Ковен заблудших ведьм

Исаак отпрыгнул назад и едва не перевернул на себя кастрюлю с кипящим супом, когда Морган вдруг очутилась на кухне и, поставив кружку в раковину, протянула ему часы с трещиной на циферблате. Я поежилась при виде них: демон прятался в сердце механизма, шестеренки которого, очевидно, давно сломались. Теперь, чтобы выбраться наружу, диббуку даже был не нужен сигнал свистка – достаточно было просто надеть часы. Тьма, заточенная в них, отравляла воздух. Мне даже показалось, что на кухне похолодало. Но Морган… Вдоволь напившись бодрящего какао и спустившись к нам, она источала такую непоколебимую уверенность, протягивая часы Исааку, что я почти поверила ей.

– Надень, – сказала Морган. – Ничего не будет.

– Ты шутишь? – Исаак затрясся всем телом. – Ни за что!

Я с сомнением покосилась сначала на отца, а затем на Морган.

– Я в курсе, о чем ты говорила с Диего на крыльце, – сказала она так спокойно и по-взрослому, что я зауважала ее уже только за это. – И нет, я не подслушивала. Просто… вспомнила кое-что. – Ее взгляд вдруг сделался восторженным и в то же время удрученным – такие же эмоции вызвало во мне видение Нимуэ, которое она показала. – Я знаю, на что способна сейчас. Я знаю, на что буду способна в будущем. Я не переоцениваю свои силы, как считает Диего, но я сделаю так, как он хочет. Я нашла компромисс – поучаствую, но не на передовой. Такое его устроит?

– Думаю, вполне. Но… Этот «компромисс» точно нас не убьет? – робко уточнила я, косясь на часы.

– Точно.

Исаак медлил, разрываясь между врожденным безрассудством и горьким опытом, но, будто разглядев в лице Морган надежду, а в моем – обязательство, принял часы в побелевшую ладонь.

А затем, жмурясь, застегнул замочек стального браслета. И ничего не произошло.

– Фух, – выдохнул Исаак, встреченный довольной улыбкой Морган и моим облегченным смехом. – Кажется, все в порядке. Значит, у меня еще есть время испечь десерт! Ты же любишь кексы, Одри?

Тишина – мелодия Самайна. Именно поэтому в обеденном зале, где мы собирались только по праздникам, было так тихо. Будто ужин, на который я получила столь любезное приглашение от брата, был немым согласно древним традициям. В этот день к пиру присоединялись души умерших: оставляя для них позолоченное блюдо с яблоками и гранатами, нельзя было произносить ни слова до окончания трапезы. Ах, если бы Джулиан действительно чтил это правило… Но на деле ужин был совершенно обычный – просто еще никто не пришел.

Поверх черной скатерти стояли сервированные блюда: тыквенная каша, соленая рыба, тушеная баранина с гарниром из свежих овощей и яблочные кексы. Исаак постарался на славу, пусть и ругался в процессе, проклиная все и вся. Здесь же горели свечи в латунных подсвечниках, источая запах горящих васильков. В камине убаюкивающе трещал огонь, и я подставила к нему руки, заледеневшие от ожидания. Солнце почти село, играя на витраже лиловыми бликами, но я по-прежнему была в зале абсолютно одна.

– Тебе идет это платье, сестра.

Джулиан привык появляться совершенно беззвучно – неизвестно, сколько он простоял за моей спиной, пока я шепталась с огнем. Его пальцы с фамильным перстнем легли на плечико моего платья и поправили мятую складку. Мне стоило титанических усилий не ударить его наотмашь.

– Вот только… Где весь мой ковен? – спросил он вдруг, осмотрев убранство безжизненного зала.

– Тюльпана с Диего готовятся к приходу Ферн, – ответила я, стойко выдержав взгляд, проникающий в самые потемки души. Он стоял так близко, что его мятное дыхание становилось моим собственным. – Им некогда драться за самую мясистую баранью ножку. Дел невпроворот, знаешь ли.

– А та вуду-ведьма? Прорицательница…

– Зои в отъезде. Обещала явиться к Самайну, но…

Я бросила тоскливый взгляд за окно, но Джулиан повернул меня, взяв за подбородок.

– Так даже лучше. Я все равно выгоню ее, когда вернется. В нашем ковене не место всяким идолопоклонникам.

Я скривила губы, настолько резануло слух это пресловутое «нашем». Хоть я и не приносила ему ковенант, но так оно и было.

– Что насчет той девочки? – неожиданно спросил Джулиан, обернувшись на закрытую дверь, такую прочную, что не пропускала в зал ни звука извне. – Морган… Это правда, что она Эхоидун? Хочу посмотреть на нее.

– Она тоже занята. По телевизору идет последняя серия «Секретных материалов».

– Хм, весомая причина не являться на ужин. Почему вы все от меня бегаете?

– Потому что ты всех бесишь, – хмыкнула я. – Морган к тебе и на километр не приблизится, так и знай. Она не ведьма Шамплейн. Нечего ей со всякими психами якшаться.

Моя прямота не вызвала у Джулиана ничего, кроме смеха. Он наклонился и вдруг принюхался к моей одежде: несмотря на то что я сменила свое шерстяное платье на шифоновое и ажурное, запах белладонны все еще сидел на коже.

– Ах, так вот как ты пряталась от меня, – промурлыкал он, не упустив возможности потереться носом о мое ухо. – А я-то думал, почему особняк, который я знаю как свои пять пальцев, вдруг превратился в Кносский лабиринт… Ощущаю тебя, но не вижу. Ты и впрямь поднаторела в мастерстве.

– Нет, просто ты хреновый Верховный.

Джулиан пожал плечами, ничуть не уязвленный этим замечанием, и его губы вдруг накрыли мои. Вот так просто, без предупреждения, будто это было в порядке вещей.

– Не переступай черту, Джулиан!

– Какую черту? Ее нет, Одри. Мы ведь единое целое…

Металлические пальцы, холодные, точно лед, обрисовали воспаленный круг на моей спине поверх ткани платья и бинтов. Я поморщилась от боли, притупленной травяной мазью, но по-прежнему ощутимой. Зацокав языком, Джулиан убрал руку, не предприняв попытки исцелить меня: ему доставляло извращенное удовольствие мысль, что я помечена его творением. Эта боль связывала меня с ним, как и все остальное.

– Раньше ты дрожала, – заметил он, превосходя меня в росте не так сильно, как Коул, но все равно значительно, а оттого глядя сверху вниз. – Боялась меня… Должен признать, это будоражило.

– Тебе нравился мой страх?

– Нет, мне нравилось представлять, что ты дрожишь не от страха, а от желания. Ты и твое безраздельное внимание – все, что на самом деле было мне нужно.

Джулиан прижался к моему лбу своим, целуя, вопреки моему возмущенному мычанию. Твердая рука стиснула талию, заставив попятиться и вдавив затылком в каменную стену. Огонь в камине затрещал, подтапливаемый его похотью и моей злостью.

– Сделаешь так еще раз, – процедила я, вперив ладонь ему в щеку, пахнущую терпким лосьоном, – и тебе в морду прилетит заклятие импотенции!


Джулиан поправил воротник рубашки, распаленный украденными поцелуями, но все-таки отстранился.

– Ничего… Пока и этого хватит. У нас еще будет время притереться друг к другу. Я теперь твой Верховный, единственная семья, и тебе никуда от этого не деться. Идем же.

Не замечая, как я держу наготове за спиной пальцы с разрядом магического тока, он сопроводил меня к столу под локоть, а затем отодвинул стул из зеленого бархата, приглашая сесть.

– Неужели твой охотник все еще тебе не наскучил?

– С тем, как успел наскучить мне ты, никто не сравнится.

Я села и вытерла салфеткой губы, испачканные слюной Джулиана. В той, горькой, была та скверна, которой он упрямо пытался меня заразить. Сам Джулс, разумеется, занял место во главе стола, так, чтобы я была по правую руку от него.

Открыв бутылку с вином, он наполнил наши бокалы, а затем смерил стол оценивающим взглядом. Между его бровями пролегла морщинка, слишком хорошо знакомая мне.

– Хм, какой-то скудный выбор… Я ждал от Исаака большего. Нужно обсудить с ним этот вопрос.

– У тебя вообще совести нет? – спросила я, когда мой брат с глупым хихиканьем принялся смаковать во рту «Москато Бьянко». Ого Гипноса, начерченное углем на его человеческой ладони, к счастью, уже стерлось. – Он не прислуга. Он же наш отец…

– Да, и, к сведению, это я предложил для Ферн его кандидатуру в качестве «помощника».

Я передернулась и звякнула вилкой.

– Так это ты подбросил Исааку проклятые часы?!

– Да, но я не знал, что Ферн использует его для убийства новоодаренных ведьм… – поспешил объясниться он.

– А что ты думал?! Что он ей фисташковый латте из «Старбакса» по утрам носить будет?

– Очень мило, что ты так его защищаешь, но спешу напомнить: Исаак не принимал в нашей жизни никакого участия. Он даже не соизволил обнять меня при встрече!

– Это ты так обиделся на него, значит? – продолжила свирепствовать я, кинув на стол салфетку. – Очень по-взрослому!

– Замолчи и ешь.

Это прозвучало отнюдь не как просьба. Джулиан всадил вилку в баранью грудку, плавающую в подливе, будто копье в подбитого зверя. Его настроение напоминало переключатель: туда-сюда, щелк-щелк. Понимая, что лучше сбавить обороты, я послушно взялась за приборы.

Сказать, что у меня не было аппетита, – значит ничего не сказать. Но, напомнив себе, что физически я не ела ничего целый месяц, я засунула в рот кусочек окорочка. Джулиан одобрительно кивнул, подливая нам еще вина, хотя я едва сделала пару глотков. Зато он высушил почти бутылку и ничуть не опьянел. Лишь его кожа сделалась горячее, когда он, не стерпев приличий, потянулся к моей голой коленке под дубовым столом.

– Извините, что опоздал. Под сонными чарами, оказывается, так сладко спится!

Бодрый голос Коула заглушил потрескивание камина и тяжелое дыхание Джулиана над моим ухом. Подобное мне уже доводилось испытывать тогда в баре, когда они встретились в первый раз, – смесь согревающего облегчения и леденящего ужаса. Пускай теперь Джулиан не мог тронуть Коула по условиям договора, я не сомневалась: он придумает иной способ растоптать его. Фантазии моему брату всегда было не занимать.

– Вот кого-кого, а тебя я не ждал, – признался Джулиан, но не отодвинулся от меня, а наоборот: его стул протяжно скрипнул, придвигаясь.

Не дожидаясь позволения, Коул плюхнулся напротив меня и чана с минеральной водой. Его лицо с отпечатком подушки на щеке горело огнем, красное до кончиков ушей, но в кои-то веке не от смущения. То была злость, разъедающая, но в наморднике: в отличие от Джулиана, Коул прекрасно себя контролировал. В доспехе Рашель из вываренной кожи, с неизменно висящим навахоном на поясе, он проглотил зевок и посмотрел на меня в упор. Я сглотнула. Если переживу этот день, точно не переживу следующий – Коул задаст мне трепку даже получше, чем Ферн. Причем абсолютно заслуженно.

– Обожаю баранину!

Закатав рукава, он взялся накладывать себе еду, игнорируя Джулиана, демонстративно отодвинувшего свою тарелку. Есть в присутствии Коула было выше его достоинства.

Из бокала пахло мускатным орехом и цитрусом. Я залпом выпила все вино, что было, но происходящее отрезвляло быстрее, чем успевал подействовать алкоголь.

– Одри усыпила меня наверху, чтобы я не убил тебя и не испортил ее будущий ритуал, – вкрадчивым голосом объяснил Коул, не отрываясь от своей тарелки, но бросив красноречивый взгляд на металлические пальцы Джулиана, так по-хозяйски забравшие локон волос мне за ухо. – Однако уверен, ты сгодишься нам и без рук. Я вырву их тебе, если ты сделаешь так еще раз.

– Как именно? – принялся дразнить его Джулиан, и холодный палец с гладкой подушечкой, а не с когтем-клинком, прошелся по линии моей челюсти. – Вот так?

Коул встрепенулся, хватаясь за столовый нож. Не выдержав, я вскочила со стула.

– Эй, я вообще-то все еще здесь! И пришла на ужин не для того, чтобы потешить свое самолюбие вашими распрями, а чтобы обсудить, как нам победить Ферн.

Воцарившаяся минутка спокойствия была блаженна. Словно устыдившись своего мальчишеского поведения, Коул и Джулиан медленно сели, злобно переглянувшись.

– А что тут обсуждать? – наконец включил свою адекватность Джулс, заерзав на стуле и неохотно вернув нож на место подле тарелки. Коул, в отличие от него, не расслаблялся ни на секунду, сверкая темными глазами, в которых плясало пламя свечей. – У тебя есть ритуал, который ты хочешь провести над Ферн, верно? Какой же именно?

– Не твоего ума дело! Просто повторяй за мной, как сегодня, и все.

– Допустим. – Джулиан растер заживающую клятву на ладони, которая бы все равно не позволила ему возразить мне. – Только как ты проведешь ритуал против Ферн у нее же перед носом?

– Она ведь не знает, что ты уже стал Верховным, так? – подметила я, задумчиво водя пальцем по горлышку бокала с отпечатком моих губ. – Не будем же ее разочаровывать.

– Ты хочешь притвориться, что по-прежнему Верховная? – смекнул Коул, и я тепло улыбнулась ему, жалея, что он сидит слишком далеко и до его прелестных кудрей мне не дотянуться.

– Да, и провести ритуал над ней под видом ритуала передачи Верховенства.

– Только для этого Джулиану придется выглядеть менее… презентабельно, – вдруг вставил Коул, и Джулиан опустил глаза, осматривая свой новенький блейзер, даже не заметив, как Коул поставил на стол склянку с серебряным порошком.