Корабль-призрак и другие ужасные истории

Воробей странно дернулся. Кукла в его руках дрогнула, не донесенная до пламени на несколько сантиметров. Потом она упала на ватман, Джек непонимающе огляделся. Анжи первой заметила его странное поведение.

– Держи его! – крикнула она Лентяю и рванула на себя стол, придвинутый к окну. – Быстро, сели! За руку его держи! Светлана, руку!

Писательница равнодушно проследила за передвижением мебели по ее кухне и протянула холодную вялую руку Анжи. За другую руку Анжи схватила пытавшегося вырваться Джека, напротив нее сел Лентяй с каменным выражением лица.

– Сосредоточились! – прошептала она и склонила голову. Дергавшаяся в ее левой руке ладонь Воробья мешала сконцентрироваться, но она задержала дыхание, вдохнув глубоко-глубоко, так глубоко, что даже мурашки по рукам побежали.

– Дух Ивана Сергеевича Тургенева, появись! – начала Анжи, и вдруг, как эхо, за ней повторила Светлана:

– Дух Ивана Сергеевича Тургенева, появись!

– Не выйдет, не выйдет! – вопил в коридоре Глеб и вдруг разразился страшным смехом. Он смеялся и всем телом бился о пол и стены. – «Бойтеся, зайчики, деда Мазая!» – прокричал он, путая всех классиков, вместе взятых.

Джек дернулся и засмеялся.

Анжи встретилась со спокойным взглядом Лентяя. Совершенно серьезно, четко проговаривая слова, он произнес:

– Дух Тургенева, появись!

– Не получится, не получится, – стонал под дверью Глеб.

Анжи всхлипнула. На глаза навернулись слезы, и она машинально подняла руку, чтобы смахнуть непрошенные капли. Освободившийся Джек рванул к себе ватман.

– Отдай! – потянулся к нему Серый, но за секунду Воробей успел превратить ровный лист в смятую кашу. Свечки опрокинулись. Травяная куколка подлетела в воздух, пламя скакнуло по ее высохшему платьицу. Запахло паленым. Глеб перестал биться и тоненько заскулил.

Светлана удивленно вздернула брови. Сброшенное с ватмана блюдце запрыгало, затанцевало на столе, а потом вдруг прижалось к нему, словно на него сверху надавили, и явственно поползло к Анжи.

– Пришел, – прошептала она, с обожанием глядя на вздернутое вверх донышко. На столе стали медленно проявляться буквы, до этого нарисованные на ватмане. – Ой, помогите нам, пожалуйста! – быстро зашептала она. – У нас тут ваш родственник хулиганит. Ну, вы о нем еще в «Бежином лугу» писали…

Блюдце шевельнулось. Неприятно заскрипел фарфоровый край о ламинированную поверхность.

– Да, – одними губами прочитала Анжи слово, около которого остановилось блюдце. Слезы градом покатились по ее щекам. В коридоре стало совсем тихо.

– Что вы здесь делаете? – раздался возмущенный голос.

Светлана стояла посреди кухни и удивленно разглядывала весь этот бардак – перевернутые табуретки, разбросанные сковородки, натекший со свечей парафин, чадящую солому, и главное – буквы, проступившие на столешнице и не исчезнувшие с уходом духа Тургенева. Не успела она повернуться к столу, как блюдце, до этого мирно лежавшее у слова «да», вдруг треснуло, словно на него кто-то наступил. В ту же секунду Воробей, прижимавший ватман к груди и с ненавистью озиравшийся по сторонам, глухо вздохнул и рухнул под стол.

– Глеб! – подскочила на своем месте Анжи и, гремя бубном, бросилась в коридор.

Глеб лежал на полу, вжавшись в плинтус, словно пытался втиснуться в узкую щель и уйти по проводам.

– Боже! Мальчик мой! Он без сознания? – кинулась к нему писательница. – Он ударился! Помогите мне его поднять!

Лентяй, склонившийся над Воробьем, нехотя поднялся.

– Если Тургенев забрал Лутовинова, то в Глеба должен вернуться его собственный дух, – растерянно пробормотал он.

– Если этот дух знает, что место освободилось, и если у него вообще осталась хоть какая-то связь с телом…

– Что вы стоите, – билась над сыном Светлана. – У него такие холодные руки! Он умер!

– Он не умер, он без сознания, – попыталась успокоить ее Анжи. – Серый! Хэллоуин! А если душа Глеба уйдет отсюда?

– Давай ее вызывать! – шагнул обратно в кухню Лентяй. – Она должна откликнуться на зов.

Под причитания Светланы Анжи с Серым вернулись в кухню. Но, сколько они ни звали, у них ничего не получилось. Блюдце не шевелилось. Дух Тургенева тоже больше не откликался.





Глава XI. Грань




Вернувшись домой, Анжи в сердцах едва не расколошматила приготовленную к 31 октября тыкву.

Это же надо было – так нарваться!

Приехавшие врачи констатировали, что у Глеба летаргический сон или глубокий обморок. Что среди школьников это стало распространенным недомоганием – слишком много им задают в школе, слишком сложные учебные программы, нервная система не справляется и иногда дает сбой.


Глеба увезли в больницу, а друзья отправились по домам. Воробей даже прощаться ни с кем не стал, так и побрел по темной улице, предварительно выбросив из кармана засушенный листок клевера.

– Дождь кончился, – вдруг произнес Лентяй и задрал голову.

Анжи тоже посмотрела вверх: в воздухе больше не чувствовалось влаги, в нем ощущался далекий отзвук лета.

Она заплакала. Вернее, даже не заплакала – слезы сами потекли по ее щекам, тело сотрясли неожиданные рыдания, она жалобно всхлипнула и тоже побежала прочь. Лентяй остался один. Он долго смотрел ей вслед, а потом опасливо оглянулся – нет ли поблизости патруля или милиции, потому что так поздно дети без родителей не могут находиться на улице, – и свернул во дворы. Ему еще предстояло разбираться с предками, которые тоже были отнюдь не в восторге, что с их сыном творятся такие странные дела.

И вот теперь Анжи сидела в своей комнате и плакала. Она во всем винила только себя. Ведь если бы не она, никто бы не пошел ночью на пруд и не встретились бы они с духом старого барина, если бы не она, не побежал бы Глеб искать разрыв-траву! И, конечно же, она была виновата в том, что, вызвав дух Тургенева, забыла попросить его найти дух Глеба.

Она плакала и плакала, а тыква, которую она машинально подталкивала, покачивалась, кивая своим засохшим хвостиком. И тут ее осенило.

– Серый! – завопила она в трубку через минуту. – Он здесь! Он не остался в Спасском!

– Лутовинов? – шепотом уточнил Лентяй.

– Нет, Глеб! Старый барин бродил по плотине, потому что был там похоронен. То есть дух всегда находится рядом с телом. Значит, Глеб здесь, только он не может оттуда прийти сюда! Ему что-то мешает. Ты не знаешь, что приваживает духов?

– Молоко, – усмехнулся Серый. В ту же секунду в коридоре возмущенно топнули ногой. За всей этой суетой и беготней Анжи совсем забыла покормить домового.

– Ан! Потише! И без того голова болит! – крикнула из своей комнаты мама.

– Ой, мамочка! – влетела в ее комнату Анжи и повисла у мамы на шее. – Ты знаешь, я тебя очень-очень люблю, только ты ничему не удивляйся. Ладно?

– Я уже устала удивляться, – снова повернулась к телевизору мама.

– А ты знаешь, о нас книгу напишут, – призналась Анжи, уверенная, что Светлане будет о чем рассказать.

– О вас не книгу писать надо, а фильм ужасов снимать – вы же совсем чокнутые!

Анжи чмокнула маму в макушку и побежала в кухню. Выудила весь свой запас блюдец и чашек, в каждую емкость налила молока и расставила их по всей квартире, несколько штук поместила за дверью, а парочку – на улице. Еще она везде разложила свои браслеты.

– Так ты не призраков привадишь, а тараканов разведешь, – на следующее утро прокомментировал увиденное «блюдцепредставление» Лентяй.

– Это неважно, – Анжи горела своей идеей. – Нам нужно то же самое устроить в квартире Светланы! Ну, ты же сам говорил, что духов можно не только отпугивать, но и задабривать всякими вкусностями. А дух Глеба наверняка сильно проголодался. Он же не вампир и не убыр какой-нибудь, питающийся энергией других людей. Он нормальный, и ему хочется есть.

Но на этот раз Светлана им не открыла.

– Уходите, – глухо отозвалась она из-за двери. – Уходите, вы все только портите! Глеб дома, он скоро проснется, я не хочу, чтобы он вас видел.

– Мы поможем! Честное слово! – пыталась докричаться до нее Анжи, но дверь так и осталась закрытой. – Ставь прямо здесь! – приказала она, указывая на нарядный коврик у порога. – Дух догадается, что это ему!

Она налила полное блюдце молока и положила рядом с ним свежую баранку.

31 октября выдало неожиданный снегопад. Нет, конечно, не было ничего неожиданного в том, что в октябре шел снег – вполне обычное явление для наших широт. Только Анжи, наряженная в костюм Каспера, была недовольна – в тонкой тряпочке было холодно, и даже поддетая куртка не спасала – ведь на улице предстояло провести чуть ли не всю ночь.

Пугая прохожих, бодрым шагом они протопали половину города и остановились у дома писательницы.

– Ей, наверное, икается от наших постоянных визитов, – пробормотал Серый, глазами ища окна на третьем этаже. Все, кроме одного, были темными. В одной из комнат горел ночник, видимо, именно это и была комната Глеба. С тех пор он ни разу не пришел в себя.

Анжи открыла свою тяжелую сумку и потянула за кончик пакет с угощением.

– Ничего, потом сам за нами будет бегать и просить, чтобы мы рассказали, как все было на самом деле.

Она продела нитку в баранку и повесила ее на дерево.

– А ты не боишься, что пришедшие пообедать духи нас с собой захватят? – осторожно поинтересовался Серый.

– Нас здесь если кто-то и захватит, так это милиция или родители, – шмыгнула носом Анжи и бросила на ближайшую ветку связку сушек и пряников. – Ты как от своих отделался?

– Сказал, что пойду к тебе, – вздохнул Лентяй, без дела слоняясь вокруг Анжи.

– Ну, а я – что к тебе! – хихикнула Анжи. В отличие от приятеля, ее настроение было боевым. – Потом ты будешь обязан на мне жениться!

Последней из сумки показалась тыквенная голова. Сергей онемевшими от холода пальцами достал спичку, с трудом зажег свечку, вставил внутрь и прикрыл сверху «шляпкой».

– Главное в нашем деле – правильно соблюсти ритуал, – подула на озябшие ладошки Анжи. – Еда привлечет духов, огонь не даст им подойти к нам близко. Остается только уговорить Глеба вернуться в свое тело.

– А если он не захочет? – плотнее укутался в куртку Серый. – Четыре месяца дома не был! Может, ему на том свете хорошо.

– Если бы там было хорошо, оттуда никто не возвращался бы, – покачала головой Анжи. – Зачем же они постоянно убегают?

Закончив приготовления, ребята сели на лавочку – ждать. Между ними стоял «Веселый Джек».

– А почему вы здесь, а не на кладбище? – раздалось за спиной, и Анжи, взмахнув руками, чуть не опрокинула фонарь.