Корона двух королей

— Я не самоубийца, — возразил Роланд с усмешкой. — Он великолепен. И он будет моим.

— На его счету уже несколько смертей.

— Тем лучше. Представьте лица в толпе, когда я прижму голову Гнева ногой к земле.

— Каждая из его жертв думала так же.

— Все они были слабы, и ваш покойный брат в том числе.

— Не смейте так говорить о Киране, — послышался позади неуверенный голос Ясны.

— Прошу прощения, принцесса? — обернулся к ней сын графа.

Альвгред отважно выступил вперёд:

— Если вы станете мужем кронпринцессы, вам стоит выбирать выражения.

— Я стану королём этих земель и буду выражаться как посчитаю нужным, — парировал Роланд.

— Вы станете мужем королевы этих земель и будете выражаться так, как от вас потребуют приличия, — ответила Вечера.

Брови юноши поползли вверх. Его красивые губы изогнулись в хищной улыбке.

— А я уже и забыл, что у старшей принцессы имеются зубы.

— Некоторые вещи следует помнить, иначе вы не заметите, как эти зубы перекусят вам горло.

— А я люблю, когда девушки кусаются. — Он бросил взгляд на Ясну. — А ещё, когда они визжат.

Альвгред заслонил собой принцессу.

— Брось, своячок, — сын графа отступил на шаг, — я всего лишь пошутил.

С этими словами он откланялся и сказал, что ему надо идти — родители хотели подарить королю «Вилевдатт» в переплёте из кожи с алмазами, которую Эрдор заказал специально для своего визита, и наследник Утёса желал при этом присутствовать.

— Пусть бык его затопчет, — тихо прошептала Ясна, когда он удалился. — Пусть он его убьёт.

В этот момент обе сестры забыли разделяющую их вражду.





ГЛАВА 14

Сын огненного вихря




Марций следовал к бычьим загонам, где его уже ждал Дым, готовый радостно принять угощение за оказанную услугу.

Перед арсеналом чистили яблоки две служанки и о чём-то шептались. Одна из них, увидев красноволосого эвдонца, отвлеклась от работы и кинула ему спелый фрукт.

— Чем заслужил? — спросил он, с лёгкостью поймав яблоко.

— Какой-то ты сегодня счастливый, — заулыбалась та. — Неужели работа в конюшне?..

Марций улыбнулся и откусил сочный кусок.

В арсенале не было ни души. Эвдонец зашёл вглубь, туда, где хранились тренировочные мечи. Тот, с которым ближнему бою училась Вечера, стоял прислонённый к стене и никем не тронутый. Длинное тонкое лезвие, гарда в виде бычьей морды, шесть рогов украшены гравировкой в виде листьев. Когда принц Киран подарил старшей сестре этот меч, она назвала его Кусачим. Марций вынул его из ткани и поднёс к свету. Тупое лезвие покрывали мелкие царапины. Кирасир отложил яблоко, бережно вытер меч тряпкой и воткнул его в землю. Он знал, что Вечера скоро его возьмёт, теперь её меч её ждал.

Их отношения с принцессой едва ли походили на дружбу, но когда-то Вечера пришла именно к Марцию, чтобы он научил её драться.

В тот день, полтора года назад, в кирасе не по размеру, растрёпанная и грязная от пота и пыли, только тогда она показалась ему настоящей, а не тогда, когда служанки облачали её в шелка и вплетали в её волосы ленты. Драться она совершенно не умела и будто пропускала мимо ушей все его указания, но бросалась на ксифос с такой отвагой и злостью, будто от этого обучения зависела её жизнь.

Марций до сих пор помнил, как опрометчиво дал ей в тот день себя победить, чем вызвал бурю непонятного ему гнева.

— Зачем вы это делаете, моя принцесса? — спросил он её, когда они отдыхали на скамье у кустистого крыжовника.

— Мне надо, — ответила она, всё ещё глядя на эвдонца с обидой.

— Зачем? Вам подчиняется легион воинов, каждый из которых заслонит вас собой, если потребуется.


— Они подчиняются не мне, а дяде. И заслонять они будут его.

— Поэтому вы считаете, что единственный меч в вашей руке спасёт вас, если на Туренсворд нападёт Теабран со всей своей армией?

— Он пока на севере, а у меня есть враги и поближе.

— Младший Элбот? Слышал, вы кинули в него нож. Вы промазали или хотели его поцарапать?

Принцесса усмехнулась.

— Думала, только придворным дамам в сплетнях нет равных.

— О, в этом они уступают только солдатам из башни, — развёл руками Марций. — О Роланде много слухов ходит. Мне сказали, он вас чем-то обидел.

— А может быть, он мне просто не нравится?

— Почему вы не сказали королю или Согейру?

— Согейр делает только то, что ему прикажет король, а король всё равно ничего не сделает. — Вечера потянулась к кусту крыжовника и сорвала спелую ягоду. — Элботы его старые друзья, и у них есть свои войска. Если ты помнишь, именно они поддержали Осе, когда он после отца взошёл на престол. У него не так много друзей, чтобы ссориться с ними из-за нелюбимой племянницы.

— Мы говорим о простой ссоре?

— Брось, всем известно, кому отец завещал трон перед тем, как уйти в свой последний поход. Будь я мальчиком, через два года альмандиновая корона стала бы моей. Я осталась в стороне только потому, что родилась с гениталиями внутри, а не снаружи. И Осе это понимает лучше кого бы то ни было. Он не хотел садиться на трон, хотел оставить его за мной, но ты же знаешь, что с людьми делает власть? Теперь он врос в корону и отдаст её только своим детям, а никак не отпрыску Эдгара, в чьей тени прожил всю сознательную жизнь.

— Я уверен, причина не во власти.

— Почему же?

— Власть — это не только богатство и право распоряжаться всем одним движением пальца, но и ответственность. Для кого-то эта ноша оказывается непосильной.

— Ой, брось, Марций. Власть есть власть. — Принцесса выбросила испорченную ягоду. — Возьми тех же Даимахов. Что ни поколение, то очередной урод или тупица. Будь они из касты дааримов, их бы уже давно завели в лес и оставили умирать, но на их головах сияет позолоченный постульский венок, а это значит, что мы ещё долго будем наблюдать через пролив Каслин, как истребляет свой же народ очередной Даимах-недоумок. Осе до гибели отца был никем. Тенью, шёпотом, призраком человека. Он днями и ночами не показывал носа дальше башни астрономов. Тощий, слабый, он всегда сливался со стенами. А как на его голове засияла корона, так все ему начали кланяться, слушать каждое его слово. Думаешь, сейчас он бы обменял корону на звёзды? Власть есть власть, Марций, — повторила она. — И я бы с ней справилась.

Марций смерил взглядом сидящую рядом юную девушку.

— Не знаю, как насчёт правления королевством, но, судя по тому, как вы дерётесь, скоро вы дадите фору любому кирасиру…

— Ты мне врёшь, — прервала его Вечера.

— Да, вру, — сознался Марций.

— Не делай так. Меня окружают придворные, и все они мне врут, а ты не смей.

— Хорошо. — Отчего-то Марцию стало стыдно.

С минуту они провели в тишине, подставив лица тёплому ветру.

— Так что сделал сын графа? — Любопытство всё же взяло верх над воином. — Учтите, я эвдонец и умею подкрадываться тихо. Одно ваше слово и, — он указал пальцем в невидимую мишень, — ваш обидчик исчезнет. И поминай как звали.

Вечера знала, что Марций говорил несерьёзно.

— Это моё личное дело, — ответила она с тенью улыбки.

— Прежде чем дать вам в руки настоящий меч, мне хотелось бы знать, зачем.

— Лишнее себе позволяешь.

— Прошу прощения.

Наступило молчание. Лабрадоровые глаза Вечеры в солнечном свете отливали сине-зелёной чешуей, а раскрасневшаяся от жары кожа блестела от пота. Марций бы до ночи любовался тем, как эта девушка уплетает крыжовник.

— Каково это — убить врага? — неожиданно спросила Вечера.

— Необычный вопрос для девушки. Вашу сестру, должно быть, всё ещё интересуют куклы.

— А сестра и не способна интересоваться чем-то ещё. Так каково?

— Я не знаю, — пожал плечами Марций.

Тонкие брови принцессы удивлённо приподнялись.

— Ты ведь уже бывал на поле боя, разве нет?

— Бывал, — кивнул эвдонец, — но там не было ни одного человека, которого бы я считал своим врагом.

— Стало быть, все эти зарубы ты ставил на память о друзьях? — Она кивнула в сторону его щита с отметинами, которые Марций оставлял на ободке после каждой встречи с баладжерами. — И эти шрамы тебе, стало быть, тоже оставили они?