Копчёная селёдка без горчицы

Я поманила ее за собой и повела по скрипящим половицам коридоров на втором этаже.

— Это комната Даффи, — показала я, когда мы дошли до западного крыла дома. — А это — Фели. Бери что надо, я уверена, они не будут возражать. Увидимся за ужином. Спускайся вниз, когда ударит гонг.

Не знаю, что заставляет меня делать подобные вещи, но в глубине души я не могла дождаться, как мои сестрицы отреагируют, когда Порслин спустится к ужину в одном из их любимых нарядов. На самом деле у меня пока не было возможности отплатить им хорошенько за унижение в погребе. Треклятое зеркало жестоко выстрелило в меня бумерангом, но теперь совершенно неожиданно дорогая старушка судьба подсунула мне второй шанс.

Более того, очень кстати подвернулась миссис Мюллет, что давало мне идеальную возможность задать ей вопрос, который, вполне вероятно, может поставить на дело штамп «Закрыто».

Я слетела вниз по лестнице и впрыгнула в кухню.

Аллилуйя! Миссис Мюллет одна!

— Жаль, что вы забыли кошелек, — сказала я. — Если бы я знала, принесла бы его вам. Это не доставило бы мне никаких проблем.

Это называется «зарабатывать хорошую репутацию» и работает по тем же принципам, что индульгенции в римско-католической церкви или то, что лондонские магазины называют резервированием.[64]

— Спасибо, дорогуша, — сказала миссис М., — но хорошо, что я вернулась. Полковник попросил меня приготовить кое-что для стола, и я совсем не возражаю, поскольку Альф сегодня на встрече братства, а мне особенно нечего делать, разве что вязать и дрессировать попугайчика. Мы учим его говорить: «О-о-о, это была адская боль, Айви!» Слышала бы ты, дорогуша! Альф говорит это так забавно.

Говоря, она сновала по кухне, готовясь сервировать ужин.

Я сделала глубокий вдох и прыгнула.

— Бруки Хейрвуд был хромцом? — спросила я.

— Бруки? Не могу сказать тебе, дорогуша. Только то, что, когда последний раз я видела, как он шнырял вокруг церкви, я сказала викарию, что ему лучше бы запирать ризницу. Вот что я сказала: «Лучше вам запереть ризницу, пока туда не забрался какой-нибудь проныра».

— А как насчет Эдварда Сэмпсона? Вы что-нибудь о нем знаете?

— Теда Сэмпсона? А как же. Сводный брат Реджи, тот еще тип. У него пункт сбора утильсырья в Ист-Финчинге, и Альф говорит, что через его ворота проходит не только металлолом. Мне не следует говорить тебе это, дорогуша. Нежные уши и все такое.

Я безупречно заполняла свои пустые ячейки. Петтибоун и его дружки под прикрытием тихого магазинчика и отдаленного пункта по сбору металлолома и эксцентричной религии занимаются воровством антиквариата и подделками. Хотя некоторое время я уже это подозревала, до сих пор я не видела, как это все сходится.

По существу дела, Бруки воровал, Эдвард копировал, а Реджинальд продавал сокровища, похищенные из усадеб. Находчивость подхода заключалась в том, что после того как оригинальные предметы копировались, они возвращались на место, так что их владельцы редко замечали пропажу, если вообще ее замечали.

Или оригиналы заменялись копиями? У меня еще не было времени выяснить это, но, когда оно появится, я начну с того, что проведу химический анализ металла Лисы Салли и Шоппо. Изначально я собиралась начать с ложки для омаров де Люсов, которую я обнаружила в руках Тимоти — или Тимофея — Булла, но теперь это невозможно.

Набивший рот сладостями, Тимофей говорил крайне неразборчиво.

Я улыбнулась, вспомнив, как ребенок возился на дороге.

«В кармане Поппи», — ответил он, когда я спросила, где он взял такую славную лопатку. В ретроспективе он был почти мил.

— А миссис Булл, конечно же? Она тоже хромец?

— Не могу сказать, — произнесла миссис Мюллет. — Мне говорили, что Тильда Маунтджой — одна из них, но я никогда не слышала того же о Маргарет Булл, хотя они не разлей вода! Эти хромцы расхаживают по домам друг друга по воскресеньям, поют свои гимны, кричат и катаются по полу, как будто пытаются потушить огонь в неприличных местах, и занимаются бог знает чем еще.

Я попыталась представить, как мисс Маунтджой катается по полу в судорогах религиозного экстаза, но мое воображение, несмотря на свою живость, не могло с этим справиться.

— Чудные они, — продолжала миссис Мюллет, — но никто из них не пустит Маргарет Булл и на порог. Даже если месяц будут одни воскресенья! Больше никогда!

— Почему же?

— Что-то случилось, когда пропал этот их младенец. С тех пор она больше не была такой, как прежде, — не то чтобы и раньше она была чудом.

— А как насчет ее мужа?

— Тома Булла? Он с трудом это пережил. Чуть не поубивал их, говорят. И вскоре после этого уехал, и моя подруга миссис Уоллер говорит, что его жена ей сказала, что он больше не вернется.

— Может, он уехал в поисках работы? Доггер рассказывает, что много мужчин так делали после окончания войны.

— У него было полно работы. Работал на сводного брата Петтибоуна.

— Теда Сэмпсона?

— Того самого, о ком мы говорили. Он литейщик, и хороший, как говорят, пусть даже у него проблемы с полицией. Но, когда пропала его малышка, что-то с ним случилось, внутри у него как будто что-то умерло. Вскоре после этого он исчез.

Как мне хотелось выпалить ей в лицо, что тело новорожденной дочери Тома Булла нашли в Изгородях, но я не осмелилась вымолвить ни словечка. Эта новость еще не достигла деревни, и я не хотела, чтобы меня обвинили в утечке информации, которую полиция предпочитала держать при себе — во всяком случае сейчас.

— Тебе лучше пойти освежиться перед ужином, дорогуша, — внезапно заявила миссис Мюллет, нарушая мои размышления. — Полковник говорит, у вас гости, и он бы не хотел видеть грязные руки за столом.

Я прикусила язык. В обычных обстоятельствах я бы возмутилась по поводу такого несправедливого замечания, но сегодня у меня было новое оружие.

— Вы правы, миссис Мюллет, — услышала я свои слова. И я сразу же послушно пошлепала к двери.


У выхода я остановилась, драматически повернулась и своим лучшим голосом невинного ягненка произнесла:

— О, кстати, миссис Мюллет, Ванетта Хейрвуд показала мне портрет Харриет.

Стук тарелок прекратился, и несколько минут в кухне висело каменное молчание.

— Я знала, что этот день придет, — сказала миссис Мюллет неожиданно странным голосом. — Я ожидала его.

Она внезапно рухнула на табурет у стола, спрятала лицо в передник и залилась горькими слезами.

Я беспомощно стояла, не зная, что делать.

Наконец я вытащила стул с другой стороны, села за стол и наблюдала за ней, пока она рыдала.

Слезы меня особенно завораживают. Химический анализ моих собственных и чужих открыл мне, что слезы — это чудесный богатый бульон, главные ингредиенты которого — вода, калий, белки, марганец, разнообразные дрожжевые энзимы, жиры, масла и воски плюс добрая щепотка хлорида соли, добавленная, видимо, для вкуса. В достаточных количествах они могут быть мощным очистителем.

Не такое уж большое отличие, подумала я, от куриного бульона миссис Мюллет, на который она набрасывалась при малейшем чихе.

Миссис Мюллет уже потихоньку успокаивалась и сказала мне, не отнимая передник от лица:

— Подарок, вот что это было. Она хотела подарить его полковнику.

Я потянулась через стол и положила руку ей на плечо. Я не произнесла ни слова.

Медленно передник опустился, обнаружив ее искаженное болью лицо. Она сделала прерывистый вдох.

— Она хотела сделать ему сюрприз. О, как она намучилась! Она была так счастлива. Собирала вас, маленьких ангелочков, и ехала в Мальден-Фенвик позировать и приглашала эту женщину, Хейрвуд, сюда, в Букшоу, когда полковник отсутствовал. Тогда было ужасно холодно. Ужасно.

Она утерла глаза, и внезапно мне стало плохо.

Зачем я вообще упомянула об этой картине? Только для того, чтобы шокировать миссис Мюллет? Увидеть ее реакцию? Надеюсь, нет.

— Я так хотела рассказать полковнику о ней, — тихо продолжала миссис Мюллет, — но не могла. Не мое это дело. Думать, что оно пролежало в ее студии все эти годы и никто об этом не знал, — это разбивает мое сердце. Вот именно, разбивает мое сердце.

— И мое тоже, миссис Мюллет, — сказала я, и это была правда.

Когда она встала на ноги со все еще влажным и красным лицом, в моей памяти что-то зашевелилось.

Красное.

Рыжие волосы… Тимофей Булл… Его рот, набитый конфетами, и серебряная ложка для омаров в руке.

«В кармане Поппи, — сказал он, когда я спросила, где он ее взял. — В кармане Поппи».

И я неправильно его поняла.

В кармане папы!

Рыжее и серебро. Вот что было во сне и что пытался сказать мне мой здравый смысл!

Мне внезапно показалось, будто по моему позвоночнику медленно ползет змея.

Возможно ли, что Том Булл до сих пор в Бишоп-Лейси? Возможно ли, что он до сих пор втайне живет в дыму, накрывающем его дом в Канаве?

Если да, это вполне мог быть он, тот, кто курил, когда я кралась с Граем мимо его дома в темноте. Возможно, это он наблюдал из леса, как инспектор Хьюитт и его люди снимали тело Бруки с фонтана Посейдона, это он забрал ложку из носа Бруки, когда Порслин и я…

Бог мой!

И Тимофей нашел ложку для омаров в кармане своего отца, что могло означать только то, что…

В этот самый момент прозвенел гонг в вестибюле, объявляя ужин.

— Лучше поспеши, дорогуша, — сказала миссис Мюллет, приглаживая волосы указательным пальцем и последний раз утирая лицо полотенцем. — Ты знаешь, как твой отец относится к опозданием. Мы не должны заставлять его ждать.

— Да, миссис Мюллет, — ответила я.





28