Кошка, которая все видела

Джим оторвался от записей. Мальчик рассказал о переговорах с Леоном Панком, а также сообщил о совпавших отпечатках пальцев.

– Покажи мне, – попросил отец.

Бруно достал листы бумаги с отпечатками. Джим посмотрел их на просвет.

– Не уверен, что они совпадают, – протянул мужчина, глядя сначала через очки, а потом без них.

– Совпадают! – сказал Бруно, надеясь, что уверенность в его голосе убедит отца. – Моя версия заключается в том, что Леон и призрачная женщина держат Милдред в заложниках!

– Зачем им это? – скептически поинтересовался Джим.

– Не знаю, но эти отпечатки доказывают, что Леон лазил по нашему саду. А под горшком мы нашли кошачью мяту!

– Не уверен, что все эти детали что-то доказывают, но продолжай.

– Я видел, как во вторник Леон покупал кошачье лакомство! Но он отрицает, что у него есть кот. Ты говорил, что призрачная женщина спрашивала про кота и описала Милдред. Здесь пахнет жареным! И это жареное размером с Брайтон и Хов, ты согласен?

– Скорее, это подозрение размером с воображение Бруно Глью! Ну и каков же твой план?

– Гражданский арест, – ответил Бруно, вгрызаясь в остывшие оладьи. – Я дам Леону Панку время до обеда на то, чтобы вернуть Милдред, а затем он почувствует крепкую руку закона! Что нужно для того, чтобы получить ордер на обыск?

– Настоящий полицейский!

– Как думаешь, инспектор Скиннер выпишет мне ордер и я смогу обыскать дом Леона?

– Нет! И еще трижды нет!

Отец и сын снова уткнулись в блокноты.

– Значит, полиция уже не выдвигает обвинений Йену Коксу? – спросил Бруно, еще немного подумав.

– Я чуть позже позвоню инспектору Скиннер. Если это и так, то главным подозреваемым опять становится Терри Раттер!

– А где папа Дина сейчас?

– В камере предварительного заключения. Ему отказали в залоге. Сегодня я его навещу.

– Можно я пойду с тобой?

– Нет, сынок, не в этот раз.

В это мгновение отец и сын услышали, как в саду кто-то скребется. Бруно обернулся. Его надежды вспыхнули вновь. И вот она появилась! Сначала показались снежно-белые носочки, затем рыжие уши, а довершили картину черные усы.

– Это Милдред! – торжествующе воскликнул мальчик.

– А что это у нее во рту? – спросил Джим. – Птица?

– Нет, – ответил Бруно.

Прищурившись, он глядел на то, как обожаемая питомица несется к ним через сад.

– Это змея! – опасливо вскрикнул Джим.

– Сосиска! – восторженно сказал Бруно. – Просто сосиска!

Далее последовала восхитительная сцена. Мальчик и кошка обнялись, кошка мурлыкала, Бруно ей вторил. Это длилось несколько минут. Мальчик, не выпуская Милдред из рук, радостно пританцовывал и все повторял:

– Я думал, что потерял тебя!

Наконец Бруно опустил Милдред на пол кухни возле ее миски, в которую тут же положил любимые кошачьи лакомства. Вскоре миска наполнилась курятиной из холодильника, а затем мальчик не смог удержаться, чтобы не угостить любимицу говядиной, запеченной в меду.

– Хватит, – сказала Хелен, завидев, как сын порывается вскрыть упаковку тонко нарезанного итальянского мяса. – Милдред может заболеть!

– Ну, по крайней мере, теперь мы можем забыть о гражданском аресте, – с облегчением сказал Джим, стоя возле жадно едящей кошки.

– На ней нет ошейника с камерой! – внезапно заметил Бруно. – Я еще не закончил с Леоном Панком!

Мальчик пошел в кабинет отца и загрузил приложение камеры. Карта больше не показывала ее местонахождение. Скорее всего, аккумулятор сел, или его просто вытащили.





19





После сердечного приступа Джиму больше не нравилось водить машину. Коробка передач в его старом авто часто отказывалась переключаться, сообщая об этом глубоким, гортанным звуком. Это был крик медленно отказывающего мотора.

Джим заехал на стоянку тюрьмы «Льюис». Это было импозантное викторианское здание, построенное в 1853 году, властно нависающее над расположенными ниже магазинами и мощеными улицами Льюиса. Постройка с такими высокими стенами и кремниевым фасадом легко могла сойти за викторианский исправительно-трудовой лагерь.

Красная массивная дверь центрального входа говорила сама за себя – ясно и безжалостно: «Отныне ваша жизнь принадлежит мне!»

Войдя внутрь, записавшись и получив карточку посетителя, Джим в сопровождении охранника прошел через несколько ворот и наконец оказался в большой комнате для свиданий с заключенными.

Освещение и запах, царящий в комнате, напомнили Джиму о старой школьной столовой. Там было так же стерильно и безнадежно.

За центральным столом спиной к двери сидел Терри Раттер. Мужчина был одет в серую тюремную робу. Когда Джим вошел, он повернулся.

– Ты мой первый посетитель, – сказал Терри. – Я уже думал, что все обо мне забыли.

– Наверное, адвокат уже приходил? – спросил Джим, опускаясь на пластиковый стул.

– Да, приходила женщина, неправильно произносящая звук «г». Она больше похожа на визажиста. Мы не поладили.

– Но она приходила, чтобы помочь тебе. Следует относиться к ней как к союзнику.

– Она говорит, что моему сыну не позволяют со мной видеться. Вряд ли она мой союзник.

Джим воздержался от высказывания, что тут адвокат ничем помочь не может.

– Ты беседовал с Дином? – спросил Терри.

– Да, – ответил Джим, кивая. – И коротко поговорил с его теткой. У него все в порядке – насколько это возможно. Инспектор Скиннер регулярно сообщает ей об изменениях в деле.

– Он ненавидит меня?

Джим старался подобрать правильные слова.

– Мальчик сам не знает, что чувствует. Он в шоке.

– Черт бы побрал эту Скиннер! – рявкнул Терри. – У этой суки ледяные глаза. Я вижу – она уверена, что я убийца!

Джим недавно прочел, что за последние два месяца в этой тюрьме повесились трое заключенных.

Последняя комиссия подвергла тюрьму «Льюис» жесткой критике, начиная от камер и заканчивая программой реабилитации заключенных. Не то чтобы Джим был полон сочувствия к преступникам…

В годы студенчества и увлечения идеями социализма он мог найти оправдание большинству преступников. Но с годами, когда Джим обзавелся семьей, это сделало его более уязвимым и менее лояльным к нарушителям закона.

Джим посмотрел на измученное лицо Терри и задумался о том, как нелегко приходится его соседу. Скорее всего, не виновный в убийстве, оплакивающий потерю жены и тяжело переживающий разлуку с сыном, заточенный в камеру, Терри становился опасным для самого себя. Но, с другой стороны, если он виновен, то заслужил все это.

– Офицер, который сопровождал меня, сказал, что вчера в тюрьме были беспорядки, – сказал Джим. – С тобой все нормально?

– Я не хотел привлекать к себе внимание, – ответил Терри, – но они сразу на меня набросились. Сказали, что моя покойная жена была шлюхой и заслужила все, что я с ней сделал. Думаю, что самый хладнокровный человек на моем месте пустил бы в ход кулаки.

– И что ты сделал?

– Разбил обидчику нос. И еще раз это сделаю, если он оскорбит мою жену.

Джим не сказал Терри, что такое поведение лишь настроит против него жюри присяжных. Вместо этого детектив спокойно рассказал о ходе следствия, как собственного, так и официального. Также он сообщил, что у Терри есть алиби – свидетельские показания управляющего из «Пиццы и гриля от Джоя». Но только сейчас Джим осознал собственный просчет: он так и не поговорил с этим человеком лично. Возможно, это сделала полиция, но детектив все равно решил заехать в это место по пути домой.

– Возможно, адвокат поможет тебе перейти в камеру временного задержания?

Терри покачал головой.

– Давай еще раз вспомним ночь убийства, – продолжил Джим. – Я знаю, что ты уже сто раз рассказывал все полиции, но, возможно, они что-то пропустили.

Терри опять воспроизвел собственную версию событий. В его речи преобладал уэльский акцент.

– Поппи была на горячей линии, Дин у тебя. Я купил шампанское…

– Во сколько Поппи пришла домой?

– Около десяти. Может, чуть позже. Я не уверен.

– Сколько ты выпил?

– Тогда не много: днем пару бокалов пива и три-четыре рюмки виски до того, как жена пришла домой. Мне нелегко дается прощение. Я надеялся, что алкоголь смягчит мое сердце. И мне казалось, что так и произошло. Когда Поппи вернулась, я откупорил бутылку, поборол себя и предложил тост за новую жизнь. Мы чокнулись и заговорили о возобновлении супружеских клятв… Я, так или иначе, об этом говорил, а Поппи очень старалась проявить энтузиазм. Сказала, что сожалеет о случившемся…