Король отверженных
Часть 32 из 76 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– С наилучшими пожеланиями, – сказал мужчина, пораженный вмешательством «горничной».
Он приподнял шляпу и двинулся прочь сквозь толпу.
Ирен развернула газету и освободила руку Энн, чтобы та могла читать вместе с ней. Энн читала гораздо быстрее, хотя внимание Ирен было приковано к гравюре, которая занимала четверть первой полосы. На ней изображалась хрупкая женщина в белой ночной рубашке, прыгающая между крышами домов. Сходство не было идеальным, но короткие темные волосы безошибочно узнавались.
– Это вечерний выпуск, – сказала Энн и начала читать вслух: – «Племянницу Сфинкса видели прошлой ночью бегущей по крышам нашего прекрасного города в ночной рубашке. Леди Волета Пеннатус Контумакс, быстро делающая себе имя, испугала принца Франциска, выскочив на его террасу. Принц как раз развлекал герцога и герцогиню Киннир, герцога Патрика…» – Энн замолчала, взглянув на внимательных слушательниц. – Тут просто перечисляется множество титулов. Позвольте мне пропустить эту часть. «По словам принца Франциска, акробатические трюки леди Волеты были весьма занимательны. Он надеется, что она задаст тенденцию среди молодых женщин прыгать по крышам в неглиже. Принц также заметил, что „она милашка“, породив призрак возможной романтической истории, которая, как мы можем только надеяться, даст плоды в виде самой заметной пары этого лета».
– «Пары»? «Милашка»? – Волета сжала кулаки. – Да кем он себя возомнил…
Ксения схватила Волету за плечи и запрыгала вверх-вниз:
– О, у вас будут дети с фиолетовыми глазами!
– Прекрати! – резко сказала Волета и, увидев обиду в глазах Ксении, быстро добавила уже более добрым шепотом: – Я не хочу показаться чересчур самонадеянной.
На припудренном лице ее компаньонки появилось понимающее выражение. Ксения улыбнулась:
– Я все понимаю. Ну разве ты не умница? Ты хочешь поиграть в скромницу. Я знаю толк в скромности. Я – королева скромности. Я много раз играла в скромницу.
Волета хотела сказать Ксении, чтобы она перестала повторяться, но сдержалась.
– Неужели? И как ты это делаешь?
– Ну, я вот так засовываю палец в рот, кладу руку на грудь и широко открываю глаза, а мальчишки падают ниц и творят всякие глупости, пытаясь произвести на меня впечатление.
Волета вдруг поняла, что ее компаньонка – ненасытная любительница флирта.
– Ты несомненно знаток этого дела, Ксения. И мне еще многому предстоит научиться. – Волета взяла Ксению под руку, изо всех сил стараясь казаться приветливой и дружелюбной. Толпа сместилась вперед, и они немного продвинулись. Внутри холла играл оркестр, и музыка звучала все громче. Волета немного оживилась. – О, вы только послушайте! Музыка! Я обожаю музыку. Это моя самая любимая вещь в мире.
– Моя любимая вещь – шоколадный эклер, обмакнутый в розовое шампанское, – сказала Ксения.
– Ну они тоже хороши. Я очень много слышала об этой пианистке, которую называют Сиреной. Ты про нее что-нибудь знаешь?
– Знаю ли я что-нибудь о ней? – усмехнулась Ксения. – Она всего лишь самая замечательная певица в мире! И у нее самая безукоризненная история. Она заблудилась в Купальнях, и ее спас герцог. У них случился бурный роман, на глазах у всех. Ее восхождение к славе было стремительным, как метеорит!
– Метеориты падают вниз, миледи, – вмешалась Энн.
– Да, я перепутала. – Ксения щелкнула пальцами. – Сталактит!
– Все еще нет, – сказала Энн и поспешила продолжить, прежде чем Ксения произнесла еще хоть слово. – Я уверена, что вы обе можете найти более интересных и полезных партнеров для танцев, чем принц Франциск. Не слишком ли дурная у него слава? Он не пропускает ни одной юбки, ведь так?
– О Энн, не говори глупостей! Если принцу Франциску понравится моя юбка, я лишь обрадуюсь. Нет, он не идеален, но я уверена, что, если бы он нашел подходящую женщину, которая любила бы его и обожала, все его недостатки сошли бы на нет. Даже от золотого поезда остается немного сажи!
Они добрались до нижней ступеньки, чей край был резным, как на раковине моллюска. Над ними, сквозь ряды юбок, шлейфов платьев и нетерпеливых дам, можно было увидеть швейцаров, проверяющих приглашения: их руки в перчатках мелькали от конверта к конверту. Внутри теплый баритон герольда возвестил о новейшей гостье. Волета вздрогнула в предвкушении.
– А она будет здесь сегодня вечером, Сирена? Мы можем с ней встретиться?
– Я так не думаю, – сказала леди Ксения. – Она больше не приходит на такие вечеринки. Она теперь слишком знаменита, ее задавит толпа. На самом деле после своего возвращения в город в прошлом месяце она больше похожа на призрака. Она удивила всех, появившись на Торжестве июльских огней несколько дней назад, но это было неожиданно. Лучший шанс увидеть ее – на сцене. Я уверена, что мы могли бы купить билеты на ее выступление. У папеньки никогда не было проблем с покупкой билетов на концерты.
Волета скрыла разочарование за улыбкой.
– Мне бы этого хотелось. Пожалуйста, спроси его. Просто замечательно иметь таких близких друзей.
– Да, тебе повезло! – Ксения просияла.
– Но это, должно быть, ужасно – быть такой знаменитой, что ты даже не можешь больше ходить на балы. Интересно, выходит ли вообще Сирена в свет, – размышляла вслух Волета.
– О, она, наверное, все еще ходит на маленькие вечеринки на крышах. К сожалению, меня туда не приглашают.
– Но ты же леди! – сказала Волета с удивительно невозмутимым лицом.
– Да, но мы стоим в толпе леди! – воскликнула Ксения, протягивая швейцару приглашение. – И цена им – пучок за пятачок. Для такого надо быть герцогиней или принцессой.
Герольд взял визитку Ксении и объявил о ее прибытии.
Пока Ксения входила, Волета ущипнула себя за подбородок и задумчиво нахмурилась. Ирен наклонилась и прошептала ей на ухо:
– Ты ведь собираешься подружиться с принцем, не так ли?
Волета подняла голову и улыбнулась прозорливости Ирен.
– Ну ты же слышала, что сказала леди. Он – золотой поезд.
– Он весь в саже, – сказала Ирен. – Он мерзавец.
– Я в этом не сомневаюсь, но у нас есть два дня, чтобы поговорить наедине с призраком, который появляется только на сцене перед сотнями людей. Если у тебя есть идея получше, я вся внимание.
Волета вручила приглашение швейцару в тот же самый миг, когда Ирен сказала во всеуслышание:
– Если он тебя хоть пальцем тронет, я убью его.
Швейцар вытаращил глаза от испуга. Он посмотрел на конверт, замерший между ним и леди. Его обтянутые перчаткой костяшки касались кончика ее пальца.
Волета похлопала его по плечу:
– Все в порядке – она имела в виду герольда.
Глава девятая
Я видел мужчин, пронзенных подмигиванием, и женщин, ставших жертвами беглого взгляда. Стрельба глазами – это боевое искусство.
Орен Робинсон из «Ежедневной грезы»
Принц Франциск Ле Мезурье стоял рядом с упокоившимся светилом, которое вблизи было гораздо больше, чем казалось на покрытом глазурью небе. От кончика до кончика волнистые лучи медной звезды тянулись почти на двадцать футов. Оно висело на железных рельсах, погасшее и тихое, и выражение его нарисованного лица, которое должно было означать восторг, в тени больше походило на беспокойство.
Принц протянул свой бокал с вином и постучал по острию луча:
– Твое здоровье!
Реджи Уайкот, толстый эрл с лицом, напоминающим овсяную кашу, а также самый надежный друг принца, рассмеялся шутке. Впрочем, эрл Энбридж смеялся надо всем подряд. Он, похоже, верил, что если будет смеяться часто и сильно, то люди подумают, будто у него есть чувство юмора. Но Франциск знал и другое: Реджи был противоположностью остроумца, страдал дефицитом комедийного таланта, а его чувство юмора едва теплилось. Франциску нравилось держать его рядом не из-за заслуг, а ради лестного контраста: недостатки Реджи подчеркивали достоинства принца.
Вечеринка начиналась ужасно. Франциск наблюдал за переполненным бальным залом и всеми его гостями со смутным отвращением. Они пронзительно кричали, как гуси в каньоне. Они принесли с собой облако одеколона и духов, которые плохо маскировали вонь их тревоги. Никому из них здесь не место. Никто из них не заслужил этого вечера, и все они в глубине души это знали. Конечно, он не виноват, что котильон ужасен. Он наполнил зал вином, музыкой и толпой гостеприимных девушек, которые ходили с подносами, полными изысканных закусок и экзотических сигарилл. Он нанял профессиональных танцоров, чтобы они занимали площадку и она никогда не казалась пустой, но стоило предвидеть, что большинству гостей приятнее критиковать танцующих, чем вальсировать самим.
Принц Франциск мог заполучить любую роскошь, любое угощение, любое чудо света – кроме достойной компании.
Он страдал от так называемых мук совершенства. Его проклятием было острое осознание того, как много в Башне идиотов, и он целиком и полностью понимал их незаслуженное, но всепроникающее влияние на мир. Из-за того что идиоты превосходили числом разумных людей, они исковеркали все обычаи в свою пользу. Идиоты писали законы и решали, что такое «порядочность», которая представляла собой концепцию для неженок, защищающую класс неженок. Большинство женщин в Пелфии были тупыми и распутными, большинство мужчин – раболепствующими и никчемными, и каждый хотел использовать его как ступеньку на воображаемой лестнице успеха. Все они жаждали признания, не понимая ни в малейшей степени, что делает человека достойным внимания, служения и преданности. Вот в чем беда с идиотами: они верят, что низкое происхождение и умственную пустоту можно преодолеть трудом – как если бы домашняя кошка могла стать львом, поохотившись на достаточное количество мышей.
Отец Франциска, влиятельный казначей Пелфии, часто обвинял сына в том, что он ищет неприятностей. Но он искал вовсе не неприятностей, а мощных побуждений и честных вызовов, которые трудно было обнаружить там, где все мужчины хотели быть его друзьями, а все женщины – чтобы он развратил их в гардеробе или надругался над ними в винном погребе. Ему наскучила охота на лисиц с собаками. Ему хотелось сойтись в битве с чем-нибудь диким, умным, когтистым и зубастым.
– Первоклассная вечеринка, Франц, – сказал Реджи, поднимая бокал.
Волосы Реджи были черными и редкими, как нагар на свечке, и он словно одержимый дергал себя за челку.
Глаза Франциска сверкнули.
– Ты так думаешь? По-моему, похоже на кормление птиц. Я бросаю горсть крошек, и они кидаются, как будто их никогда раньше не кормили.
– Только ты можешь смотреть на комнату, полную хорошеньких девушек, и думать о голубях. – Реджи поправил черные пряди на лбу. – Беда в том, что ты избалован. Ты съел так много сладостей, что больше не чувствуешь вкуса.
Франциск кивнул на брюшко друга. Смокинг Реджи раздувался, как наполненный ветром парус.
– Кажется, ты нас перепутал.
– Тебе нужно привести в порядок свой вкус. Съешь лимон. Выпей немного уксуса. Проведи ночь с некрасивой девушкой. Тогда наверняка ты сможешь снова наслаждаться всем этим.
– Послушай, тот факт, что тебя застукали с этой блудницей с лошадиным лицом, Беатрис, не значит, что я… – Слова замерли у него на губах, когда он увидел ее: коротко стриженная, оливковая кожа, широкий рот, тонкая фигура, окутанная серебром. – А вот и она. Это та самая маленькая иностранка, о которой я тебе рассказывал. Та, что прыгнула на мою крышу прошлой ночью. Она назвала свое имя… как его там? Валет? Виола?
– Леди Волета Пеннатус Контумакс, племянница Сфинкса, – сказал эрл, напоминая принцу о другой причине, по которой тот держал его при себе: он хорошо помнил все унылые подробности. – Она прибыла на том громадном военном корабле, который сейчас мешает движению в нашем порту.
– Да, я знаю. Вопрос в том, почему ее наряд напоминает мне дудочку?
– Куда это ты собрался?
– Приводить в порядок вкус, – сказал принц Франциск, протягивая другу пустой бокал.
* * *
Он приподнял шляпу и двинулся прочь сквозь толпу.
Ирен развернула газету и освободила руку Энн, чтобы та могла читать вместе с ней. Энн читала гораздо быстрее, хотя внимание Ирен было приковано к гравюре, которая занимала четверть первой полосы. На ней изображалась хрупкая женщина в белой ночной рубашке, прыгающая между крышами домов. Сходство не было идеальным, но короткие темные волосы безошибочно узнавались.
– Это вечерний выпуск, – сказала Энн и начала читать вслух: – «Племянницу Сфинкса видели прошлой ночью бегущей по крышам нашего прекрасного города в ночной рубашке. Леди Волета Пеннатус Контумакс, быстро делающая себе имя, испугала принца Франциска, выскочив на его террасу. Принц как раз развлекал герцога и герцогиню Киннир, герцога Патрика…» – Энн замолчала, взглянув на внимательных слушательниц. – Тут просто перечисляется множество титулов. Позвольте мне пропустить эту часть. «По словам принца Франциска, акробатические трюки леди Волеты были весьма занимательны. Он надеется, что она задаст тенденцию среди молодых женщин прыгать по крышам в неглиже. Принц также заметил, что „она милашка“, породив призрак возможной романтической истории, которая, как мы можем только надеяться, даст плоды в виде самой заметной пары этого лета».
– «Пары»? «Милашка»? – Волета сжала кулаки. – Да кем он себя возомнил…
Ксения схватила Волету за плечи и запрыгала вверх-вниз:
– О, у вас будут дети с фиолетовыми глазами!
– Прекрати! – резко сказала Волета и, увидев обиду в глазах Ксении, быстро добавила уже более добрым шепотом: – Я не хочу показаться чересчур самонадеянной.
На припудренном лице ее компаньонки появилось понимающее выражение. Ксения улыбнулась:
– Я все понимаю. Ну разве ты не умница? Ты хочешь поиграть в скромницу. Я знаю толк в скромности. Я – королева скромности. Я много раз играла в скромницу.
Волета хотела сказать Ксении, чтобы она перестала повторяться, но сдержалась.
– Неужели? И как ты это делаешь?
– Ну, я вот так засовываю палец в рот, кладу руку на грудь и широко открываю глаза, а мальчишки падают ниц и творят всякие глупости, пытаясь произвести на меня впечатление.
Волета вдруг поняла, что ее компаньонка – ненасытная любительница флирта.
– Ты несомненно знаток этого дела, Ксения. И мне еще многому предстоит научиться. – Волета взяла Ксению под руку, изо всех сил стараясь казаться приветливой и дружелюбной. Толпа сместилась вперед, и они немного продвинулись. Внутри холла играл оркестр, и музыка звучала все громче. Волета немного оживилась. – О, вы только послушайте! Музыка! Я обожаю музыку. Это моя самая любимая вещь в мире.
– Моя любимая вещь – шоколадный эклер, обмакнутый в розовое шампанское, – сказала Ксения.
– Ну они тоже хороши. Я очень много слышала об этой пианистке, которую называют Сиреной. Ты про нее что-нибудь знаешь?
– Знаю ли я что-нибудь о ней? – усмехнулась Ксения. – Она всего лишь самая замечательная певица в мире! И у нее самая безукоризненная история. Она заблудилась в Купальнях, и ее спас герцог. У них случился бурный роман, на глазах у всех. Ее восхождение к славе было стремительным, как метеорит!
– Метеориты падают вниз, миледи, – вмешалась Энн.
– Да, я перепутала. – Ксения щелкнула пальцами. – Сталактит!
– Все еще нет, – сказала Энн и поспешила продолжить, прежде чем Ксения произнесла еще хоть слово. – Я уверена, что вы обе можете найти более интересных и полезных партнеров для танцев, чем принц Франциск. Не слишком ли дурная у него слава? Он не пропускает ни одной юбки, ведь так?
– О Энн, не говори глупостей! Если принцу Франциску понравится моя юбка, я лишь обрадуюсь. Нет, он не идеален, но я уверена, что, если бы он нашел подходящую женщину, которая любила бы его и обожала, все его недостатки сошли бы на нет. Даже от золотого поезда остается немного сажи!
Они добрались до нижней ступеньки, чей край был резным, как на раковине моллюска. Над ними, сквозь ряды юбок, шлейфов платьев и нетерпеливых дам, можно было увидеть швейцаров, проверяющих приглашения: их руки в перчатках мелькали от конверта к конверту. Внутри теплый баритон герольда возвестил о новейшей гостье. Волета вздрогнула в предвкушении.
– А она будет здесь сегодня вечером, Сирена? Мы можем с ней встретиться?
– Я так не думаю, – сказала леди Ксения. – Она больше не приходит на такие вечеринки. Она теперь слишком знаменита, ее задавит толпа. На самом деле после своего возвращения в город в прошлом месяце она больше похожа на призрака. Она удивила всех, появившись на Торжестве июльских огней несколько дней назад, но это было неожиданно. Лучший шанс увидеть ее – на сцене. Я уверена, что мы могли бы купить билеты на ее выступление. У папеньки никогда не было проблем с покупкой билетов на концерты.
Волета скрыла разочарование за улыбкой.
– Мне бы этого хотелось. Пожалуйста, спроси его. Просто замечательно иметь таких близких друзей.
– Да, тебе повезло! – Ксения просияла.
– Но это, должно быть, ужасно – быть такой знаменитой, что ты даже не можешь больше ходить на балы. Интересно, выходит ли вообще Сирена в свет, – размышляла вслух Волета.
– О, она, наверное, все еще ходит на маленькие вечеринки на крышах. К сожалению, меня туда не приглашают.
– Но ты же леди! – сказала Волета с удивительно невозмутимым лицом.
– Да, но мы стоим в толпе леди! – воскликнула Ксения, протягивая швейцару приглашение. – И цена им – пучок за пятачок. Для такого надо быть герцогиней или принцессой.
Герольд взял визитку Ксении и объявил о ее прибытии.
Пока Ксения входила, Волета ущипнула себя за подбородок и задумчиво нахмурилась. Ирен наклонилась и прошептала ей на ухо:
– Ты ведь собираешься подружиться с принцем, не так ли?
Волета подняла голову и улыбнулась прозорливости Ирен.
– Ну ты же слышала, что сказала леди. Он – золотой поезд.
– Он весь в саже, – сказала Ирен. – Он мерзавец.
– Я в этом не сомневаюсь, но у нас есть два дня, чтобы поговорить наедине с призраком, который появляется только на сцене перед сотнями людей. Если у тебя есть идея получше, я вся внимание.
Волета вручила приглашение швейцару в тот же самый миг, когда Ирен сказала во всеуслышание:
– Если он тебя хоть пальцем тронет, я убью его.
Швейцар вытаращил глаза от испуга. Он посмотрел на конверт, замерший между ним и леди. Его обтянутые перчаткой костяшки касались кончика ее пальца.
Волета похлопала его по плечу:
– Все в порядке – она имела в виду герольда.
Глава девятая
Я видел мужчин, пронзенных подмигиванием, и женщин, ставших жертвами беглого взгляда. Стрельба глазами – это боевое искусство.
Орен Робинсон из «Ежедневной грезы»
Принц Франциск Ле Мезурье стоял рядом с упокоившимся светилом, которое вблизи было гораздо больше, чем казалось на покрытом глазурью небе. От кончика до кончика волнистые лучи медной звезды тянулись почти на двадцать футов. Оно висело на железных рельсах, погасшее и тихое, и выражение его нарисованного лица, которое должно было означать восторг, в тени больше походило на беспокойство.
Принц протянул свой бокал с вином и постучал по острию луча:
– Твое здоровье!
Реджи Уайкот, толстый эрл с лицом, напоминающим овсяную кашу, а также самый надежный друг принца, рассмеялся шутке. Впрочем, эрл Энбридж смеялся надо всем подряд. Он, похоже, верил, что если будет смеяться часто и сильно, то люди подумают, будто у него есть чувство юмора. Но Франциск знал и другое: Реджи был противоположностью остроумца, страдал дефицитом комедийного таланта, а его чувство юмора едва теплилось. Франциску нравилось держать его рядом не из-за заслуг, а ради лестного контраста: недостатки Реджи подчеркивали достоинства принца.
Вечеринка начиналась ужасно. Франциск наблюдал за переполненным бальным залом и всеми его гостями со смутным отвращением. Они пронзительно кричали, как гуси в каньоне. Они принесли с собой облако одеколона и духов, которые плохо маскировали вонь их тревоги. Никому из них здесь не место. Никто из них не заслужил этого вечера, и все они в глубине души это знали. Конечно, он не виноват, что котильон ужасен. Он наполнил зал вином, музыкой и толпой гостеприимных девушек, которые ходили с подносами, полными изысканных закусок и экзотических сигарилл. Он нанял профессиональных танцоров, чтобы они занимали площадку и она никогда не казалась пустой, но стоило предвидеть, что большинству гостей приятнее критиковать танцующих, чем вальсировать самим.
Принц Франциск мог заполучить любую роскошь, любое угощение, любое чудо света – кроме достойной компании.
Он страдал от так называемых мук совершенства. Его проклятием было острое осознание того, как много в Башне идиотов, и он целиком и полностью понимал их незаслуженное, но всепроникающее влияние на мир. Из-за того что идиоты превосходили числом разумных людей, они исковеркали все обычаи в свою пользу. Идиоты писали законы и решали, что такое «порядочность», которая представляла собой концепцию для неженок, защищающую класс неженок. Большинство женщин в Пелфии были тупыми и распутными, большинство мужчин – раболепствующими и никчемными, и каждый хотел использовать его как ступеньку на воображаемой лестнице успеха. Все они жаждали признания, не понимая ни в малейшей степени, что делает человека достойным внимания, служения и преданности. Вот в чем беда с идиотами: они верят, что низкое происхождение и умственную пустоту можно преодолеть трудом – как если бы домашняя кошка могла стать львом, поохотившись на достаточное количество мышей.
Отец Франциска, влиятельный казначей Пелфии, часто обвинял сына в том, что он ищет неприятностей. Но он искал вовсе не неприятностей, а мощных побуждений и честных вызовов, которые трудно было обнаружить там, где все мужчины хотели быть его друзьями, а все женщины – чтобы он развратил их в гардеробе или надругался над ними в винном погребе. Ему наскучила охота на лисиц с собаками. Ему хотелось сойтись в битве с чем-нибудь диким, умным, когтистым и зубастым.
– Первоклассная вечеринка, Франц, – сказал Реджи, поднимая бокал.
Волосы Реджи были черными и редкими, как нагар на свечке, и он словно одержимый дергал себя за челку.
Глаза Франциска сверкнули.
– Ты так думаешь? По-моему, похоже на кормление птиц. Я бросаю горсть крошек, и они кидаются, как будто их никогда раньше не кормили.
– Только ты можешь смотреть на комнату, полную хорошеньких девушек, и думать о голубях. – Реджи поправил черные пряди на лбу. – Беда в том, что ты избалован. Ты съел так много сладостей, что больше не чувствуешь вкуса.
Франциск кивнул на брюшко друга. Смокинг Реджи раздувался, как наполненный ветром парус.
– Кажется, ты нас перепутал.
– Тебе нужно привести в порядок свой вкус. Съешь лимон. Выпей немного уксуса. Проведи ночь с некрасивой девушкой. Тогда наверняка ты сможешь снова наслаждаться всем этим.
– Послушай, тот факт, что тебя застукали с этой блудницей с лошадиным лицом, Беатрис, не значит, что я… – Слова замерли у него на губах, когда он увидел ее: коротко стриженная, оливковая кожа, широкий рот, тонкая фигура, окутанная серебром. – А вот и она. Это та самая маленькая иностранка, о которой я тебе рассказывал. Та, что прыгнула на мою крышу прошлой ночью. Она назвала свое имя… как его там? Валет? Виола?
– Леди Волета Пеннатус Контумакс, племянница Сфинкса, – сказал эрл, напоминая принцу о другой причине, по которой тот держал его при себе: он хорошо помнил все унылые подробности. – Она прибыла на том громадном военном корабле, который сейчас мешает движению в нашем порту.
– Да, я знаю. Вопрос в том, почему ее наряд напоминает мне дудочку?
– Куда это ты собрался?
– Приводить в порядок вкус, – сказал принц Франциск, протягивая другу пустой бокал.
* * *