Королевская отравительница
Часть 37 из 44 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Тебе следовало упомянуть об этом в цистерне, мальчик, – резко отрезал Манчини.
– Он уже помог, – сказала Анкаретта. – Оуэн, он спас тебе жизнь. Именно он бросился выручить тебя. Он был там ради тебя. Он избавил тебя и Элизабет Викторию Мортимер от опасности.
Манчини подошел ближе, навис над ними обоими.
– Я не хочу, чтобы меня обременяли этим паршивцем! – заявил он.
Анкаретта посмотрела на него:
– Он не всегда будет маленьким, Доминик. – Она снова погладила волосы Оуэна. – Ты помнишь, когда Поток в последний раз касался кого-то столь юного?
Манчини фыркнул:
– Эта Дева из Донреми была марионеткой короля Окситании!
– Нет, Доминик, – сказала Анкаретта. – Она была благословлена Потоком. Она была всего лишь маленькой девочкой, но она возглавила армию, и власти Кередигиона в Окситании пришел конец. Многие помнят ее. Герцог Хорват помнит ее. Ее легенда будет пересказываться веками. Оуэн… наш Оуэн будет таким же. Ты слышал про битву при Азинкипе? Король Кередигиона победил двадцать тысяч врагов и потерял лишь восемьдесят своих людей. Он женился на окситанской принцессе и стал правителем Окситании, когда ее отец умер. Он был благословлен Потоком.
Манчини покачал головой:
– Но мы только притворялись, что мальчик благословлен! Ты ожидаешь, что я продолжу хитрить? Обманывать короля, заставляя его думать, что мальчик тот, кем он не является? Ну уж нет, уволь!
Анкаретта прикрыла глаза, дыша – слабо, как будто ей было очень больно.
– Ты должен, Доминик. Ибо говорю тебе, говорю воистину – мальчик благословлен Потоком! – Она открыла глаза, пронзив шпиона взглядом. – Я знаю, о чем говорю. Он это слышит. Он может чувствовать это. Он должен научиться тому, как стать тем, кем может стать, и для этого ему понадобится помощь. По правде говоря, требуется один благословленный Потоком, чтобы обучить другого. Меня обучил Танмор. Я не успею обучить его. – Она повернулась к Оуэну, проводя рукой по его руке. – Вот почему Поток послал меня к тебе. С самого момента твоего рождения. Оуэн, нужны годы, чтобы узнать о своих силах. Чтобы контролировать их. Чтобы пополнять их. Требуется строгость воли и самодисциплина, которых у большинства просто нет. То, что ты уже можешь вникнуть в это, даже слегка, – признак того, что ты именно такой особенный, каким я тебя всегда считала. – Она посмотрела на постройку, которую он сложил из плиток, не в силах скрыть довольную улыбку. – Но для таких, как мы, самодисциплина даже не труд. Мы ею наслаждаемся.
Сердце Оуэна горело. Он схватился за шелковую ткань ее платья, шнуровку на корсаже.
– Ты должна поехать! Я… я не могу сделать это без тебя! Пожалуйста, Анкаретта! Пожалуйста! Я не смогу этого сделать!
Она подарила ему сочувственный, но твердый взгляд. Ее рука покоилась на его плече.
– Ты должен, Оуэн.
Слезы текли из его глаз.
– Нет! Меня разлучили с Элизабет Викторией Мортимер. Меня разлучили с родителями. Я не могу потерять и тебя тоже! Мне нужна твоя помощь! Я не знаю, что делать, если тебя нет рядом, чтобы подсказать мне, что говорить!
– Мальчик прав, – мрачно сказал Манчини. – Я – плохая замена твоей проницательности. Кроме того, ты не выполнила своей части сделки. Ты обещала мне свою историю! Ты обещала рассказать.
Она вздохнула и похлопала Оуэна по плечу дрожащей рукой.
– Я рассказала историю ему, – сказала она Манчини. – Если ты хочешь ее узнать, должен сохранить ему жизнь.
Манчини в досаде стиснул зубы.
– Ты обманула меня.
– Нет, – сказала она. – Я всегда выполняю то, что обещаю. По-своему. Но ты лучше, чем кто-либо, знаешь, что обмануть обманщика – двойное удовольствие.
Он ахнул, когда она произнесла это, а Оуэн не знал почему. Взгляд, который он бросил на нее, был полон недоверия… и уважения. Нечто сказанное поразило его в сердце, оставив его в замешательстве. Анкаретта медленно поднялась.
Манчини проговорил с запинкой:
– Ты самая двуличная, самая хитрая, самая коварная… лучшая из всех шпионов, что я когда-либо встречал! – Он одарил ее неохотной улыбкой. – Ты прочла мой дневник. Хотя он написан женивским шифром.
Она ответила легким реверансом и торжествующей улыбкой.
Он расхохотался.
– Да буду я благословен! Ну, ладно, парень. Надеюсь, в Таттон-Холле приличная кухня и винный погреб. Я ухожу спать. – Он хмыкнул и потащил свою тушу по ступенькам.
Когда он ушел, Анкаретта снова опустилась на колени, глядя Оуэну прямо в глаза.
– Я кое-что тебе не сказал, – нервно сказал Оуэн. – О цистерне.
– И что же? – спросила она, по-матерински разглаживая переднюю часть его туники.
– Я был там раньше с Эви. Когда я прыгнул в воду, то увидел сокровище. – Он рассказал ей о найденном сокровище – как он сначала не мог достать его, но затем уцепился за сундук, чтобы не позволить течению унести их с Эви.
Королевская отравительница внимательно выслушала историю, пристально наблюдая за его лицом. В ее остром интересе было нечто, удивившее его. Судя по ее глазам, он как будто рассказывал самую интересную историю, какую только можно себе представить. Она терпеливо ждала, пока он не закончил, а затем стала серьезной.
– Было ли сокровище настоящим, Анкаретта? – спросил он, надеясь, что она скажет «да».
Она наклонилась и легонько взяла его за плечи.
– То, что ты видел, можно толковать по-разному, Оуэн. Люди многое видят в воде. Иногда проблески будущего. Иногда видение собственной смерти. Я не знаю, что ты видел и почему. Я не знаю, реально это или нет. Но я верю, что Поток пытается говорить с тобой. Твои силы расцветают даже быстрее, чем я ожидала. Твоя жизнь на пороге перемен.
Он не был уверен, что готов к этому.
– Пожалуйста, поедем со мной, – взмолился он.
Она облизнула губы, затем болезненно выдохнула. На мгновение опустила глаза.
– Я постараюсь, – прошептала она, и Оуэн почувствовал, как его сердце ёкнуло.
– Ты сможешь? О, Анкаретта! – промолвил он, обняв ее за шею и сжав в самом крепком объятии, на какое был способен.
Она склонилась, позволив себя обнимать, поглаживая его волосы. Ужас и страх, которые не отпускали его весь день, начали стихать.
Фургон! Фургон! Все это клятое королевство за фургон!
Доминик Манчини, шпион при коне Рибальде
Глава тридцать третья
Клубника
В освещенном факелами дворе все потешались, глядя, как Манчини пытается взгромоздиться на своего огромного коня. Оуэн хотел задержаться и тоже посмотреть, но у герцога Хорвата были другие мысли на этот счет, и мальчик вряд ли мог настаивать на противном. Последний жар запоздалого лета давал себя знать. Было душно, и Оуэн чувствовал себя неловко в куртке с капюшоном, когда сел за герцогом в седло.
Король, ловко управляя своим конем, подъехал к герцогу.
– Где Рэтклифф? – без церемоний спросил Хорват.
Король плотнее натянул одну из своих черных перчаток.
– Он выехал вчера вечером с несколькими шпионами, чтобы обезопасить дорогу.
– В каком поселении остановимся на ночлег? В Стоуни-Стратфорд?
Король фыркнул:
– Я бы не посмел. Там рядом поместье вдовствующей королевы. Именно там Блетчли предупредил меня о ее предательстве два года назад. – Его лицо стало мрачным. Затем он бросил на Хорвата пронзительный взгляд: – Ты должен исполнить свой долг на Высоком суде, мой друг. Будь готов.
– Связан верностью, – ответил герцог и кивнул.
Оуэн задавался вопросом, что король имел в виду под долгом, и сами мысли об этом вызывали у него беспокойство за семью. Цоканье подков о брусчатку едва не заглушило шум водопада, когда люди короля пересекали мост, ведущий на остров Владычицы. В святилище горели огни, но до рассвета оставался еще час. На территории святилища Оуэн увидел десятки солдат, с гербом – белым вепрем – на одежде, патрулировавших закрытые ворота. Многие салютовали пиками, приветствуя короля, проезжавшего мимо. Не было видно ни уличных торговцев, ни копченых колбас на продажу, но Оуэн мог разглядеть несколько робких лиц, выглядывающих из-за ставней окон.
Вскоре за ними остались остров и город Кингфонтейн, и мир открылся холмами, лесами и дорогами. Когда Оуэн уезжал из Таттон-Холла, пейзаж представал ему размытым. Теперь все было иначе. Многие из их спутников несли герб герцога Хорвата, льва со стрелой, пронзающей его пасть. И везде был герб с белым вепрем. Это были солдаты короля, которые сражались вместе с ним на Амбионском холме. К их седлам были приторочены мечи. Они были при доспехах и щитах. Отряд был готов атаковать или дать отпор нападающим.
Темп был жестким и выматывающим, и Оуэн то отключался, то вновь приходил в себя, цепляясь за деда Эви. В полдень они остановились в роще мощных тисовых деревьев, чтобы дать отдохнуть лошадям и съесть провиант, собранный ранее в одном из многочисленных селений по пути. Стволы деревьев выглядели так, как будто они были сделаны из массивных шнуров, свитых вместе в огромную веревку, которая тянулась прямо вверх, и разбрасывали копьевидные ветви. Оуэн вспомнил из прочитанных книг, что тис был излюбленным деревом для изготовления луков. Он как раз думал об этом, когда сидел под сенью могучего дерева и жевал мясной пирог, слишком холодный и переперченный.
Герцог Хорват сидел рядом, молча вгрызался в еду и не затевал разговора. Он сделал большой глоток из кожаной фляги и затем протянул ее Оуэну, который принял ее с благодарностью, ибо хотел смочить горящий язык.
Оуэн продолжал смотреть на могучие деревья, потому что их было много и от них шел приятный запах. Ему нравилось бывать на природе, и он немного завидовал тому, что отец Элизабет Виктории Мортимер так часто водил ее в северные горы. Отец Оуэна уделял большую часть своего родительского внимания старшим сыновьям, относясь к Оуэну так, словно он был слишком хрупок для охоты.
– Сколько лет этому дереву? – спросил Оуэн у седого герцога.
Хорват, казалось, был удивлен не вопросом, а тем, что Оуэн набрался смелости спросить его.
– Больше, чем Кередигиону, – грубовато сказал он.
Оуэн наморщил нос.
– Как это может быть? Как дерево может быть старше земли?
Герцог удивленно улыбнулся и стряхнул несколько крошек с серебристой острой бородки.
– Не земли, мой мальчик. Королевства. Дерево старше королевства. Окситанцы пришли на эту землю почти пятьсот лет назад и мечом добыли право на власть. Менее ста лет назад мы сделали то же самое с ними в их стране. Разбили их начисто. А потом они нас прогнали. – Он вздохнул и покачал головой.
– Он уже помог, – сказала Анкаретта. – Оуэн, он спас тебе жизнь. Именно он бросился выручить тебя. Он был там ради тебя. Он избавил тебя и Элизабет Викторию Мортимер от опасности.
Манчини подошел ближе, навис над ними обоими.
– Я не хочу, чтобы меня обременяли этим паршивцем! – заявил он.
Анкаретта посмотрела на него:
– Он не всегда будет маленьким, Доминик. – Она снова погладила волосы Оуэна. – Ты помнишь, когда Поток в последний раз касался кого-то столь юного?
Манчини фыркнул:
– Эта Дева из Донреми была марионеткой короля Окситании!
– Нет, Доминик, – сказала Анкаретта. – Она была благословлена Потоком. Она была всего лишь маленькой девочкой, но она возглавила армию, и власти Кередигиона в Окситании пришел конец. Многие помнят ее. Герцог Хорват помнит ее. Ее легенда будет пересказываться веками. Оуэн… наш Оуэн будет таким же. Ты слышал про битву при Азинкипе? Король Кередигиона победил двадцать тысяч врагов и потерял лишь восемьдесят своих людей. Он женился на окситанской принцессе и стал правителем Окситании, когда ее отец умер. Он был благословлен Потоком.
Манчини покачал головой:
– Но мы только притворялись, что мальчик благословлен! Ты ожидаешь, что я продолжу хитрить? Обманывать короля, заставляя его думать, что мальчик тот, кем он не является? Ну уж нет, уволь!
Анкаретта прикрыла глаза, дыша – слабо, как будто ей было очень больно.
– Ты должен, Доминик. Ибо говорю тебе, говорю воистину – мальчик благословлен Потоком! – Она открыла глаза, пронзив шпиона взглядом. – Я знаю, о чем говорю. Он это слышит. Он может чувствовать это. Он должен научиться тому, как стать тем, кем может стать, и для этого ему понадобится помощь. По правде говоря, требуется один благословленный Потоком, чтобы обучить другого. Меня обучил Танмор. Я не успею обучить его. – Она повернулась к Оуэну, проводя рукой по его руке. – Вот почему Поток послал меня к тебе. С самого момента твоего рождения. Оуэн, нужны годы, чтобы узнать о своих силах. Чтобы контролировать их. Чтобы пополнять их. Требуется строгость воли и самодисциплина, которых у большинства просто нет. То, что ты уже можешь вникнуть в это, даже слегка, – признак того, что ты именно такой особенный, каким я тебя всегда считала. – Она посмотрела на постройку, которую он сложил из плиток, не в силах скрыть довольную улыбку. – Но для таких, как мы, самодисциплина даже не труд. Мы ею наслаждаемся.
Сердце Оуэна горело. Он схватился за шелковую ткань ее платья, шнуровку на корсаже.
– Ты должна поехать! Я… я не могу сделать это без тебя! Пожалуйста, Анкаретта! Пожалуйста! Я не смогу этого сделать!
Она подарила ему сочувственный, но твердый взгляд. Ее рука покоилась на его плече.
– Ты должен, Оуэн.
Слезы текли из его глаз.
– Нет! Меня разлучили с Элизабет Викторией Мортимер. Меня разлучили с родителями. Я не могу потерять и тебя тоже! Мне нужна твоя помощь! Я не знаю, что делать, если тебя нет рядом, чтобы подсказать мне, что говорить!
– Мальчик прав, – мрачно сказал Манчини. – Я – плохая замена твоей проницательности. Кроме того, ты не выполнила своей части сделки. Ты обещала мне свою историю! Ты обещала рассказать.
Она вздохнула и похлопала Оуэна по плечу дрожащей рукой.
– Я рассказала историю ему, – сказала она Манчини. – Если ты хочешь ее узнать, должен сохранить ему жизнь.
Манчини в досаде стиснул зубы.
– Ты обманула меня.
– Нет, – сказала она. – Я всегда выполняю то, что обещаю. По-своему. Но ты лучше, чем кто-либо, знаешь, что обмануть обманщика – двойное удовольствие.
Он ахнул, когда она произнесла это, а Оуэн не знал почему. Взгляд, который он бросил на нее, был полон недоверия… и уважения. Нечто сказанное поразило его в сердце, оставив его в замешательстве. Анкаретта медленно поднялась.
Манчини проговорил с запинкой:
– Ты самая двуличная, самая хитрая, самая коварная… лучшая из всех шпионов, что я когда-либо встречал! – Он одарил ее неохотной улыбкой. – Ты прочла мой дневник. Хотя он написан женивским шифром.
Она ответила легким реверансом и торжествующей улыбкой.
Он расхохотался.
– Да буду я благословен! Ну, ладно, парень. Надеюсь, в Таттон-Холле приличная кухня и винный погреб. Я ухожу спать. – Он хмыкнул и потащил свою тушу по ступенькам.
Когда он ушел, Анкаретта снова опустилась на колени, глядя Оуэну прямо в глаза.
– Я кое-что тебе не сказал, – нервно сказал Оуэн. – О цистерне.
– И что же? – спросила она, по-матерински разглаживая переднюю часть его туники.
– Я был там раньше с Эви. Когда я прыгнул в воду, то увидел сокровище. – Он рассказал ей о найденном сокровище – как он сначала не мог достать его, но затем уцепился за сундук, чтобы не позволить течению унести их с Эви.
Королевская отравительница внимательно выслушала историю, пристально наблюдая за его лицом. В ее остром интересе было нечто, удивившее его. Судя по ее глазам, он как будто рассказывал самую интересную историю, какую только можно себе представить. Она терпеливо ждала, пока он не закончил, а затем стала серьезной.
– Было ли сокровище настоящим, Анкаретта? – спросил он, надеясь, что она скажет «да».
Она наклонилась и легонько взяла его за плечи.
– То, что ты видел, можно толковать по-разному, Оуэн. Люди многое видят в воде. Иногда проблески будущего. Иногда видение собственной смерти. Я не знаю, что ты видел и почему. Я не знаю, реально это или нет. Но я верю, что Поток пытается говорить с тобой. Твои силы расцветают даже быстрее, чем я ожидала. Твоя жизнь на пороге перемен.
Он не был уверен, что готов к этому.
– Пожалуйста, поедем со мной, – взмолился он.
Она облизнула губы, затем болезненно выдохнула. На мгновение опустила глаза.
– Я постараюсь, – прошептала она, и Оуэн почувствовал, как его сердце ёкнуло.
– Ты сможешь? О, Анкаретта! – промолвил он, обняв ее за шею и сжав в самом крепком объятии, на какое был способен.
Она склонилась, позволив себя обнимать, поглаживая его волосы. Ужас и страх, которые не отпускали его весь день, начали стихать.
Фургон! Фургон! Все это клятое королевство за фургон!
Доминик Манчини, шпион при коне Рибальде
Глава тридцать третья
Клубника
В освещенном факелами дворе все потешались, глядя, как Манчини пытается взгромоздиться на своего огромного коня. Оуэн хотел задержаться и тоже посмотреть, но у герцога Хорвата были другие мысли на этот счет, и мальчик вряд ли мог настаивать на противном. Последний жар запоздалого лета давал себя знать. Было душно, и Оуэн чувствовал себя неловко в куртке с капюшоном, когда сел за герцогом в седло.
Король, ловко управляя своим конем, подъехал к герцогу.
– Где Рэтклифф? – без церемоний спросил Хорват.
Король плотнее натянул одну из своих черных перчаток.
– Он выехал вчера вечером с несколькими шпионами, чтобы обезопасить дорогу.
– В каком поселении остановимся на ночлег? В Стоуни-Стратфорд?
Король фыркнул:
– Я бы не посмел. Там рядом поместье вдовствующей королевы. Именно там Блетчли предупредил меня о ее предательстве два года назад. – Его лицо стало мрачным. Затем он бросил на Хорвата пронзительный взгляд: – Ты должен исполнить свой долг на Высоком суде, мой друг. Будь готов.
– Связан верностью, – ответил герцог и кивнул.
Оуэн задавался вопросом, что король имел в виду под долгом, и сами мысли об этом вызывали у него беспокойство за семью. Цоканье подков о брусчатку едва не заглушило шум водопада, когда люди короля пересекали мост, ведущий на остров Владычицы. В святилище горели огни, но до рассвета оставался еще час. На территории святилища Оуэн увидел десятки солдат, с гербом – белым вепрем – на одежде, патрулировавших закрытые ворота. Многие салютовали пиками, приветствуя короля, проезжавшего мимо. Не было видно ни уличных торговцев, ни копченых колбас на продажу, но Оуэн мог разглядеть несколько робких лиц, выглядывающих из-за ставней окон.
Вскоре за ними остались остров и город Кингфонтейн, и мир открылся холмами, лесами и дорогами. Когда Оуэн уезжал из Таттон-Холла, пейзаж представал ему размытым. Теперь все было иначе. Многие из их спутников несли герб герцога Хорвата, льва со стрелой, пронзающей его пасть. И везде был герб с белым вепрем. Это были солдаты короля, которые сражались вместе с ним на Амбионском холме. К их седлам были приторочены мечи. Они были при доспехах и щитах. Отряд был готов атаковать или дать отпор нападающим.
Темп был жестким и выматывающим, и Оуэн то отключался, то вновь приходил в себя, цепляясь за деда Эви. В полдень они остановились в роще мощных тисовых деревьев, чтобы дать отдохнуть лошадям и съесть провиант, собранный ранее в одном из многочисленных селений по пути. Стволы деревьев выглядели так, как будто они были сделаны из массивных шнуров, свитых вместе в огромную веревку, которая тянулась прямо вверх, и разбрасывали копьевидные ветви. Оуэн вспомнил из прочитанных книг, что тис был излюбленным деревом для изготовления луков. Он как раз думал об этом, когда сидел под сенью могучего дерева и жевал мясной пирог, слишком холодный и переперченный.
Герцог Хорват сидел рядом, молча вгрызался в еду и не затевал разговора. Он сделал большой глоток из кожаной фляги и затем протянул ее Оуэну, который принял ее с благодарностью, ибо хотел смочить горящий язык.
Оуэн продолжал смотреть на могучие деревья, потому что их было много и от них шел приятный запах. Ему нравилось бывать на природе, и он немного завидовал тому, что отец Элизабет Виктории Мортимер так часто водил ее в северные горы. Отец Оуэна уделял большую часть своего родительского внимания старшим сыновьям, относясь к Оуэну так, словно он был слишком хрупок для охоты.
– Сколько лет этому дереву? – спросил Оуэн у седого герцога.
Хорват, казалось, был удивлен не вопросом, а тем, что Оуэн набрался смелости спросить его.
– Больше, чем Кередигиону, – грубовато сказал он.
Оуэн наморщил нос.
– Как это может быть? Как дерево может быть старше земли?
Герцог удивленно улыбнулся и стряхнул несколько крошек с серебристой острой бородки.
– Не земли, мой мальчик. Королевства. Дерево старше королевства. Окситанцы пришли на эту землю почти пятьсот лет назад и мечом добыли право на власть. Менее ста лет назад мы сделали то же самое с ними в их стране. Разбили их начисто. А потом они нас прогнали. – Он вздохнул и покачал головой.