Корона когтей

– Собрание позволит Арону жениться на другой и править вместе с ней. Они не настолько слепы, чтобы рисковать тем, что трон опустеет…

– Вы слепы, Люсьен, – я сжимаю кулаки, когда разочарование сковывает мой позвоночник. – Сознательно слепы. Собрание когда-нибудь отступало от законов? – он не отвечает.

– Нет. Скайн окажется втянут в борьбу за мое место, и либо Таллис, либо Эорман нападут. Зигфрид, скорее всего, уже здесь. Если я уйду, королевство падет. Вопрос только в том, когда.

Его лицо застывает.

– Так вот оно что? Вот как все закончится? – Я киваю. – Может быть, это и к лучшему.

– Изгнан? Один?

Я беспомощно развожу руками.

– Закон – это закон, так говорят старейшины.

Он отрицательно качает головой.

– Никогда не думал, что услышу, как вы цитируете мне это изречение.

– А я никогда не думала, что вы замешаны в заговоре против короны. Против меня, Люсьен. Как вы могли? Как вы могли хранить такие секреты? – Люсьен открывает рот, как будто собирается сказать что-то еще. Но вместо этого он пятится, пока его ноги не упираются в край кровати, падает и роняет голову на руки.

Гнев, который поддерживал меня, растворяется в горе.

– Люсьен… – я протягиваю к нему руку. Но я ничего не могу сказать или сделать, чтобы помочь. Арон проходит мимо меня и открывает дверь.

– Мы должны оставить его в покое, Адерин. Руквуд, у тебя есть два дня, до рассвета солнца второго, чтобы привести дела в порядок. Приходи ко мне в седьмом часу, чтобы мы могли договориться о твоем содержании, – он замолкает, затем добавляет: – Что бы ты ни думал обо мне, Люсьен, я не хочу, чтобы ты голодал.

Арон берет меня за руку и выводит из комнаты. Ему приходится: я ослеплена слезами.

Я больше не вижу Люсьена. К вечеру следующего дня он исчезает.





Глава седьмая




Следующие несколько дней напоминают мне о прошлом годе, когда умер мой отец. В каком-то смысле они еще хуже. Как сказал мне Арон в первый день моего приезда, в Серебряной Цитадели нет секретов. Кажется, все при дворе знают, что Люсьена изгнали. Они не знают, почему, но пытаются угадать, надеясь на какой-нибудь скандал; они наблюдают за мной и ждут.

Поэтому я притворяюсь. Я делаю вид, что мне все равно. Я делаю вид, что все точно так же, как было. Если я говорю слишком громко, или слишком быстро, или выгляжу бледнее обычного, я надеюсь, что люди не заметят. Или что если они и заметят, то спишут на тот факт, что четыре защитника получили по письму от Таллис. В них им предлагались различные вознаграждения за то, что они бросят Арона и меня в темницу и публично объявят, что поддерживают ее. Конечно, все они клянутся, что по-прежнему верны нам, но настроение Арона становится еще мрачнее.

Я не сказала ему, зачем пришла в комнату Люсьена в тот вечер, а он и не спросил. Мы не разговариваем друг с другом без крайней необходимости. Одетта знает правду – я слишком люблю ее, чтобы она плохо думала обо мне, – но ее доброта и жалость раздражают меня. Кроме Летии, которая осуждает и Арона, и Люсьена, но понимает меня достаточно хорошо, чтобы знать, что после этого я не захочу говорить об этом, единственный человек, с которым я могу расслабиться, – это Верон. Он не знает Люсьена и, несмотря на мои прежние подозрения, похоже, ничего не знает о нашей истории. Когда он говорит, что у меня усталый вид, я отвечаю, что темные круги под глазами – следствие государственных дел, и он принимает мои слова за чистую монету. Кроме того, я ожидаю, что он скоро уедет. Лорд Пианет сообщил мне, что селонийцы наняли лодку, чтобы доставить припасы на один из островов у их побережья; они создают базу, с которой попытаются отвоевать свои земли. Тем временем прогулки или полеты с Вероном становятся приятным развлечением. Он слишком занят своими заботами, чтобы совать нос в мои.

Через две недели после отъезда Люсьена мне снова снится дурной сон: я нахожусь в Цитадели, но все двери заблокированы, а все обитатели, кроме меня, мертвы, – и это лишает меня сна до рассвета. Окна в моей комнате открыты, но, несмотря на ветер, колышущий занавески, в спальне кажется душно. Я встаю и набрасываю на плечи плащ.

Как обычно, у моих комнат дежурят два стражника. Я прошу одного из них сопровождать меня; вместе мы направляемся к двери, которая ведет к крепостным валам, массивным наружным стенам, защищающим комплекс Цитадели от гор позади.

Тропинка, идущая по верху крепостного вала, уводит меня и мою стражу прочь от главной громады Цитадели. Здесь я могу дышать, но дует коварный ветер; он налетает сильнее, толкая меня, заставляя одной рукой вцепиться в плащ, а другой опереться о шершавый гранитный парапет справа. Парапет тянется над моей головой, его верхняя часть выступает, как гребень волны. Слева от меня низкий парапет, а за ним – отвесный спуск к арене, конюшням и турнирным полям.

Иногда каменный массив прерывается тем, что стражники называют глазка́ми: узкими горизонтальными щелями, расширяющимися к внутренней части стены. Когда стена поворачивает на юго-запад, между дворцом и нижними склонами гор, я останавливаюсь, чтобы заглянуть в ближайшее из этих отверстий. Горы постепенно превращаются из черных в серые, но я не вижу леса и скал, постепенно проявляющихся перед рассветом. Я мысленно представляю себе карту королевства. Летия, с ее даром собирать сплетни, вчера получила известие от слуги из Бритиса: Патрус приказал перенести все содержимое одного из своих домов – того, что стоит вдоль границы Бритиса и Атратиса, – в другое поместье, расположенное глубже в его доминионе. Я уверена, как никогда, что первая атака придется на Южный Атратис.

Я слышу крики гусей, перекликающихся друг с другом, когда они летят над полосами тумана, которые цепляются за горные вершины. Дворяне, как правило, общаются молча во время полета, переключаясь с мысли на мысль, так что это, вероятно, настоящие гуси. Возможно, но не точно. Я вглядываюсь в серые облака, вспоминая зелье Зигфрида и ужас насильственного превращения лорда Худа, и гадаю.

Порыв ветра сильнее всех прочих треплет мою одежду и грозит сбить с ног. Я жалею молодого стражника, дрожащего, несмотря на тяжелые доспехи, и возвращаюсь внутрь.

Но, кажется, нет никакого смысла возвращаться в постель. Вместо этого я пишу лорду Ланселину, передавая информацию Летии и прося его еще раз пересмотреть оборонительные сооружения вокруг нашего южного побережья, прошу ускорить укрепление портовых городов и сбор припасов и оружия. Я пишу записку лорду Пианету с просьбой допросить Патруса, а также пишу приказ командиру темной стражи, чтобы дома ближайших родственников Таллис были обысканы во второй раз.

Созыв конгрегаций продвигается так быстро, как только возможно, но ничего из того, что мы с Ароном делаем, не кажется достаточным. И все это время меня преследуют мысли о Люсьене.

Как только бьет второй час, я вызываю Фрис и посылаю одну из моих служанок за гостевым мастером. Он пожилой и медлительный; я уже одета и почти доела свой завтрак к тому времени, как он добрался до зала для аудиенций.

– Ваше Величество, – он низко кланяется. – Мое единственное желание – служить.

– Благодарю вас, гостевой мастер. Скажите, лорд Грейлинг Рен сейчас в Цитадели?

– Лорд Рен… – он сосредоточенно закрывает глаза. – Да, конечно, Ваше Величество. Его Светлость вернулся из Фениана три дня назад. Но защитник Фениана…

– Да, я знаю, что лорд Тэйн здесь, – властный отец вряд ли будет полезен, но бесхребетный сын, может. – Отправьте записку лорду Рену.

Гостевой мастер щелкает пальцами своему помощнику, у которого наготове карандаш и бумага.


– Ее Величество передает свое почтение и просит его присутствовать в зале для аудиенций… – я собираюсь добавить, как только это будет ему удобно или что-то в этом роде, но я бы предпочла, чтобы лорд Рен нервничал, а не чувствовал себя комфортно. – На этом все, – подчиненный спешит к моему столу и запечатывает записку; еще мгновение – и он выбегает из комнаты, чтобы доставить ее.

Моя формулировка производит желаемый эффект. Менее чем через полчаса лорда Рена, слегка запыхавшегося, вводят в зал для аудиенций.

– Ваше Величество, – он сглатывает и кланяется. – Вы посылали за мной.

– Да, посылала, – я отпускаю слуг. – Все. Теперь мы можем говорить свободно.

По моему приглашению он становится рядом со мной, и мы несколько минут молча ходим по комнате. Волосы Рена блестят от пота.

– Итак, милорд, – наконец начинаю я, – вы, я полагаю, хорошо знакомы с историями и фольклором Фениана?

Его глаза расширяются – он явно не ожидал такого вопроса, но он кивает.

– Что вы можете рассказать мне о Покаянных?

– Покаянных? – Рен бросает на меня быстрый взгляд; он подозревает, что я смеюсь над ним. – Это детская сказка, не более.

Я жду, надеясь, что он почувствует себя обязанным заполнить тишину.

И он чувствует.

– Это история, которую рассказывают бескрылые, – на ходу он сцепляет руки. – История о народе, скрывающемся на далеком севере, который почему-то не бескрылый и не знатен, а нечто среднее. Мерзость, – поспешно добавляет он, – если это правда.

– И?.. – подталкиваю я.

– И… бескрылые говорят об их обиталище, как о каком-то священном месте. Полном чудес и богатств. Хотя они не скажут, где он, даже если вы… – Рен делает жест, как будто что-то хватает. Или кто-то. Румянец заливает его желтоватые черты. – Я спрашивал об этом слугу, когда был ребенком. Но он ничего не мог мне сказать. Потому что это неправда, как очевидно.

Спрашивал? Я предполагаю, что Рен пытался вытянуть ответ из несчастного слуги, прикоснувшись к нему. Я сохраняю нейтральное выражение лица, скрывая отвращение.

– Интересные истории мы сами себе рассказываем.

Он кивает головой.

– Да, Ваше Величество.

– А теперь поправьте меня, если я ошибаюсь, – я морщу лоб, изображая человека, пытающегося вспомнить, – но разве ваш отец в какой-то момент… о, когда это было…

– Не мой отец… – Рен выплевывает слова, и краска исчезает с его лица так же быстро, как и появилась. – Моя бабушка, Грейла, организовала экспедицию. Просто чтобы продемонстрировать свою преданность короне. Она думала… Она думала, что эти Покаянные могут быть угрозой, если в этих историях есть хоть капля правды. Но она ничего не нашла. Никаких чудовищных тварей. Никаких следов жизни, – он делает паузу. – Как вы узнали, Ваше Величество? – румянец грозит снова появиться. – Я имею в виду…

Конечно, не знала. Самые могущественные семьи имеют обыкновение скрывать некоторые из своих деяний – что-нибудь особенно предательское или нелепое – от официальных хроник. Но дом Сигнус Фенис издавна имел репутацию вечно бедствующего. Я отчетливо помню фразу своего отца: «правители Фениана растрачивают свое богатство, как сильно разведенное вино». Нетрудно было представить себе, что один из защитников, отчаянно нуждаясь в деньгах, искал легендарную страну сокровищ, которая якобы находится в пределах их собственных владений.

Однако я не собираюсь говорить Грейлингу Рену, что это была просто счастливая догадка. Я останавливаюсь и смотрю ему в лицо.

– Напомните мне, милорд, как называется местность, которую искала ваша бабушка?

Он смотрит на меня, у него дергается веко. Без сомнения, он пытается понять, что именно я знаю, почему спрашиваю и что он должен мне сказать. Или о чем должен лгать.

Еще мгновение – и он вздыхает, опускает глаза и бормочет:

– Безгрошие острова, Ваше Величество. Все четыре.

– Благодарю вас, лорд Рен. На этом все.

Он кланяется и направляется к двери, ведущей обратно в приемную.

– Гм, Ваше Величество…

– Да?

– Мой отец… я бы предпочел, если бы… То есть, если бы вы были так добры…

Его лицо исказилось в агонии смущения и тревоги; я не могу не чувствовать жалости к нему.

– Мы мило поболтали, лорд Рен, вот и все. Но если ваш отец спросит, вы можете сказать ему, что я подумываю назначить помощника леди Финч, своего рода заместителя хранительницы Цитадели.

Я не сказала, что подумываю о его назначении. Но этого достаточно. Лорд Рен снова краснеет, произносит пару невнятных фраз благодарности и пятится прочь из комнаты.

Оставшись одна, я снова принимаюсь расхаживать по помещению, стараясь подавить возбуждение, которое вспыхнуло у меня в животе. Да, информация Грейлинга Рена связана с историей, которой поделилась кузина Фрис. Но все равно это может быть пустышкой. Вероятнее всего, ничем особенным. Я слишком давно не проводила подобных исследований, чтобы пытаться вычислить вероятность существования скрытого убежища, занятого какими-то… измененными, улучшенными бескрылыми людьми. Но шансы не имеют значения. Только бескрылые ничего не выиграют, если Таллис и Зигфрид захватят трон. Если есть хоть малейшая возможность существования этих Покаянных, то именно среди них я должна искать союзников.

Кроме того, как я уже выяснила, истории иногда оказываются правдой.