
– Поняла, сейчас купим, – пообещала официантка и прежде, чем Ксения успела среагировать, заорала так громко, что на столе зазвенели фужеры: – Серега, лети как на пожар в супермаркет. Нужен плавленый сыр.
Занавески в стене зашевелились, слегка раздвинулись, появилась голова с усами.
– Чего?
– Плавленый сыр купи, – потребовала Катя.
– Какой?
– «Виолу».
– Дзинь-дзинь, – нервничал мой сотовый.
– На фига? – спросила головушка.
– Второе! – повысила голос Ксения. – Виола – имя моей подруги, она сидит за столом.
– Где? – округлила глаза Катя.
– Дзинь-дзинь, – не унимался сотовый.
– Что «где»? – не сообразила Небова.
– Вас двое, – сказала официантка и показала на меня пальцем, – она Вилка. Ну и вы еще. А где Виола?
– Виолу называют Вилкой, – уточнила моя спутница.
– А-а-а, – протянула официантка, – Виола-Вилка. Впервые такое имя слышу. А отчество как?
Небова на секунду задумалась.
– Лимпопоновна.
– Виола-Вилка Лимпопадовна, – изумленно повторила Катя. – Ну ваще, прямо!
– Охренеть, не встать, – отреагировала голова. – Деньги на сыр кто даст? Лёня?
– Иди на кухню, – велел метрдотель, – магазин отменяется.
– Если хотите использовать сыр, который в холодной кладовке лежит, то я не знаю, откуда он взялся, – стал объяснять некто за драпировкой, – продукт давно протух, там сверху плесень колосится, как петрушка у бабки на огороде.
– Сгинь! – велел Леонид.
– Во народ, – пробурчал подчиненный, – то иди, то не ходи. То не выкидывай сыр, пригодится, в макароны натрем, никто не допрет, что он сгнил. То недовольны, что сыр помер. Невозможно работать!
– Так что на второе? – решила перевести беседу в другое русло Катя.
– Дзинь-дзинь, – издал айфон, – дзинь-дзинь.
– Кто тебе постоянно пишет? – не выдержала Ксения. – Странный человек! Видит же, что ответа нет! Зачем настаивать!
– Дома скандал разгорелся, – объяснила я, – холодильник, похоже, рассердился, что ему запретили покупать продукты, заблокировали кредитку, которой он пользовался. Теперь Апполинарий Лучезарович не разрешает стиральной машине использовать порошок. Лишил ее возможности включать автоматическую загрузку моющего средства. Авдотья Пафнутьевна…
Я перевела дух и объяснила:
– Это имя стиралки, возмутилась. И понятно почему. Апполинарий просто обнаглел! Он не имеет права на такое поведение. Я ответила на сообщения, приказала Апполинарию прекратить ссору. А он пояснил, что ему велели включить самый суровый режим экономии денег. Это предполагает стирку раз в месяц, и не порошком с ароматом апельсинового шоколада, а с хозяйственным мылом!
– Бэ-э-э, – передернулась Катя, – фу! Ненавижу его! Выглядит гадко! Воняет тошнотно!
Я продолжала:
– По этой причине Авдотья Пафнутьевна возмутилась, сама вошла в чат и вежливо попросила меня отменить режим экономии. В наш разговор влезла плита, Констанция Бурбоновна. Ее холодильник отсек от электричества, потому что готовить в условиях тотального сбережения денег можно только по субботам. Констанция в депрессии, рыдает. Без моего ответа остался только Епифан Армагеддонович, робот-пылесос. С ним переписываться бесполезно, он, простите за откровенность, идиот! Составил карту квартиры, но не способен избежать труднодоступных мест, поэтому постоянно терпит бедствие и строчит однотипные саги: «Застрял. Помогите». Честное слово, надоел!
Я замолчала. Присутствующие смотрели на меня во все глаза. Первой опомнилась Катя:
– Э… э… э… я пойду на кухню, проверю, что у них там на второе найдется.
– Я с тобой! – быстро сориентировался метрдотель.
Они живо скрылись за занавеской. Ксения засмеялась.
– Гениально! Твой пассаж про переписку с холодильником, который чморит плиту и стиралку, да еще сообщение про робота-идиота… Восторг! Виолу-Вилку, женщину – плавленый сырок – столовый прибор, парочка врунов, которые пытались нам внушить, что здесь работает шеф-повар француз, запомнят на всю жизнь. Так им и надо! Слушай, я не думала, что ты так быстро можешь сочинить замечательную историю. Теперь непременно куплю все книги Арины Виоловой.
– Ничего я не фантазировала, – смутилась я и положила перед Ксенией свой телефон, – читай!
Через несколько минут Небова по-детски удивилась:
– Эй, ты правда общалась с холодильником?
Я кивнула.
– Охренеть не встать, – прогудел из-за занавески мужской голос.
Не успела я сесть в машину, как мне позвонил Филипп.
– На всякий случай сообщаю. Апартаменты в центре Федя сдает, я говорил со съемщиками. Однушка, похоже, не используется. Вот уже несколько лет там квитанции за свет нулевые. Раньше квартирой пользовались, но Лебедев ею владеет не так давно.
– Спасибо, – ответила я, – приехала к Козлёнку.
Глава двадцать седьмая
– Детская книга! Чудесное предложение, – заворковала Елизавета Петровна, впуская меня, – раздевайтесь. Вот вам тапочки.
Я посмотрела на замызганные донельзя тапки и спросила:
– Можно я пройду в носочках?
– Конечно нет, – запретила хозяйка, – неприятно, когда чужие люди потными ногами по моему чистому полу шморкают!
Я окинула взглядом холл. Наверное, в нем метров пятнадцать, и помещение могло бы выглядеть уютно. Но оно напоминает раздевалку школьников у спортзала. Мальчики прибежали на занятия физкультурой, пошвыряли кто куда ботинки, брюки… На дворе апрель, шуба из цигейки, норковая шапка, высокие угги уже не нужны. И уж совсем непонятно, что делает на вешалке сарафан из веселенького ситчика.
– Давайте сядем на кухне, – предложила хозяйка.
– Где вам удобнее, – кивнула я, мне очень хотелось горячего чаю.
Насладиться напитком в кафе мне не удалось, я убежала оттуда, оставив Ксению в одиночестве. Небовой хотелось доругаться. А я не люблю воспитывать окружающих, если мне не нравится в ресторане, сразу молча уйду.