Король отверженных
Часть 60 из 76 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Затем она представила Эдит. Уинтерс пожала руку сержанту, одарив его откровенным взглядом, который, как она знала, ценило большинство военных. Она ответила не задумываясь на несколько замечаний по поводу своей руки и славного военного корабля, который все они жаждали увидеть. Эдит изо всех сил старалась расположить к себе сержанта, готовясь к тому единственному вопросу, который ей предстояло задать.
Закончив смеяться над непримечательной шуткой Горация, она спросила:
– Я не думаю, что у вас бывали какие-нибудь интересные персонажи в последнее время, не так ли?
– Интересные персонажи? Хотите сказать, вроде вас? – сказал сержант, и улыбка приподняла пустые мешки его щек.
– Просто кто-нибудь необычный.
– Нет, вовсе нет. Я имею в виду, что ход – он и есть ход. Герцог Пелл действительно побывал тут пару дней назад, чтобы скинуть пару бойцов из Колизея, которые доставляли ему неприятности. Вы же знаете, как это бывает, когда появляется такая важная шишка. Надо щелкать каблуками, прятать карты и притворяться, что научился отдавать честь еще в утробе матери. Господи, спаси нас от начальства, а?
При упоминании о герцоге Пелле у Эдит волосы на затылке встали дыбом.
– А как выглядели ходы, которых герцог притащил с собой?
– Я не очень-то их разглядывал. Ну, один – громила с бородой. А второй худее и в клобуке.
– Что такое клобук? – спросила Эдит.
– Это как ведро, которое приваривают к ошейнику, – объяснил сержант Гораций, рисуя пальцем кольцо вокруг собственной головы. – Знаете, клобуки надевают на самых мерзких. Чтобы сделать их покорными или, по крайней мере, чтобы они не плевались и не кусались. Пелл, должно быть, действительно имел на того типа зуб, потому что не снял клобук, прежде чем мы его пропустили. Мы закрыли ворота, отогнали толпу назад, а потом, кажется, сыграли партию в дурака. Я действительно не могу вспомнить ничего особенного. Я имею в виду, что ход – он и есть ход.
– Вы так и сказали. – Улыбка Эдит стала еще шире. – Можно мне взглянуть через ворота? Я никогда раньше не видела Черную тропу.
– О, ее так называют ходы. Они любят драматизм. Тем не менее, если хотите увидеть Старую жилу, решетка опущена. Сейчас это совершенно безопасно. Но я бы не стал подходить слишком близко. Кое-кто действительно любит плеваться.
Эдит подошла к решетке. Она подняла фонарь, чтобы лучше разглядеть тусклый туннель по ту сторону. Она видела только ту часть Черной тропы, которую показывал проем заставы, но этого хватило, чтобы различить шаркающий поток тел и знакомый синий свет сумерина. Какое-то время капитан Уинтерс внимательно смотрела на проходящих мимо незнакомцев, прежде чем поняла, что это глупо. Если Сенлина вышвырнули на Черную тропу, она никогда не найдет его, глядя в глазок.
Пожилая женщина с позвоночником, изогнутым, как посох епископа, спотыкнулась у входа в сторожку. Эдит инстинктивно протянула руку, чтобы поймать ее. Но между ними было много футов и двое ворот. Старуха вытащила из вьюка потрепанный альманах. Открыла его и, используя кусочек угля, начала вымарывать текст. Она, похоже, запыхалась. Она тяжело дышала, царапая углем. Ее движения замедлились, а подбородок опустился на грудь. Казалось, она заснула, хотя Эдит не была в этом уверена.
– Вот вам и ходы, – сказал сержант, стоя у нее за плечом.
– Что вы имеете в виду?
– Ну вы же знаете – сидят и ждут подачки. А тем временем мы ишачим ради ужина. Честно говоря, как только привыкнешь к запаху, я думаю, жизнь хода покажется не такой уж плохой.
Вернувшись на борт «Авангарда», Эдит приняла обжигающую ванну и поднялась на мостик с еще влажными волосами. После ее возвращения Байрон не переставал жаловаться на то, как ужасно она пахнет. Он уже пригрозил засунуть все эти отвратительные предметы одежды в корабельную топку с дополнительной лопатой угля на всякий случай. Эдит согласилась, что в случае необходимости все можно уничтожить, кроме треуголки.
– Если понадобится, замочи мою шляпу в лимонном соке. Только не вздумай сжечь.
Сидя в капитанском кресле, Эдит слушала отчет Охряника о прошедшем дне, который бывший Красная Рука выдал весело и кратко. Около полудня на борту «Арарата» поднялась суматоха, когда отряд портовых охранников явился к бочкообразному военному кораблю, чтобы арестовать комиссара Паунда. Охряник описал краткое противостояние между командой «Арарата», которая отчасти сохранила верность комиссару, и высоким человеком в плаще и с волосами, собранными в акулий плавник. Эдит сказала, что это, должно быть, генерал Эйгенграу. В конце концов комиссар Паунд решил пойти с генералом, хотя и без оскорбительных кандалов.
Эдит рассказала о собственных открытиях за день, начиная с той минуты, когда встреча с королем увенчалась ничем, и кончая тем, как Джорджина Хейст проводила ее обратно через подземную улицу к порту и свежему воздуху.
В конце рассказа Эдит спросила оленя, что он думает о событиях этого дня. Байрон заупрямился:
– Я никогда не претендовал на роль стратега! Я занимаюсь кексами к чаю, а не тактикой, капитан.
Эдит знала, что это неправда, но подумала, что олень, вероятно, уклоняется, потому как сомневается в своих выводах. Она повернулась в кресле и пристально посмотрела на Охряника. Пилот сидел, покусывая нижнюю губу и глядя на тучу птиц, что змеилась на фоне вечернего неба. На магновизоре стая выглядела единым целым, волнообразной формой жизни.
– Ладно, Охряник, – сказала капитан Уинтерс. – Я хочу, чтобы ты был откровенен со мной. Все эти разговоры о Вселенной, планетах и звездах… с твоих слов получается, что ты там побывал.
– Нет-нет, сэр, меня там не было. Нет, я очень долго нигде не был и очень скоро снова не буду. Но я помню, что был там – видел, как все это происходило. Честно говоря, я верю, что у всех нас есть эта память. Мы просто должны знать, как и где ее искать.
– Мне такое не очень-то нужно, – сказала Эдит. – Все, что я хочу знать, – если ты способен помнить древнее прошлое, то способен ли также видеть будущее? Ты знаешь, что с нами случится?
– Нет, сэр. Нет, так время не работает. Вы должны понять, что настоящее подобно устью реки. Позади нас все – один поток, это прошлое. Но впереди река впадает в бесконечную дельту. Я не вижу будущего, потому что мы еще не выбрали, по какому устью плыть.
Эдит нахмурилась – она могла себе представить описанное Охряником, но не совсем поняла его.
– Ладно… значит, никаких пророчеств. Но как ты думаешь, что будет дальше?
Охряник сложил тонкие руки на груди и похлопал ладонями по плечам. На нем была темно-зеленая куртка – часть униформы пилота. Охряник вечно находил предлог, чтобы снять ее и ходить в одной майке, а Байрон постоянно приставал к нему, чтобы он снова оделся и вел себя как офицер Сфинкса.
– Я думаю, они попытаются взять нас на абордаж.
– Для инспекции? – спросила Эдит.
Охряник покачал головой:
– Чтобы захватить корабль. Вот что я бы сделал.
– Я бы тоже так поступила.
Эдит откинулась назад и потерла лицо руками.
– То, что картину не вернули, – не очень хороший знак, – заметил Охряник.
– Верно, – согласилась она.
Она подумала о Волете и Ирен и о том, как они беззащитны. Первым ее побуждением было вызвать их на борт. Но если она это сделает, если портовая стража увидит, что они отступают, это может подтолкнуть к нападению, если таковое и впрямь предполагалось. И хотя казалось вполне вероятным, что герцог Пелл схватил Сенлина, надел ему на голову клобук и бросил на Черную тропу, все же оставалась вероятность, что их друг заперт в Колизее. Она была полна решимости взглянуть на это здание, прежде чем уйти.
– Байрон, я хочу, чтобы ты передал Ирен – ей нужно начать искать пути для отхода. Скорее раньше, чем позже, но не внезапно, чтобы это не выглядело как отступление.
– Завтра вечером они собираются посмотреть выступление Сирены – Марии – в «Виванте».
– Хорошо. Похоже, все идет к финалу. Скажи, что мы будем ждать их послезавтра утром. – Эдит встала и прошла к оружейному шкафчику. – А пока всем носить оружие на поясе.
Ей не очень-то нравилась идея вооружить Охряника, но ведь ему и не требовалось оружие, чтобы быть смертельно опасным, а ей не хватало матросов, чтобы привередничать.
Байрон нервно сцепил руки за спиной:
– Капитан, вы же понимаете, что я никогда не стрелял из пистолета?
Эдит повернула ключ в дверце оружейного шкафа, открывая полки с саблями, пистолетами и винтовками.
– Не беспокойся, – сказала она. – Что может быть проще, чем стрелять из пистолета? Только – поймать пулю самому.
Глава одиннадцатая
Толпе хорошо удаются две вещи: ничего и революция.
Джумет. Чашу ветра я изопью
Эдит никогда не любила подарки. Возможно, это было связано с нелюбовью отца к подаркам, хотя он и не был бессердечен в этом вопросе. Он не пренебрегал ее днем рождения, и она всегда получала необходимое. Но отец предпочитал давать ей вознаграждение за хорошую работу обычно в виде небольших сумм денег, которые она могла тратить по своему усмотрению, а не в виде подарков. Эдит прекрасно понимала, что многих ее сверстниц осыпают подарками, часто – именно отцы, которые казались одновременно одурманенными дочерьми и неуверенными во взаимности этих привязанностей. А те девушки, чьи потребности не были удовлетворены, беззастенчиво разыгрывали спектакли ради все более грандиозных подношений.
А потом появился мистер Франклин Уинтерс и в самом начале злополучного ухаживания продемонстрировал, что он даритель. Это был недостаток, который Эдит терпела. Ее не интересовали его подарки, которые обычно представляли собой какую-нибудь безделушку или предмет одежды, не соответствующий ее вкусу или деятельности. И она абсолютно ненавидела ожидания, которые всегда им сопутствовали. Франклин вручал ей кружевной носовой платок с вышитыми ее инициалами или коробку леденцов в виде ленточек, а потом говорил: «Теперь ты должна быть добра ко мне до конца дня».
Мало что в Башне нравилось Эдит, но она избавилась от бремени подарков, когда попала сюда, и это ее очень радовало.
И все же, вернувшись на прошлой неделе в свою комнату в доме Сфинкса и обнаружив на кровати сверток, она, возможно, впервые в жизни обрадовалась подарку. Визитная карточка, которая сопровождала его, была лишь половиной удовольствия. Она сразу узнала аккуратный почерк Сенлина. Записка гласила:
Дорогая Эдит,
еще раз поздравляю с повышением. Я не знаю никого более достойного и способного, чем ты. Я уверен, что ты будешь нести бремя этого поста самоотверженно и грациозно, и сожалею лишь, что меня не будет рядом, чтобы разделить твой инаугурационный триумф.
С любовью,
Том
P. S. Я попросил Байрона почистить ее для тебя, но мои чувства не будут задеты, если ты предпочтешь новую.
Когда капитан Уинтерс развернула знакомую черную треуголку и примерила ее перед зеркалом, на нее нахлынула волна безмятежности. Ей нравилось, как головной убор выглядит, как сидит на ее нечесаных волосах и как она себя в нем чувствует.
Волета и Ирен сразу же узнали треуголку, когда Эдит впервые надела ее на борту «Авангарда». Обе согласились, что она ей подходит, и вскоре позабыли, что капитан Уинтерс когда-либо была без этой шляпы. Хотя Эдит всегда помнила, кто носил ее первым.
Байрон вручил ей обработанную шляпу на следующее утро, когда она собиралась сойти на берег. Она понюхала треуголку и, ничего не обнаружив, осторожно надела. Какое-то мгновение постояла, словно держа на голове книгу, потом расслабилась и спросила:
– Как ты это сделал?
– Если я раскрою все свои секреты, то останусь без работы, – сказал олень, взмахнув рукой. Он помог ей надеть новую шинель землистого цвета, похожую на лесную тень.
– Могу я кое-что предложить, капитан? – спросил он, чистя щеткой ее лацканы.
– Что у тебя на уме?
– Если все действительно так ужасно, то, возможно, стоит вернуть блюстительницу Хейст на нашу сторону. Уверен, что и сам дам отпор абордажной группе вооруженных людей, – сказал он, нервно похлопывая по рукоятке пистолета, который носил на поясе. – Но в этом деле несколько помощников все-таки не помешают.
Закончив смеяться над непримечательной шуткой Горация, она спросила:
– Я не думаю, что у вас бывали какие-нибудь интересные персонажи в последнее время, не так ли?
– Интересные персонажи? Хотите сказать, вроде вас? – сказал сержант, и улыбка приподняла пустые мешки его щек.
– Просто кто-нибудь необычный.
– Нет, вовсе нет. Я имею в виду, что ход – он и есть ход. Герцог Пелл действительно побывал тут пару дней назад, чтобы скинуть пару бойцов из Колизея, которые доставляли ему неприятности. Вы же знаете, как это бывает, когда появляется такая важная шишка. Надо щелкать каблуками, прятать карты и притворяться, что научился отдавать честь еще в утробе матери. Господи, спаси нас от начальства, а?
При упоминании о герцоге Пелле у Эдит волосы на затылке встали дыбом.
– А как выглядели ходы, которых герцог притащил с собой?
– Я не очень-то их разглядывал. Ну, один – громила с бородой. А второй худее и в клобуке.
– Что такое клобук? – спросила Эдит.
– Это как ведро, которое приваривают к ошейнику, – объяснил сержант Гораций, рисуя пальцем кольцо вокруг собственной головы. – Знаете, клобуки надевают на самых мерзких. Чтобы сделать их покорными или, по крайней мере, чтобы они не плевались и не кусались. Пелл, должно быть, действительно имел на того типа зуб, потому что не снял клобук, прежде чем мы его пропустили. Мы закрыли ворота, отогнали толпу назад, а потом, кажется, сыграли партию в дурака. Я действительно не могу вспомнить ничего особенного. Я имею в виду, что ход – он и есть ход.
– Вы так и сказали. – Улыбка Эдит стала еще шире. – Можно мне взглянуть через ворота? Я никогда раньше не видела Черную тропу.
– О, ее так называют ходы. Они любят драматизм. Тем не менее, если хотите увидеть Старую жилу, решетка опущена. Сейчас это совершенно безопасно. Но я бы не стал подходить слишком близко. Кое-кто действительно любит плеваться.
Эдит подошла к решетке. Она подняла фонарь, чтобы лучше разглядеть тусклый туннель по ту сторону. Она видела только ту часть Черной тропы, которую показывал проем заставы, но этого хватило, чтобы различить шаркающий поток тел и знакомый синий свет сумерина. Какое-то время капитан Уинтерс внимательно смотрела на проходящих мимо незнакомцев, прежде чем поняла, что это глупо. Если Сенлина вышвырнули на Черную тропу, она никогда не найдет его, глядя в глазок.
Пожилая женщина с позвоночником, изогнутым, как посох епископа, спотыкнулась у входа в сторожку. Эдит инстинктивно протянула руку, чтобы поймать ее. Но между ними было много футов и двое ворот. Старуха вытащила из вьюка потрепанный альманах. Открыла его и, используя кусочек угля, начала вымарывать текст. Она, похоже, запыхалась. Она тяжело дышала, царапая углем. Ее движения замедлились, а подбородок опустился на грудь. Казалось, она заснула, хотя Эдит не была в этом уверена.
– Вот вам и ходы, – сказал сержант, стоя у нее за плечом.
– Что вы имеете в виду?
– Ну вы же знаете – сидят и ждут подачки. А тем временем мы ишачим ради ужина. Честно говоря, как только привыкнешь к запаху, я думаю, жизнь хода покажется не такой уж плохой.
Вернувшись на борт «Авангарда», Эдит приняла обжигающую ванну и поднялась на мостик с еще влажными волосами. После ее возвращения Байрон не переставал жаловаться на то, как ужасно она пахнет. Он уже пригрозил засунуть все эти отвратительные предметы одежды в корабельную топку с дополнительной лопатой угля на всякий случай. Эдит согласилась, что в случае необходимости все можно уничтожить, кроме треуголки.
– Если понадобится, замочи мою шляпу в лимонном соке. Только не вздумай сжечь.
Сидя в капитанском кресле, Эдит слушала отчет Охряника о прошедшем дне, который бывший Красная Рука выдал весело и кратко. Около полудня на борту «Арарата» поднялась суматоха, когда отряд портовых охранников явился к бочкообразному военному кораблю, чтобы арестовать комиссара Паунда. Охряник описал краткое противостояние между командой «Арарата», которая отчасти сохранила верность комиссару, и высоким человеком в плаще и с волосами, собранными в акулий плавник. Эдит сказала, что это, должно быть, генерал Эйгенграу. В конце концов комиссар Паунд решил пойти с генералом, хотя и без оскорбительных кандалов.
Эдит рассказала о собственных открытиях за день, начиная с той минуты, когда встреча с королем увенчалась ничем, и кончая тем, как Джорджина Хейст проводила ее обратно через подземную улицу к порту и свежему воздуху.
В конце рассказа Эдит спросила оленя, что он думает о событиях этого дня. Байрон заупрямился:
– Я никогда не претендовал на роль стратега! Я занимаюсь кексами к чаю, а не тактикой, капитан.
Эдит знала, что это неправда, но подумала, что олень, вероятно, уклоняется, потому как сомневается в своих выводах. Она повернулась в кресле и пристально посмотрела на Охряника. Пилот сидел, покусывая нижнюю губу и глядя на тучу птиц, что змеилась на фоне вечернего неба. На магновизоре стая выглядела единым целым, волнообразной формой жизни.
– Ладно, Охряник, – сказала капитан Уинтерс. – Я хочу, чтобы ты был откровенен со мной. Все эти разговоры о Вселенной, планетах и звездах… с твоих слов получается, что ты там побывал.
– Нет-нет, сэр, меня там не было. Нет, я очень долго нигде не был и очень скоро снова не буду. Но я помню, что был там – видел, как все это происходило. Честно говоря, я верю, что у всех нас есть эта память. Мы просто должны знать, как и где ее искать.
– Мне такое не очень-то нужно, – сказала Эдит. – Все, что я хочу знать, – если ты способен помнить древнее прошлое, то способен ли также видеть будущее? Ты знаешь, что с нами случится?
– Нет, сэр. Нет, так время не работает. Вы должны понять, что настоящее подобно устью реки. Позади нас все – один поток, это прошлое. Но впереди река впадает в бесконечную дельту. Я не вижу будущего, потому что мы еще не выбрали, по какому устью плыть.
Эдит нахмурилась – она могла себе представить описанное Охряником, но не совсем поняла его.
– Ладно… значит, никаких пророчеств. Но как ты думаешь, что будет дальше?
Охряник сложил тонкие руки на груди и похлопал ладонями по плечам. На нем была темно-зеленая куртка – часть униформы пилота. Охряник вечно находил предлог, чтобы снять ее и ходить в одной майке, а Байрон постоянно приставал к нему, чтобы он снова оделся и вел себя как офицер Сфинкса.
– Я думаю, они попытаются взять нас на абордаж.
– Для инспекции? – спросила Эдит.
Охряник покачал головой:
– Чтобы захватить корабль. Вот что я бы сделал.
– Я бы тоже так поступила.
Эдит откинулась назад и потерла лицо руками.
– То, что картину не вернули, – не очень хороший знак, – заметил Охряник.
– Верно, – согласилась она.
Она подумала о Волете и Ирен и о том, как они беззащитны. Первым ее побуждением было вызвать их на борт. Но если она это сделает, если портовая стража увидит, что они отступают, это может подтолкнуть к нападению, если таковое и впрямь предполагалось. И хотя казалось вполне вероятным, что герцог Пелл схватил Сенлина, надел ему на голову клобук и бросил на Черную тропу, все же оставалась вероятность, что их друг заперт в Колизее. Она была полна решимости взглянуть на это здание, прежде чем уйти.
– Байрон, я хочу, чтобы ты передал Ирен – ей нужно начать искать пути для отхода. Скорее раньше, чем позже, но не внезапно, чтобы это не выглядело как отступление.
– Завтра вечером они собираются посмотреть выступление Сирены – Марии – в «Виванте».
– Хорошо. Похоже, все идет к финалу. Скажи, что мы будем ждать их послезавтра утром. – Эдит встала и прошла к оружейному шкафчику. – А пока всем носить оружие на поясе.
Ей не очень-то нравилась идея вооружить Охряника, но ведь ему и не требовалось оружие, чтобы быть смертельно опасным, а ей не хватало матросов, чтобы привередничать.
Байрон нервно сцепил руки за спиной:
– Капитан, вы же понимаете, что я никогда не стрелял из пистолета?
Эдит повернула ключ в дверце оружейного шкафа, открывая полки с саблями, пистолетами и винтовками.
– Не беспокойся, – сказала она. – Что может быть проще, чем стрелять из пистолета? Только – поймать пулю самому.
Глава одиннадцатая
Толпе хорошо удаются две вещи: ничего и революция.
Джумет. Чашу ветра я изопью
Эдит никогда не любила подарки. Возможно, это было связано с нелюбовью отца к подаркам, хотя он и не был бессердечен в этом вопросе. Он не пренебрегал ее днем рождения, и она всегда получала необходимое. Но отец предпочитал давать ей вознаграждение за хорошую работу обычно в виде небольших сумм денег, которые она могла тратить по своему усмотрению, а не в виде подарков. Эдит прекрасно понимала, что многих ее сверстниц осыпают подарками, часто – именно отцы, которые казались одновременно одурманенными дочерьми и неуверенными во взаимности этих привязанностей. А те девушки, чьи потребности не были удовлетворены, беззастенчиво разыгрывали спектакли ради все более грандиозных подношений.
А потом появился мистер Франклин Уинтерс и в самом начале злополучного ухаживания продемонстрировал, что он даритель. Это был недостаток, который Эдит терпела. Ее не интересовали его подарки, которые обычно представляли собой какую-нибудь безделушку или предмет одежды, не соответствующий ее вкусу или деятельности. И она абсолютно ненавидела ожидания, которые всегда им сопутствовали. Франклин вручал ей кружевной носовой платок с вышитыми ее инициалами или коробку леденцов в виде ленточек, а потом говорил: «Теперь ты должна быть добра ко мне до конца дня».
Мало что в Башне нравилось Эдит, но она избавилась от бремени подарков, когда попала сюда, и это ее очень радовало.
И все же, вернувшись на прошлой неделе в свою комнату в доме Сфинкса и обнаружив на кровати сверток, она, возможно, впервые в жизни обрадовалась подарку. Визитная карточка, которая сопровождала его, была лишь половиной удовольствия. Она сразу узнала аккуратный почерк Сенлина. Записка гласила:
Дорогая Эдит,
еще раз поздравляю с повышением. Я не знаю никого более достойного и способного, чем ты. Я уверен, что ты будешь нести бремя этого поста самоотверженно и грациозно, и сожалею лишь, что меня не будет рядом, чтобы разделить твой инаугурационный триумф.
С любовью,
Том
P. S. Я попросил Байрона почистить ее для тебя, но мои чувства не будут задеты, если ты предпочтешь новую.
Когда капитан Уинтерс развернула знакомую черную треуголку и примерила ее перед зеркалом, на нее нахлынула волна безмятежности. Ей нравилось, как головной убор выглядит, как сидит на ее нечесаных волосах и как она себя в нем чувствует.
Волета и Ирен сразу же узнали треуголку, когда Эдит впервые надела ее на борту «Авангарда». Обе согласились, что она ей подходит, и вскоре позабыли, что капитан Уинтерс когда-либо была без этой шляпы. Хотя Эдит всегда помнила, кто носил ее первым.
Байрон вручил ей обработанную шляпу на следующее утро, когда она собиралась сойти на берег. Она понюхала треуголку и, ничего не обнаружив, осторожно надела. Какое-то мгновение постояла, словно держа на голове книгу, потом расслабилась и спросила:
– Как ты это сделал?
– Если я раскрою все свои секреты, то останусь без работы, – сказал олень, взмахнув рукой. Он помог ей надеть новую шинель землистого цвета, похожую на лесную тень.
– Могу я кое-что предложить, капитан? – спросил он, чистя щеткой ее лацканы.
– Что у тебя на уме?
– Если все действительно так ужасно, то, возможно, стоит вернуть блюстительницу Хейст на нашу сторону. Уверен, что и сам дам отпор абордажной группе вооруженных людей, – сказал он, нервно похлопывая по рукоятке пистолета, который носил на поясе. – Но в этом деле несколько помощников все-таки не помешают.