Ковен заблудших ведьм
Часть 25 из 62 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Насчет Рашель, кстати… – начала Тюльпана издалека, нервно заламывая пальцы, но громогласный крик прервал ее:
– Одри! Быстрее!
Исаак махал руками, привлекая внимание. Если бы не первые лучи рассвета, окрасившие небо в красный (боже, сколько же длилась эта вакханалия?!), до него было бы не добраться вслепую. Он стоял на прогнившем пирсе, наполовину затопленном водой. Она заливалась Исааку в ботинки, но отец был слишком напуган, чтобы заметить это.
– Она там! – закричал Исаак, тыча пальцем в бурлящую глубину, когда мы бегом пересекли берег. Темно-серое озеро кипело, как суп. – Морган! Сказала, что должна освободить Нимуэ, что слышит зов… Она так и не всплыла! Диего нырнул за ней.
– А где остальные? – спросила Тюльпана.
Исаак пробормотал, рисуя пальцами круги по водной глади:
– Не знаю. – Он поправил разбитые очки с искореженной дужкой, которые теперь сползали с носа, и виновато взглянул на меня: – Прости. Все случилось так быстро… Морган листала книгу и вдруг завизжала. Кажется, она нашла что-то, а потом побежала сюда и… Диего не успел ее перехватить. Прыткая девочка! Куда же они подевались?!
Не давая себе времени на раздумья, я принялась расстегивать сапоги.
– Одри, – напряженно позвал меня Коул, подхватив под локоть. – Что ты делаешь?!
– Самое время проверить, правдивы ли легенды о моем рождении, – ответила я, расшнуровывая тесное платье и подвязывая подол. – Я ведь родилась в этом озере. Могу ли я утонуть в нем? Если нет, ты будешь должен мне две коробочки китайской лапши.
– Одри!
Поджатые губы Коула подсказали мне, что этой идеей он крайне недоволен. Однако я продолжила раздеваться и, затянув волосы резинкой, набрала в легкие побольше воздуха.
– Не торопись.
Зои остановила меня в последний момент, когда одна моя нога уже висела над зеркальной пропастью, а кожа ощущала прохладу воды. Ее лицо было скрыто маской из песка и крови, а янтарные глаза наконец-то выглядели живыми и осознанными. Я притянула Зои к себе, обнимая. Она запищала, хватаясь за бок, но выдавила улыбку.
– Морган…
– Да, – прервала меня она, вглядевшись в озеро. – У тебя еще будет время доказать Коулу феномен своего появления на свет. А пока… дай судьбе разобраться.
Зои выглядела спокойно и уверенно, прижимаясь к помятому Сэму. Тот походил на побитого пса: окровавленное ухо, торчащие рыжие волосы, фиолетовые разводы на лице, будто у него в руках взорвалась гелевая ручка.
Все были в сборе и целы, кроме одного человека…
– Мне жаль, – сказал Сэм, но я уже знала, что услышу, когда он вложил мне в руку золотой браслет, который должен был быть на запястье Рашель. – Никогда не видел, чтобы кто-то так дрался. Она почти уделала тех двоих… Но… вдруг начала рассыпаться в порошок, а затем просто… Пуф! – Сэм изобразил руками взрыв, и Зои шикнула на него.
Его бессвязные слова сочувствия, описания того, как с Рашель слезала кожа дюйм за дюймом, прежде чем начали отваливаться конечности, – я не слышала всего этого из-за звона в ушах. «Рашель и так была уже мертва, – твердила я себе. – Никто не способен умереть дважды. Она просто ушла, как и предупреждал Диего».
Я была готова к этому. Разве не так?
Нет, черт возьми, не была!
– Иди сюда, – шепнул Коул, привлекая меня к себе.
Ему не нужны были глаза, чтобы узреть мою боль. От Коула веяло мускусом и сталью, и я забылась, окутанная этим резким запахом – так пахли его победа и мое поражение. Я все еще видела Рашель, ее медные волосы и спокойную улыбку, когда она молча слушала, как я играю на скрипке по вечерам. Я делала это так редко за прошедший месяц… А хотела бы играть для Рашель всю жизнь. Видеть гордость в ее глазах и дарить ей чувство безопасности, которое она столько лет дарила мне.
Вместо этого я даже не успела с ней попрощаться. Опять.
– Смотрите!
Тюльпана бесцеремонно толкнула меня в плечо, вырывая из траура. Я протерла глаза и, спрятав в карман браслет, взглянула на поверхность озера Шамплейн.
Сначала из воды показалась синеволосая макушка, затем – руки в тяжелых перстнях и ритуальных татуировках, доходящих до шеи и закрывающих ее воротником. Диего греб к берегу на последнем издыхании, таща за собой что-то тяжелое. Когда силы иссякли, он прошептал заклятие, и вода вытолкнула его, сделавшись желеобразной. Диего вывалился на берег к нашим ногам, но поднялся и подтащил Морган, укладывая ее к себе на колени. Ее было не узнать в этом озябшем, съежившемся существе, которое он прижимал к груди, пытаясь растереть и согреть, чтобы вернуть фарфоровой коже румянец.
– Морган!
Я спрыгнула с пирса, и мои ноги увязли в песке. Морган лежала обмякшая, с запрокинутой назад головой. Ее губы были совсем лиловыми. Диего тряс ее, ворочал с боку на бок, пытаясь выжать из легких воду и заставить вдохнуть.
– Давай же, ну…
Мы обступили его полукругом, но никто не решался помочь. Диего и не принял бы чужую помощь: навис над Морган, ожесточенно давя на ее грудную клетку и что-то шепча. Камни на его кольцах светились, как и солнце, медленно наполняя темное небо и серое озеро расплавленным золотом.
– Tonto, qué estabas pensando[5], – прорычал Диего, сложив руки поверх ее шеи и изобразив непонятный мне знак. – Spirant!
Морган издала крякающий звук, перевернулась на живот, откашливая воду. Волосы облепили ее лицо, такое бледное, что на нем исчезли веснушки.
– Gracias a Dios![6] – воскликнул Диего облегченно. – Ты чуть не поставила крест на моей карьере наставника. А я чуть не наделал в штаны!
– Последнее можно было не говорить, – колко подметила Тюльпана и вдруг перестала быть похожа на себя, присев рядом с Морган и проявив недюжинную по ее меркам заботу: – Ты как?
Все смотрели на Морган, затаив дыхание, но она не сводила взора с одного человека, и это был вовсе не Диего.
По берегу прокатилась волна силы – мое тело будто обнял теплый морской бриз. Она замела следы наших ног на песке, достигла самого особняка Шамплейн и, погасив свет в окнах, разогнала грозу, которая дымилась в небе. Озеро забурлило, и его гладь поднялась на дыбы. Где-то вдалеке сверкнул жемчуг, оплетающий красную фетровую шляпку, и я поняла, что Нимуэ в порядке. Контроль над Шамплейн и защита нашего дома были восстановлены.
– Коул?.. Коул!
А затем Коул упал.
Я не успела понять, что именно произошло. Морган лежала на руках Диего неподвижно, и ее светлые глаза с зелеными прожилками вбирали лучи новорожденного рассвета. Она смотрела мне через плечо, и их с Коулом взгляды случайно пересеклись: ее – пронзительный, его – задернутый бельмом. Сэм подскочил первым и принялся судорожно осматривать Коула, опасаясь, что повреждения, нанесенные Джулианом, оказались серьезнее, чем мы думали. Но кроме парочки сломанных костей и синяков, ничего не было.
– Коул! – испуганно выдохнула я, падая на песок и теребя его за плечо, чтобы пробудить от того, что вовсе не было сном или обмороком.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем его глаза открылись. Бельмо исчезло, пропуская тепло, льющееся из карих радужек. Коул заморгал и медленно сфокусировал взгляд на моем лице.
– Одри?
VII
Вестники и ветер
Кукурузное поле шелестело, как море, пока вороны каркали в вышине, гонимые ветром и лаем сторожевого пса. Тот совсем утратил покой, метался на цепи и пугал лошадей, громко ржущих в конюшне. Или их пугало совсем не это? Что-то надвигалось, и никто не чуял приближение тьмы лучше, чем звери.
– Ты чего разошелся, Бакс?
Мозолистые руки, еще недавно мастерящие ножки для нового стула, легли на пятнистую холку скулящего пса. Тот подался к хозяину, ластясь и одновременно скалясь в сторону леса, откуда виднелся шпиль белокаменной церкви.
Гидеон отряхнул штанину от шерсти и вгляделся в тени, пляшущие в утробе сумрака. Его зеленые глаза подозрительно сузились, и зудящее желание поскорее укрыться в доме накрыло с головой. Древний зов, которому повиновались предки, пробудился. Инстинкт, велящий немедленно схватить оружие и быть начеку.
– Идем-ка со мной, малыш.
Гидеон быстро отстегнул массивную цепь, схватил Бакса за ошейник, не давая сорваться в лес, и увел его в дом.
По черепице забарабанил дождь. Почему-то каждый раз, как неподалеку шастала ведьма с недобрыми намерениями, на улице портилась погода. За свою жизнь Гидеон не раз подмечал эту закономерность, поэтому ничуть не удивился, когда ясный март вдруг превратился в гнусный октябрь. Только достал из кладовой предусмотрительно заряженное гладкоствольное ружье и встал напротив двери.
Бакс зарычал и выступил вперед, чтобы защитить хозяина, но Гидеон запер его на кухне, понимая, что тот будет лишь мешаться под ногами. Меньше всего Гидеон хотел, чтобы пес пострадал вместо него.
– Ты правда думаешь, что я не чую тебя? – спросил он в пустоту, прекрасно зная, что его услышат. – Не путай меня с моим братом!
– Вас невозможно спутать. Ты гораздо красивее.
Свистящий ветер за окном стих, и даже камин стал трещать как-то тише в присутствии той, что имела власть и над воздухом, и над огнем. Такую же власть она хотела иметь и над Гидеоном.
– Зачем ты пришла? – спросил он, поворачиваясь и бесстрашно встречая взгляд Ферн, стоящей у него за спиной. Не наслушайся он столько о ней от Коула и остальных, быть может, счел бы ее привлекательной. Но не теперь. – Это очень опрометчивой поступок, ведьма.
– А это самые глупые предсмертные слова, что мне доводилось слышать, охотник.
Ни один мускул на лице Гидеона не дрогнул. Пальцы передернули затвор ружья, и сузился один глаз, прицеливаясь. Бакс за кухонной дверью метался из угла в угол, снося посуду и мебель.
– И чего ты ждешь? – спросил он, наблюдая за ней из-за прицела «винчестера».
– А ты?
– Хм. – Гидеон задумался и, пожав плечами, нажал на курок. – Ладно.
Он был готов поспорить, что пуля прошла навылет через ее плечо, но каким-то образом Ферн осталась невредима. Лишь в сколотом барельефе камина виднелась зияющая дыра. Гидеон чертыхнулся, передергивая затвор, и в этот момент Ферн выбила ружье у него из рук, ударив прикладом по лбу так сильно, что Гидеон, кажется, увидел звезды. Они были залиты кровью, как и его лицо.
– Я просто пошутила, – рассмеялась Ферн, когда Гидеон схватил ее за шею, но каким-то образом оказался отброшен в гостиную и разбил спиной бабушкино трюмо. – Предлагаю ничью, пока ты окончательно не изуродовал свое прелестное личико. Я пришла за миром, а не за войной.
– Слишком поздно!
Гидеон никогда не позволял себе впадать в бешенство. Он всегда держал себя в узде… Всегда. До этого момента.
Ферн была сильна – сильнее, чем ведьмы, с которыми Гидеону когда-либо приходилось сталкиваться, – но сила ее была отнюдь не физической. Магия, как бы много ее ни было, обитала в сосуде столь хрупком, что он мог переломить его пополам в рукопашной борьбе. Чем Ферн думала, являясь сюда? Воображала, что сможет тягаться с ним, в два раза больше и массивнее, лицом к лицу?
Кулак Гидеона почти приложился к ее щеке, когда Ферн растаяла в воздухе и очутилась у него за спиной.
– Я считала тебя джентльменом, – сказала она, продолжая стоять на месте и язвить, даже когда он развернулся и ударил ее в живот. – Эй, разве с дамами так обращаются?!
– Ты перестала быть дамой в тот момент, когда напала на моего младшего брата!
Ферн удрученно цокнула языком, но улизнуть от Гидеона не успела: он сцепил пальцы на ее шее, почти сомкнул их, стремясь раздробить мелкие, словно птичьи, косточки, чтобы затем переключиться на ребра и сделать с ними то же самое. Ферн и раньше доводилось чувствовать, что ее ненавидят, но ненависть Гидеона была другой… Точно глоток свежего воздуха. Наконец-то появился кто-то, кому на нее не плевать.
– Одри! Быстрее!
Исаак махал руками, привлекая внимание. Если бы не первые лучи рассвета, окрасившие небо в красный (боже, сколько же длилась эта вакханалия?!), до него было бы не добраться вслепую. Он стоял на прогнившем пирсе, наполовину затопленном водой. Она заливалась Исааку в ботинки, но отец был слишком напуган, чтобы заметить это.
– Она там! – закричал Исаак, тыча пальцем в бурлящую глубину, когда мы бегом пересекли берег. Темно-серое озеро кипело, как суп. – Морган! Сказала, что должна освободить Нимуэ, что слышит зов… Она так и не всплыла! Диего нырнул за ней.
– А где остальные? – спросила Тюльпана.
Исаак пробормотал, рисуя пальцами круги по водной глади:
– Не знаю. – Он поправил разбитые очки с искореженной дужкой, которые теперь сползали с носа, и виновато взглянул на меня: – Прости. Все случилось так быстро… Морган листала книгу и вдруг завизжала. Кажется, она нашла что-то, а потом побежала сюда и… Диего не успел ее перехватить. Прыткая девочка! Куда же они подевались?!
Не давая себе времени на раздумья, я принялась расстегивать сапоги.
– Одри, – напряженно позвал меня Коул, подхватив под локоть. – Что ты делаешь?!
– Самое время проверить, правдивы ли легенды о моем рождении, – ответила я, расшнуровывая тесное платье и подвязывая подол. – Я ведь родилась в этом озере. Могу ли я утонуть в нем? Если нет, ты будешь должен мне две коробочки китайской лапши.
– Одри!
Поджатые губы Коула подсказали мне, что этой идеей он крайне недоволен. Однако я продолжила раздеваться и, затянув волосы резинкой, набрала в легкие побольше воздуха.
– Не торопись.
Зои остановила меня в последний момент, когда одна моя нога уже висела над зеркальной пропастью, а кожа ощущала прохладу воды. Ее лицо было скрыто маской из песка и крови, а янтарные глаза наконец-то выглядели живыми и осознанными. Я притянула Зои к себе, обнимая. Она запищала, хватаясь за бок, но выдавила улыбку.
– Морган…
– Да, – прервала меня она, вглядевшись в озеро. – У тебя еще будет время доказать Коулу феномен своего появления на свет. А пока… дай судьбе разобраться.
Зои выглядела спокойно и уверенно, прижимаясь к помятому Сэму. Тот походил на побитого пса: окровавленное ухо, торчащие рыжие волосы, фиолетовые разводы на лице, будто у него в руках взорвалась гелевая ручка.
Все были в сборе и целы, кроме одного человека…
– Мне жаль, – сказал Сэм, но я уже знала, что услышу, когда он вложил мне в руку золотой браслет, который должен был быть на запястье Рашель. – Никогда не видел, чтобы кто-то так дрался. Она почти уделала тех двоих… Но… вдруг начала рассыпаться в порошок, а затем просто… Пуф! – Сэм изобразил руками взрыв, и Зои шикнула на него.
Его бессвязные слова сочувствия, описания того, как с Рашель слезала кожа дюйм за дюймом, прежде чем начали отваливаться конечности, – я не слышала всего этого из-за звона в ушах. «Рашель и так была уже мертва, – твердила я себе. – Никто не способен умереть дважды. Она просто ушла, как и предупреждал Диего».
Я была готова к этому. Разве не так?
Нет, черт возьми, не была!
– Иди сюда, – шепнул Коул, привлекая меня к себе.
Ему не нужны были глаза, чтобы узреть мою боль. От Коула веяло мускусом и сталью, и я забылась, окутанная этим резким запахом – так пахли его победа и мое поражение. Я все еще видела Рашель, ее медные волосы и спокойную улыбку, когда она молча слушала, как я играю на скрипке по вечерам. Я делала это так редко за прошедший месяц… А хотела бы играть для Рашель всю жизнь. Видеть гордость в ее глазах и дарить ей чувство безопасности, которое она столько лет дарила мне.
Вместо этого я даже не успела с ней попрощаться. Опять.
– Смотрите!
Тюльпана бесцеремонно толкнула меня в плечо, вырывая из траура. Я протерла глаза и, спрятав в карман браслет, взглянула на поверхность озера Шамплейн.
Сначала из воды показалась синеволосая макушка, затем – руки в тяжелых перстнях и ритуальных татуировках, доходящих до шеи и закрывающих ее воротником. Диего греб к берегу на последнем издыхании, таща за собой что-то тяжелое. Когда силы иссякли, он прошептал заклятие, и вода вытолкнула его, сделавшись желеобразной. Диего вывалился на берег к нашим ногам, но поднялся и подтащил Морган, укладывая ее к себе на колени. Ее было не узнать в этом озябшем, съежившемся существе, которое он прижимал к груди, пытаясь растереть и согреть, чтобы вернуть фарфоровой коже румянец.
– Морган!
Я спрыгнула с пирса, и мои ноги увязли в песке. Морган лежала обмякшая, с запрокинутой назад головой. Ее губы были совсем лиловыми. Диего тряс ее, ворочал с боку на бок, пытаясь выжать из легких воду и заставить вдохнуть.
– Давай же, ну…
Мы обступили его полукругом, но никто не решался помочь. Диего и не принял бы чужую помощь: навис над Морган, ожесточенно давя на ее грудную клетку и что-то шепча. Камни на его кольцах светились, как и солнце, медленно наполняя темное небо и серое озеро расплавленным золотом.
– Tonto, qué estabas pensando[5], – прорычал Диего, сложив руки поверх ее шеи и изобразив непонятный мне знак. – Spirant!
Морган издала крякающий звук, перевернулась на живот, откашливая воду. Волосы облепили ее лицо, такое бледное, что на нем исчезли веснушки.
– Gracias a Dios![6] – воскликнул Диего облегченно. – Ты чуть не поставила крест на моей карьере наставника. А я чуть не наделал в штаны!
– Последнее можно было не говорить, – колко подметила Тюльпана и вдруг перестала быть похожа на себя, присев рядом с Морган и проявив недюжинную по ее меркам заботу: – Ты как?
Все смотрели на Морган, затаив дыхание, но она не сводила взора с одного человека, и это был вовсе не Диего.
По берегу прокатилась волна силы – мое тело будто обнял теплый морской бриз. Она замела следы наших ног на песке, достигла самого особняка Шамплейн и, погасив свет в окнах, разогнала грозу, которая дымилась в небе. Озеро забурлило, и его гладь поднялась на дыбы. Где-то вдалеке сверкнул жемчуг, оплетающий красную фетровую шляпку, и я поняла, что Нимуэ в порядке. Контроль над Шамплейн и защита нашего дома были восстановлены.
– Коул?.. Коул!
А затем Коул упал.
Я не успела понять, что именно произошло. Морган лежала на руках Диего неподвижно, и ее светлые глаза с зелеными прожилками вбирали лучи новорожденного рассвета. Она смотрела мне через плечо, и их с Коулом взгляды случайно пересеклись: ее – пронзительный, его – задернутый бельмом. Сэм подскочил первым и принялся судорожно осматривать Коула, опасаясь, что повреждения, нанесенные Джулианом, оказались серьезнее, чем мы думали. Но кроме парочки сломанных костей и синяков, ничего не было.
– Коул! – испуганно выдохнула я, падая на песок и теребя его за плечо, чтобы пробудить от того, что вовсе не было сном или обмороком.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем его глаза открылись. Бельмо исчезло, пропуская тепло, льющееся из карих радужек. Коул заморгал и медленно сфокусировал взгляд на моем лице.
– Одри?
VII
Вестники и ветер
Кукурузное поле шелестело, как море, пока вороны каркали в вышине, гонимые ветром и лаем сторожевого пса. Тот совсем утратил покой, метался на цепи и пугал лошадей, громко ржущих в конюшне. Или их пугало совсем не это? Что-то надвигалось, и никто не чуял приближение тьмы лучше, чем звери.
– Ты чего разошелся, Бакс?
Мозолистые руки, еще недавно мастерящие ножки для нового стула, легли на пятнистую холку скулящего пса. Тот подался к хозяину, ластясь и одновременно скалясь в сторону леса, откуда виднелся шпиль белокаменной церкви.
Гидеон отряхнул штанину от шерсти и вгляделся в тени, пляшущие в утробе сумрака. Его зеленые глаза подозрительно сузились, и зудящее желание поскорее укрыться в доме накрыло с головой. Древний зов, которому повиновались предки, пробудился. Инстинкт, велящий немедленно схватить оружие и быть начеку.
– Идем-ка со мной, малыш.
Гидеон быстро отстегнул массивную цепь, схватил Бакса за ошейник, не давая сорваться в лес, и увел его в дом.
По черепице забарабанил дождь. Почему-то каждый раз, как неподалеку шастала ведьма с недобрыми намерениями, на улице портилась погода. За свою жизнь Гидеон не раз подмечал эту закономерность, поэтому ничуть не удивился, когда ясный март вдруг превратился в гнусный октябрь. Только достал из кладовой предусмотрительно заряженное гладкоствольное ружье и встал напротив двери.
Бакс зарычал и выступил вперед, чтобы защитить хозяина, но Гидеон запер его на кухне, понимая, что тот будет лишь мешаться под ногами. Меньше всего Гидеон хотел, чтобы пес пострадал вместо него.
– Ты правда думаешь, что я не чую тебя? – спросил он в пустоту, прекрасно зная, что его услышат. – Не путай меня с моим братом!
– Вас невозможно спутать. Ты гораздо красивее.
Свистящий ветер за окном стих, и даже камин стал трещать как-то тише в присутствии той, что имела власть и над воздухом, и над огнем. Такую же власть она хотела иметь и над Гидеоном.
– Зачем ты пришла? – спросил он, поворачиваясь и бесстрашно встречая взгляд Ферн, стоящей у него за спиной. Не наслушайся он столько о ней от Коула и остальных, быть может, счел бы ее привлекательной. Но не теперь. – Это очень опрометчивой поступок, ведьма.
– А это самые глупые предсмертные слова, что мне доводилось слышать, охотник.
Ни один мускул на лице Гидеона не дрогнул. Пальцы передернули затвор ружья, и сузился один глаз, прицеливаясь. Бакс за кухонной дверью метался из угла в угол, снося посуду и мебель.
– И чего ты ждешь? – спросил он, наблюдая за ней из-за прицела «винчестера».
– А ты?
– Хм. – Гидеон задумался и, пожав плечами, нажал на курок. – Ладно.
Он был готов поспорить, что пуля прошла навылет через ее плечо, но каким-то образом Ферн осталась невредима. Лишь в сколотом барельефе камина виднелась зияющая дыра. Гидеон чертыхнулся, передергивая затвор, и в этот момент Ферн выбила ружье у него из рук, ударив прикладом по лбу так сильно, что Гидеон, кажется, увидел звезды. Они были залиты кровью, как и его лицо.
– Я просто пошутила, – рассмеялась Ферн, когда Гидеон схватил ее за шею, но каким-то образом оказался отброшен в гостиную и разбил спиной бабушкино трюмо. – Предлагаю ничью, пока ты окончательно не изуродовал свое прелестное личико. Я пришла за миром, а не за войной.
– Слишком поздно!
Гидеон никогда не позволял себе впадать в бешенство. Он всегда держал себя в узде… Всегда. До этого момента.
Ферн была сильна – сильнее, чем ведьмы, с которыми Гидеону когда-либо приходилось сталкиваться, – но сила ее была отнюдь не физической. Магия, как бы много ее ни было, обитала в сосуде столь хрупком, что он мог переломить его пополам в рукопашной борьбе. Чем Ферн думала, являясь сюда? Воображала, что сможет тягаться с ним, в два раза больше и массивнее, лицом к лицу?
Кулак Гидеона почти приложился к ее щеке, когда Ферн растаяла в воздухе и очутилась у него за спиной.
– Я считала тебя джентльменом, – сказала она, продолжая стоять на месте и язвить, даже когда он развернулся и ударил ее в живот. – Эй, разве с дамами так обращаются?!
– Ты перестала быть дамой в тот момент, когда напала на моего младшего брата!
Ферн удрученно цокнула языком, но улизнуть от Гидеона не успела: он сцепил пальцы на ее шее, почти сомкнул их, стремясь раздробить мелкие, словно птичьи, косточки, чтобы затем переключиться на ребра и сделать с ними то же самое. Ферн и раньше доводилось чувствовать, что ее ненавидят, но ненависть Гидеона была другой… Точно глоток свежего воздуха. Наконец-то появился кто-то, кому на нее не плевать.