Королева ангелов

ЗЛВ Э Кросби, «Хрустальный блок», Чикаго: «Господин Аткинс, я читала ваш лит’ и давно восхищаюсь вашей работой, но мне всегда было любопытно. Если вы пробудите Джилл или другую машину, что вы скажете им о нашем мире? Я имею в виду, они же будут невинны, как дети. Как вы объясните им, почему обществу нужно наказывать себя, почему мы так упорно стараемся поднять себя за волосы, хотя даже не знаем, куда движемся?»

Аткинс: «Джилл едва ли невинна. Всего несколько минут назад она изучала теорию социальной обратной связи, то есть сдержек и противовесов в обществе. Вероятно, она могла бы рассказать о том, что беспокоит наше общество, больше, чем любой ученый-человек. Но для нее это в каком-то смысле просто развлечение; если кто-нибудь не обратится к нам с этим вопросом – или, скорее, арендует Джилл, – она не представит свой анализ, но отправит его в архив. Более того, сомневаюсь, что, если она решит за нас наши проблемы, мы ее послушаем.

Дэвид Шайн: «Благодарю вас, Э Кросби. Дональд Эстес?»

ЗЛВ Д Эстес, Второй Восточный Комплекс Лос-Анджелеса: «Мне нравится ваша визиопередача, очень. Я смотрю ее всякий раз, когда удается. Господин Аткинс, говоря о тех, кто стремится наказать общество: что думают селекционеры или другие группы ангелов-мстителей о Джилл?»

Аткинс: «Понятия не имею. Решительно никакого».

Дэвид Шайн: «Какое им до нее дело, господин Эстес?»

ЗЛВ Д Эстес: «Они же уверяют, что пытаются возвысить людей до уровня ангелов – улучшить нас… ну, вы знаете… методом прополки. Роджер Аткинс пытается создать что-то или кого-то, кто даже не человек».

Аткинс: «Это интересное сравнение. Составные части Джилл вполне человечны. Не секрет, что я и четверо моих коллег-исследователей загрузили в системы Джилл значительную часть собственных моделей поведения. Джилл похожа на нашего общего ребенка, но этот ребенок просто еще не родился. И, поскольку уж вы упомянули об этом, мне глубоко плевать, что делают или думают селекционеры».

Дэвид Шайн: «Как было бы чудесно, если бы все наши нерожденные дети оказались такими же полезными, как Джилл. Благодарю за ваши вопросы. Ну, господин Аткинс, у нас есть новый ЛитВиз-анализ материалов, отправляемых из АСИДАК…»

Аткинс: «Я весь внимание».



ЛитВиз-21/1 Подсеть B (Сводка): За несколько часов «детки-монетки», миллионы их, отрастили ноги, разбежались по поверхности B-2 и теперь шлют информацию на орбиту и более крупным мобильным посадочным модулям, тоже собирающим информацию. Мобильный разведчик 5 выпустил колеса и скатился по холму, покрытому ковром луковицеобразных зелено-фиолетовых растений, словно поросшему горохом и виноградом; при этом он брал образцы и анализировал их. У подножия холма, на равнине шириной около пятнадцати километров, расположено кольцо башен, каждая из них представляет собой конический приплюснутый цилиндр, словно свеча, которую сдавили продольно, все – цвета чугуна и лоснятся, как отполированный камень, каждая высотой тридцать два метра. Мобильный разведчик 5 катит между двумя такими колоннами, его многочисленные глаза поворачиваются, покачиваясь вверх-вниз, передавая все, что видят, АСИДАК: полный обзор. Башни кажутся безжизненными, их внешняя температура 293 кельвина, они излучают ровно столько поглощенного солнечного тепла, сколько можно ожидать при их массе и плотности. Магнитное поле B-2 вблизи их не искажается: показания компаса не меняются.

Разведчик подкатывается вплотную к башне, легонько постукивает по ней манипулятором для забора образцов и записывает этот стук, ждет какого-либо отклика, не дожидается ничего, выдвигает резонансный раздиратель и соскребает им в тигель четыре грамма образца материала. Нагревает лазером содержимое тигля добела и анализирует материал.



АСИДАК (канал 4)> Эти сооружения кажутся довольно бессмысленными и потому интересуют меня. Это памятники или произведения искусства? Похоже, они ничего не делают. Роджер, я пытаюсь определить, что ты подумаешь, и, полагаю, ты удивишься так же, как я.

Мои разведчики берут образцы почвы и атмосферы везде, где приземлились. Мои воздушные шары плавают в атмосфере и терпеливо наблюдают.

На планете процветает примитивная растительная жизнь на основе фотосинтеза; около семидесяти процентов растений используют хлорофилл b; остальные используют, хотя бы частично, пигмент, дающий фиолетовую окраску. Не наблюдается никаких разновидностей животных и никаких подвижных растительных форм жизни. Микроорганизмы исчерпываются безъядерными клетками и вирусными агломератами.

Круги из башен не могли быть созданы ни одной из этих явно наземных форм жизни.

Роджер, куда делись строители? Твой голос внутри меня не дает подсказки; я не знаю, что ты подумаешь об этом.

Дэвид Шайн: «Ну, господин Аткинс, что вы все-таки думаете об этом?»

Аткинс: «Господи, ничего. Я передам это настоящим экспертам… и Джилл, которая, без сомнения, рассматривает широкий диапазон возможностей, уже сейчас, пока мы беседуем».





21




Они вырвали белое из триколора, и как же это было прекрасно! Теперь ваш флаг сине-красный, все белое удалено. Я хотел найти в себе силы вырвать белое из своей души, но не могу. Возможно, потому что внутри я истинно белый. Возможно, все люди, независимо от цвета, белые внутри, а это означает – хапать: деньги, безопасность, комфорт, прогресс, безопасный секс, безопасную любовь, безопасную литературу, безопасную политику. Хотя я бы убил любого, кто мне это доказал бы. Я бы скорее убил себя, чем поверил в это.



Мэри Чой набрала свой код безопасности на старом бронированном терминале ЗОИ в глубине лоскута теневой зоны, когда-то называвшегося Инглвудом и окружавшего самое восточное крыло Первого Южного Комплекса. Она отправила запрос, не сообщали ли граждане или информаторы ЗОИ о том, что видели Голдсмита; вместе с почти отказом Надзора – убогого. Никакой информации не получила.

На данный момент Мэри Чой была уверена, что Голдсмит либо сбежал раньше, чем поднялась тревога, сразу после убийств, либо где-то затаился. А где он мог затаиться? Какой частный гражданин в теневой зоне, даже из некорректированных, даст ему убежище, зная, что им очень интересуются селекционеры, не говоря уж о ЗОИ? Кто из обитателей Комплекса пойдет на такой антиобщественный поступок, как укрывательство массового убийцы?

Слишком много вопросов, и нет четкого следа. Становилась очевидной неизбежность поездки в Эспаньолу и встречи при поддержке федералов с представителями Ярдли, если не с самим Ярдли.

Поэтому она позвонила Эрнесту Хасиде по своему лацканному телефону.

– Мэри, я занят скульптурой… перезвонить тебе?

– Не нужно. Просто устрой мне встречу с твоими контактами в Эспаньоле.

– Поиск наобум?

– Нет зацепок.

– Сейчас сочельник, дорогая. Мои знакомые – очень религиозные люди… Но я попробую. Повторяю, мне это не нравится. Это будет небезопасно. Даже сегодня вечером будь очень осторожна, Мэри, дорогая.

Она стояла у черного цилиндрического терминала, почти не замечая на нем странные царапины, вмятины и прочие следы воздействия городской среды, и спрашивала себя, почему перспектива поездки в Эспаньолу так ее беспокоит. Будь она истинным комплексоидом, могла бы насладиться поездкой к относительно безопасным грехам народа Ярдли. Но нет. Она была зои, вне границ защищенности. Она знала Лос-Анджелес и окрестности; она не знала Эспаньолу.


Сочельник. Она забыла. Краткое видение: трехметровое выращенное на ферме дерево в пригородном Ирвине, безвкусно украшенное мишурой и дутыми стеклянными фигурками, на макушке мерцает и сияет яркая голографическая звезда, единственное освещение семейной гостиной с высоким потолком, брат Ли гонит электромобиль прямо на нее, а она пытается попасть неровным красным пятнышком света из пистолета в его пластиковую наплечную кобуру. Уже в то время – суровый мужской менталитет ЗОИ.

Ли порадовался бы Рождеству. Последнее, что она о нем слышала, – он работает в убежище христианской общины в Грин-Айдахо. Она моргнула и бережно убрала картинку. Рождество для нее осталось в прошлом во многих смыслах; теперь она была христианкой не больше, чем частью своей семьи.

Завтра утром, как раз на Рождество, она, вероятно, отправится в Эспаньолу.

Она огляделась в глубокой тени, взглянула вверх на серо-черно-оранжевое крыло Комплекса, на крошечные блестки предупреждающих маячков мейсснеровских стыков. Зеркала на северных и восточных Комплексах по всему городу изменили положение, готовясь к ночи, и окрестности этого лоскута тут же окутали сумерки.

Мэри Чой подсела в проезжавший транзитный мини-автобус ЗОИ и, потягивая кофе, разговаривала с другими зои, пока их транспорт стоял в пробке, дожидаясь, пока она рассосется. Она пыталась расслабиться, избавиться от вязкого уныния, от напряжения, возникавшего, когда ее взгляд уходил в никуда.

– Вы ведь занимаетесь поисками Голдсмита, да? – спросил патрульный, которого она обучала в первый месяц его службы, Очоа, крупный латиноамериканец с широким лицом и спокойными темными глазами. Он сидел напротив нее со своей напарницей, худенькой, но крепкой англоамериканкой по фамилии Эванс.

– Да, я, – согласилась она.

Очоа глубокомысленно кивнул.

– Думаю, вам следует знать. В Сильверлейке говорят, что Голдсмита грохнули, мол, его заказал большой человек, отец одной из жертв.

Она посмотрела на него с сомнением.

– Так говорят, – сказал он. – За что купил, за то и продаю.

Пришла очередь Мэри повернулась, чтобы глубокомысленно кивнуть. Очоа едва заметно улыбнулся.

– Не верите?

– Он жив, – сказала она.

– Гораздо приятнее захватить такого живым, – согласился Очоа. Его партнерша наклонила голову набок.

– Или расправиться лично, – сказала Эванс. Очоа сделал недовольное лицо. – Ну, отправь меня на коррекцию, – фыркнула Эванс.

Мэри расфокусировала взгляд и незряче смотрела на них, задумавшись, переворачивая мысленные камни в поисках жуков-идей.

Возможно, сильверлейкские слухи не беспочвенны. Возможно, кто-то скрывает Голдсмита, кто-то из литературный тусовки. Даже в Комплексах, где почти все – корректированные, преданный читатель мог бы зайти так далеко с применением вольного духа сомнения к социальной справедливости. Она окончательно разозлилась. Ей хотелось взять этого гипотетического преданного читателя, сомневающегося в обществе и справедливости, и втолкнуть его или ее в замороженную квартиру, пусть увидит, что там.

Гипотетический диалог:

Да, но можете ли вы доказать, что это сделал Голдсмит?

Ни малейших сомнений.

Научный анализ. Насколько он достоверен? Можно ли полагаться на машины, осуждая человека без присяжных?

Пока приговор не выносится. Суд присяжных будет позже. Пока нужно просто найти его.

Гипотетический скептик выразил недоверие к тактике ЗОИ, уравнял их с политическими головорезами Рафкинда, насмехался над перегибами в законе и порядке. Яростные здоровые американские бесящие сомнения. Выражение англоамериканской напарницы Очоа: «расправиться лично». Только так можно получить уверенность. Если селекционеры не доберутся до вашего злодея раньше.

Ее лацканный телефон заиграл мелодию, и она отставила кофе в сторону.

– Мэри, это Эрнест. Я договорился о встрече. Сегодня вечером в двадцать два, в Комплексе, так что ты будешь в относительной безопасности.

– Твои знакомые скрываются?

– Должно быть, но я не знаю как или почему. У них сильные связи. Обещай не спрашивать меня, откуда я их знаю. – Требование, не вопрос.

– Обещаю.

Он продиктовал ей номера, и она занесла их в свой карманный планшет. Мини-автобус въехал по служебному туннелю в главное управление ЗОИ и там высадил ее. Очоа серьезно смотрел ей вслед сквозь выпуклое окно. Повинуясь внезапному порыву, она одарила его девичьей улыбкой и помахала растопыренными пальцами. Очоа нахмурился и отвернулся.

В ее небольшом постоянном офисе висели в рамах три репродукции – Пэрриш, Эль Греко и Домье, – давний подарок любовника. Закрепленные на петлях, они закрывали обычные муниципальные дисплеи, на которые выводились информационные сводки, дающие всем зои представление о жизни города. Она повернула репродукции ребром к стене, чтобы они ничего не закрывали, и несколько минут смотрела на сводки, покусывая нижнюю губу.

Просто туристическая поездка. Но мысль о встрече с полковником сэром Джоном Ярдли, навязанной федеральными властями материка…

Она закрыла дверь, поставила на узкий рабочий стол антикварное зеркало для макияжа, расстегнула ремень, спустила шорты и трусы и осмотрела складку между ягодицами. По-прежнему хорошо заметно светлое пятно. Возможно, ей следовало бы вернуться к исходному состоянию. Что бы тогда сказал Самплер? От этой мысли или, возможно, от холодного прикосновения к заду ее пробрала дрожь. Чуть слышно ругаясь, Мэри застегнула ремень и убрала зеркало.

Пора ужинать. Она могла заказать еду из кухонь внизу, вполне приличную наноеду, или, взяв с собой планшет с загруженным в него полным файлом по Гаити из библиотеки ЗОИ, поесть, изучая его в Комплексах, в отдельном кабинете каком-нибудь дорогого ресторана, по дороге.

Она выбрала последнее загрузила файл в планшет через офисный терминал отправила в офис доктора Самплера сообщение которое без сомнения не прочтут до окончания праздников и отбыла, отметив на общей доске сообщений, что будет отсутствовать по меньшей мере неделю.