Королева Бедлама

— Да, сэр, — вымолвил Мэтью, а сам подумал, что хорошо бы теперь удалось поместить что-то в желудок, который словно сдавило железными обручами от волнения.

В следующий миг из двери справа потянулась процессия слуг — трое мальчиков лет четырнадцати-пятнадцати в белых сорочках и черных бриджах, две пожилые женщины в фартуках — и хлынула первая волна яств: ломтики дыни, пареные яблоки, клубника в меду, зеленый салат и прочие соблазнительные закуски. Разлили белое и красное вино, после чего Капелл поднял бокал и предложил тост:

— За новых друзей и новые успехи!

Все выпили. Слуга — поджарый юноша с напомаженными каштановыми волосами до плеч — тут же наполнил бокалы вновь. Его задачей, по всей видимости, было стоять подле тележки с бутылками и следить, чтобы бокалы гостей не пустовали.

Ужин продолжался; столовое серебро ослепительно сверкало, отбрасывая на стены хвостатые кометы бликов. Мэтью, беседовавший о погоде с мисс Леклер, спиной чувствовал висевшие на стене мечи. Капелл поделился некоторыми наблюдениями о размере и форме облаков, а Эванс пересказал его слова на иной лад и выдал эти замечания за свои собственные. Граф Дальгрен потягивал белое вино и наблюдал за Мэтью поверх бокала. Затем все обсудили красоту столового серебра мистера Капелла. Прихлебывая вино, тот поделился с гостями великой мудростью, внушенной ему родным отцом: истинному джентльмену полагается есть только с хорошего серебра, иначе он не джентльмен. Мисс Леклер ответила на это бурными аплодисментами, словно услышала о создании лекарства от водянки, не иначе.

Затем последовала вторая волна угощений. В столовую вплыла флотилия супниц и кастрюлек с похлебками: грибы и бекон, устрицы и кукуруза, краб, крабовая икра и сливки. Капелл горстями черпал перец из серебряной мисочки и щедро посыпал им всю еду, так что на сидевшую рядом леди в результате напал чих, который было не сдержать никакой салфеткой. Эванс все досаливал, а Дальгрен взял тарелку в руки и, не прибегая к помощи ложки, стал пить суп прямо из нее. Мэтью решил, что так принято в Пруссии.

Он все ждал шелеста вынимаемой из ножен шпаги. Двадцать минут спустя из груди Капелла донесся перечный рокот, и он громко откашлялся.

Эванс и мисс Леклер, беседовавшие о пользе устриц для здоровья, мгновенно умолкли.

Капелл сунул руку в карман сюртука, извлек оттуда некий предмет и положил его на стол перед Мэтью, после чего вернулся к своей перечнице.

То был блокнот Эбена Осли. Сердце Мэтью ушло в пятки. Неужели эти мерзавцы выкрали блокнот сразу после его отбытия сюда?!. Нет, не может быть… Он мысленно велел себе сосредоточиться. На обложке нет кровавых пятен. Значит, это один из предыдущих блокнотов — ведь они все были одинаковые.

— Вы, полагаю, видите этот предмет не впервые? — спросил Капелл. Что-то тихо дзинькнуло — Дальгрен щелкнул ногтем по краю бокала.

Мэтью понял, что наелся, и отодвинул тарелку грибного супа с беконом.

— В самом деле, — ответил он, а про себя подумал: «Берегись!» — Я видел, как Осли что-то записывает в этот блокнот.

— Возможно, не в этот, а в точно такой же. У него под кроватью был целый ящик таких блокнотов. Странный тип, верно? Записывал все, что только есть на белом свете. В Лондоне я знал одного сумасшедшего, который скатывал шарики из пыли и хранил их у себя на чердаке. Про него еще писали в «Газетт», помнишь, Лоуренс?

— Да, сэр.

Капелл удовлетворенно кивнул своей конической головой: память его не подвела.

— Думаю, Осли был в одном шаге — или в одном блокноте — от пыльных шариков. Это ж надо — все свои выигрыши, долги, приемы пищи и туалетные привычки запечатлевать на бумаге… Бред! Конечно, вы уже догадались, что дражайшая Чарити никакого отношения к Осли не имеет. Если не считать проявлением безумия бешенство матки. — Он продемонстрировал свои острые зубы прекрасной леди, которая продолжала невозмутимо смотреть перед собой, потягивая белое вино, — лишь сверкнул едва заметно металл в ее карих глазах. — Ящик мы нашли в ходе обыска, — продолжал Капелл, — но ведь Осли всегда держал один блокнот при себе. Среди личных вещей убитого блокнота не оказалось. Возможно, вам известно, где он?

— Нет, сэр, — последовал твердый ответ.

— Весьма прискорбно. Он изрядно облегчил бы нам задачу. Почему же убийца взял блокнот, а кошель оставил, а?

Мэтью знал, что Капелл ждет ответа, и предоставил его:

— Подозреваю, убийца Осли хотел прочесть записи.

— Вот именно! — Капелл воздел толстый перст. Он широко улыбался, словно все происходящее ужасно его веселило, однако взгляд его топазов был тверд, как кремень. — Стало быть, убийца преследовал некую цель. И Осли, и доктора Годвина, и мистера Деверика зарезали не просто так. Их тоже не обокрали, верно? Лоуренс, газету, пожалуйста. — Он протянул руку.

Эванс с лихорадочной поспешностью залез в карман и извлек оттуда сложенный во много раз газетный лист, в котором Мэтью сразу признал последний номер «Уховертки». Разложив и разгладив его на столе, Эванс протянул лист улыбчивому хозяину дома.

— М-да, до «Газетт» нам еще далеко, — сказал Капелл, просматривая статью об убийстве Деверика. — Однако начинание похвальное. Видимо, в ближайшее время должны напечатать статью об Осли? Или эта новость уже устарела?

— Уверен, что свежий выпуск появится со дня на день. Мистеру Григсби нужно было сперва подкопить новостей.

— Конечно-конечно. Во всем следует соблюдать экономию, да и вряд ли Осли достоин целого номера, верно? Знаете, Мэтью, ваше имя не раз упоминается в этих блокнотах. Он испытывал к вам любопытную смесь чувств: уважение к интеллекту и презрение к высоким идеалам. Думаю, на самом деле он вас боялся. Когда вас забрал судья Вудворд, Осли был несказанно рад.

Мэтью опешил:

— Неужели он так давно начал вести записи?

— Да. Только раньше он не заносил в эти книжицы все подряд и не исписывал их так быстро — покуда не погряз в распутстве и азарте. Но как я уже сказал, он вас боялся. — Капелл вернулся к своему супу и белой салфеткой стер с подбородка крабовую икринку. — Он знал, что вы можете найти свидетеля его злодеяний и прийти с ним к судье Пауэрсу. Потом в дело вмешалась бы церковь — и пиши пропало. Да и еженощная слежка, которую вы за ним устроили, действовала ему на нервы. Он сумел убедить меня, что нуждается в помощи, поэтому я предоставил ему своих охотников — Карвера и Бромфилда. Вы сегодня уже виделись с Бромфилдом, верно?

Мэтью покосился на Эванса, но ничего не сказал.

— О, Лоуренса можете не слушать. Это все пустяки. Поверьте, я был бы даже расстроен, если б вы не выбрались на разведку. Однако вы в самом деле рисковали жизнью. У Бромфилда прескверный характер. Мы уже готовы ко второму, друзья? Тогда пусть подают! — Он позвонил в серебряный колокольчик, а граф Дальгрен показал виночерпию пустой бокал.

На стол вновь поставили множество подносов и блюд. На сей раз угощения были сытные: жаренный на вертеле барашек с маринованными огурчиками, ягнячьи «молоки» с горчичным соусом, большой кусок красного мяса, в котором Мэтью признал телячий язык, и толстые ломти ветчины в карамельной глазури. К этим плотным мясным кушаньям подали дикий рис, кукурузу со сливками и целую груду галет.

Мэтью напрасно искал на столе зайцев. Кому же Бромфилд их нес? Да что гадать…

Впрочем, надо было чем-то занять рассудок, чтобы вовсе его не лишиться: этот пир горой вкупе со столь странной беседой больше напоминал сон, чем реальность. Еда уже не лезла Мэтью в горло, а слуги все подкладывали новые кушанья. Вдруг один из них просыпал ложку дикого риса ему на брюки и закричал: «Ох, простите, сэр! Простите!» Мэтью встал из-за стола, и руки с салфеткой замелькали туда-сюда, смахивая крошки с его одежды. Наконец Мэтью сказал: «Довольно, довольно, все хорошо», убрал остатки риса сам и вернулся за стол. Мальчик — мелкорослый жилистый паренек с копной темных кудрей, юркий, точно куница, — скомкал салфетку и зашагал к двери, ведущей, предположительно, в кухню.

— Сайлас, Сайлас, Сайлас!.. — с разочарованием и укоризной проговорил Капелл. — Остановись, пожалуйста!

Мальчик замер и повернулся к хозяину с кривой усмешкой на краснощеком лице.

— Немедленно все верни, — распорядился Капелл.


— Выкладывай, Сайлас! Кому говорят! — поддразнил товарища юный виночерпий.

— Живо. — Капелл больше не улыбался.

Исчезла усмешка и с лица мальчика.

— Я ж просто руку набивал, — сказал он. — Потом все верну, ей-богу!

— Верни сейчас же, иначе у тебя будут неприятности.

— Ну-у во-от, — протянул Сайлас, как сорванец, которого поймали на шалости.

Он подошел, развернул скомканную салфетку и выложил на стол рядом с тарелкой Мэтью серебряные часы и ключ от молочного погреба. Мэтью машинально похлопал себя по карманам и ахнул, так молниеносно их обчистили. И ведь он совершенно ничего не почувствовал!

— Займись делом, Сайлас, — приказал Капелл, нарезая телячий язык. — Больше никаких фокусов, ясно?

— Никаких фокусов! — подхватил виночерпий.

Сайлас погрозил ему кулаком и даже замахнулся, но потом передумал и вышел за дверь.

— У Сайласа есть дурная привычка. — Капелл пододвинул блюдо с языком к Мэтью. — Мы иногда ему потакаем, ведь вреда от этого никому нет. А он проворный малый, да? — Взор Капелла остановился на часах. — Откуда у вас такой дорогой хронометр?

— Это подарок, — ответил Мэтью, понимая, что вновь ступает на зыбкую почву. — От… — Ох, ну и дурак!

— Это ведь не мистера Деверика часы, мм? — Капелл притворно, почти комично вытаращил глаза, изображая ужас. — Вы, случайно, не Масочник?

— Нет. — Шестеренки в голове Мэтью вновь закрутились — точно механизмы, соединенные с колесом Камнеломки в цирюльне Михея Рейно. — Мне подарил их основатель города Фаунт-Ройал из колонии Каролина. В благодарность за помощь в одном непростом деле.

— Это про ведовство? Да, Осли мне рассказывал. Вынужден вас расстроить: мои источники из Каролины доложили, что минувшим летом Фаунт-Ройал сильно пострадал от засухи и исчез с лица земли. Но жизнь продолжается, и время идет. А это что? — Капелл, не переставая жевать, взял в руки ключ.

Докторские бриджи вот-вот лопнули бы на животе у Мэтью, поэтому он передал блюдо с языком дальше — мисс Леклер, — и та наколола на вилку один кусочек. Эванс взял небольшой ломтик ветчины, а граф Дальгрен принялся за жареного барашка. Методично жуя, он наблюдал, как хозяин дома вертит в руках ключ.

— Старинная вещица! — заметил Капелл, проглотив еду. — Чарити говорит, что вы живете чуть ли не в хлеву.

— В молочном погребе, — уточнил Мэтью.

Капелл пожал могучими плечами:

— Хлев, молочный погреб…

— …Притон, — хихикнула леди, бросив на Мэтью слегка остекленевший взгляд.

Одна белокурая прядь выбилась из прически и свисала на шоколадный глаз. Бокал ее был пуст. Виночерпий поспешил его наполнить.

— Эй, даме больше не наливай! — велел Капелл мальчику. — Не то она нас всех тут живьем сожрет, как пирожки! — Он вновь направил свое внимание на Мэтью. — Почему молодой человек с такими задатками живет в погребе?

— С какими задатками, сэр?

— Вы умны. Находчивы. И трудолюбивы, о да. Мне также известно, что вы любопытны и не боитесь действовать в одиночку. Почему же вы поселились в погребе? Неужто совсем лишены честолюбия?

— Не лишен. Но в данный момент я нахожусь там, где нахожусь.

— В данный момент вы находитесь здесь, — сказал Капелл, возвращая ключ на стол. — И мне очень грустно сознавать, куда вы уезжаете завтра утром.

— И куда же?

— Обратно в этот гнусный городишко, полный кретинов и невеж. Свиньи на улицах, конский навоз… впрочем, кому я рассказываю? Вы можете далеко пойти, Мэтью! Такой ум пропадает…

— Пропадает, сэр?

— Вам же платят сущие гроши, — сказал Капелл. — Верно, Лоуренс?

— Да, сэр, — слегка заплетающимся языком ответил Эванс.

— Он знает, что говорит, потому что и сам когда-то был простым секретарем. Тонул в чернилах да бумажки перекладывал. А теперь взгляните на него, Мэтью: одет по последней моде, да и работа у него по способностям. Лоуренса ждет великое будущее!

Мэтью наблюдал за Дальгреном, а тот наблюдал за Мэтью.

— Граф тоже работает на вас?

— В каком-то смысле — да. Он у меня гостит и заодно обучает меня фехтованию. Боюсь, я поздновато взялся за освоение этого мастерства, но попыток пока не бросаю. После вчерашней тренировки еле встал…

— Встал? — оживилась мисс Леклер и, слегка ерзая на месте, стала переводить взгляд с одного мужчины на другого. Язык у нее еле ворочался. — У кого встал?

— Тихо! — шикнул на нее Капелл. — Я имел в виду, что дело это трудное, Мэтью. С мисс Леклер надо держать ухо востро, не забывать о ее недуге, а то она нас всех ухайдакает…