Контртеррор

– А что по вашему шурину?

– Дзяньдзюнь или по-европейски генерал-губернатор провинции Цзилинь Чан Шунь, так же как и командующий Бэйянской армии и губернатор провинции Чжили Юань Шикай сохранили вместе пять корпусов хорошо обученной германскими советниками пехоты с артиллерийской поддержкой и являются сторонниками «Партии реформ». Данную партию возглавляет сам император Гуансю. К сожалению, после возвращения императорской семьи в Пекин, Гуансю вновь под домашним арестом в Запретном городе. Да ещё и его любимую наложницу Чжэнь во время его эвакуации из столицы по приказу императрицы Цыси утопили в колодце.

– Нда! Нравы… Варвары, одним словом, – сухо произнёс самодержец Всероссийский.

– У них другая культура, Николай Александрович. Мне тут в Англии попалась книга Редьярда Киплинга. Там нашлась замечательная «Баллада о Западе и Востоке». Сейчас попробую озвучить по-русски понравившиеся мне начальные строки, – я задумался, вспоминания начало баллады, после чего произнёс: «О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, не встретиться им никогда, пока будут Небо с Землёй таковы, какими их Бог создал».

– Возможно, этот, как Вы сказали, Редьярд и прав, – император хмыкнул. – А кто возглавляет эту партию на свободе?

– Ли Хунчжан. Именно он фактически руководит внешней политикой Китая последнее десятилетие. Он подписывал Симоносекский мирный договор с Китаем в девяносто пятом году после окончания японско-китайской войны и Союзный договор с нами в девяносто шестом. Сейчас господин Ли возглавляет китайскую сторону по разработке Заключительного договора между империей Цин и странами альянса. И к России он настроен благожелательно.

– Откуда такая информация? – заинтересованно спросил Николай.

– От Тифонтая.

– Вы в нём уверены?

– За восемь лет он меня ни разу не подводил, Ваше императорское величество. С его помощью я разыскивал свою пропавшую сестру и, наконец-то нашёл. После беседы с ним, Николай Иванович дал согласие снабжать меня информацией по Китаю, Корее и Японии. Обо всём, что может нанести вред Российской империи.

– И, наверняка, не бесплатно. Так, Тимофей Васильевич?!

– Так, Николай Александрович. Но нам необходимы люди, которые через концессии осуществляли бы в Порт-Артуре и Дальнем строительство государственных объектов. Да и поставщики для армии Квантуна нужны. А здесь проверенный человек, который взял на себя определённые дополнительные обязательства. А его информированности можно только позавидовать. Кроме того, есть ещё одно обстоятельство, которое позволяет ему верить, – я сделал паузу, давая возможность императору, задать вопрос.

– И что за обстоятельства? – не разочаровал меня Николай.

– Ваше императорское величество, Вам что-то известно о Люйшуньской резне в девяносто четвёртом году?

– Нет. А что там произошло?

– Порт-Артур совсем недавно носил название Люйшунь. Во время японско-китайской войны он в ноябре девяносто четвертого года был взят японцами, в результате предательства и дезертирства командующего его обороной генерала Цзян Гуйти. Хотя, тот же Ли Хунчжан запретил Бэйянскому флоту дать решающий бой японскому флоту на внешнем рейде Люйшуня. Только остатки гарнизона города под командованием генерала Сюй Бандао организовали отпор и, прорвавшись, соединились с основными китайскими войсками в Маньчжурии. Войдя в крепость, японские войска устроили беспощадную четырёхдневную резню под предлогом того, что в городе были обнаружены останки захваченных в плен японских солдат со следами пыток. По разным оценкам японцы вырезали всё оставшееся в Люйшуне мирное население независимо от пола и возраста.

– Какой ужас! – перебил меня император.

– Действительно, ужас. По разным оценкам погибло больше двадцати тысяч жителей. Из всего населения города японцы оставили только тридцать шесть человек, которые должны были захоронить трупы погибших. На их шапках по приказу японского командования было написано: «Этих не убивать». Их так и не убили. От этих тридцати шести спасшихся и стало известно о случившейся трагедии. По их словам сбор тел продолжался в течение месяца. Потом огромную гору тел облили маслом и подожгли. Огонь поддерживали десять дней, после чего пепел и обгоревшие кости захоронили у подножия горы Байюйшань, – я сделал паузу, глубоко вздохнув. – У Тифонтая в «Могиле двадцати тысяч сохранивших верность», как китайцы называют это массовое захоронение, находится семья родной сестры. Она, муж и их шестеро детей. Они не успели покинуть город. Точнее, не захотели из-за своего магазина. Так что у Николая Ивановича свой счёт к японцам.

– Что же… Тимофей Васильевич, подготовьте документы пока на пару концессий в Порт-Артуре. Я поговорю с Витте. А это ваш доклад по поездке? – император показал на папку.

– Да. Практически, восемьдесят процентов данного доклада сделаны на основании информации, полученной от Тифонтая.

– Хорошо, я ознакомлюсь. Что-то важное есть?

– Если кратко, то по условиям мира с Китаем нам перепадёт компенсация в размере ста девяносто миллионов рублей золотом, если по курсу брать стоимость серебряного Хайгуаньского лана или таэля к нашему рублю как один к одному и четыреста двенадцать тысячных. Нам планируется выделить порядка тридцати процентов от четырёхсот пятидесяти миллионов ланов. Правда, выплачивать будут в течении тридцати девяти лет под четыре процента годовых, – доложил я приятную экономическую составляющую договора.

– Вогак и Гирс сообщали об этом, но без конкретных цифр, а вот ваш шурин господин Чан сообщил в письме такие же цифры. Интересно, откуда у купца такие сведения?! А, Тимофей Васильевич? – император с улыбкой, но заинтересованно посмотрел на меня.

– Николай Александрович, господин Тифонтай очень интересный человек с большими возможностями. Я, например, был в шоке, когда слышал от многих офицеров в Порт-Артуре, что Николай Иванович, оказывается, очень важный китайский генерал, – я посмотрел на императора и не смог сдержать улыбки.

Взгляд Самодержца Всероссийского стал недоумевающим, а потом Николай захохотал. Перестав смеяться, вытер выступившие на глаза слёзы.

– Чувствую, двумя концессиями не закончится. Вот же жук… Китайский генерал… Ладно! Что ещё?!

– Николай Александрович, насколько я понял, что основной вопрос, который многие задают: «Какая же политика будет у Российской империи в отношении Маньчжурии и Кореи»?

– А Вы что думаете, Тимофей Васильевич? – с хитринкой в глазах спросил Николай.

– Честно говоря, даже не знаю, что и сказать. Для России, чтобы реально обезопасить свое положение на Дальнем Востоке, особенно Приамурского края, а также КВЖД необходимо присоединить в той или другой форме часть или всю Манчжурию. Я бы присоединил только северную Манчжурию и то без права подданства. По мне, так Россия не может отдать после всех принесенных жертв провинции Хэйлунцзян, Ляонин и Цзилинь, где в крупных городах стоят наши гарнизоны. Это обеспечит безопасность границ Российской империи по Амуру и Уссури. Нельзя забыть, что китайцы напали на Благовещенск, все эти вмешательства разных держав, особенно Англии в наше Маньчжурское дело, которое должно было быть только нашим внутренним делом, – я поймал себя на мысли, что говорю это с какой-то яростной убеждённостью. – Поэтому у многих знакомых с состоянием дел в Китае возникает диссонанс. По циркулярной ноте нашего МИДа и правительственного сообщения от двенадцатого августа прошлого года Россия не считает себя в состоянии войны с Китаем. Потом мы единственные из восьмёрки государств вывели свои войска из Пекина. Но… Три провинции мы оккупировали, мало того сорвали договор между Великобританией, Японией и Германией о предотвращении иностранной экспансии в Китай, по которому мы должны были бы уйти из Маньчжурии. Правда, поддержки Великобритании и Японии хватило, чтобы Китай отказался подписать соглашение с Россией, по которому мы получаем полный контроль над Маньчжурией.

Я замолчал и развёл руки в стороны.

– Вот и возникает вопрос, мы оставляем за собой Маньчжурию? Хотя бы провинции Хэйлунцзян и Ляонин?! В Цзилинь генерал-губернатор господин Чан, который как бы про-русски настроен пока…

– А Корея нам не нужна? – с улыбкой спросил Николай.

– По мне, так она станет для России тяжкой экономической обузой, потребует вливания огромных денежных средств и послужит на долгие годы яблоком раздора между нами и Японией. И, вернее всего, приведёт к череде войн с Японией и её союзниками, – я сделал паузу, собираясь с мыслями, и продолжил. – Если бы Япония угрожала нашим интересам в Приамурском крае, я понимал бы, что без войны с нею не обойтись. Если бы Япония угрожала нашим интересам в Маньчжурии, то надлежало бы решить проблему дипломатически и попытаться обойтись без войны. Но если Япония и не подумает угрожать нашим интересам в Приамурском крае, если она согласится не мешать нам в Маньчжурии, то я бы пошёл на соглашение, даже если японцы будут просить нас признать их интересы приоритетными в Корее. Если же мы из-за Кореи начнем войну с Японией, то истинные интересы России на Дальнем Востоке по важности их поставим в обратном порядке и за это и будем наказаны ненужной войной.

– Тимофей Васильевич, Вы как будто с генералом Куропаткиным сговорились. Он мне почти тоже самое чуть ли не слово в слово произнёс. Кстати, я его позавчера военным министром назначил с присвоением генерала от инфантерии. А Пётр Семёнович[5] на покой ушёл, всё-таки семьдесят девятый годочек пошёл, – император на несколько мгновений задумался и продолжил. – Странные вещи творятся. Военный министр войны не хочет, начальник Аналитического центра войны не хочет, и Корея им обоим не нужна… А вот некоторые гражданские лица просто жаждут открыть рынок Кореи и их даже война с Японией не пугает.

– Если Вы про проект господина Безобразова о лесозаготовительных концессиях на реке Ялу, здесь всё зависит от того, готовы ли мы к войне с Японией. То, что предлагает Александр Михайлович, действительно, очень удобно для создания вдоль реки Ялу на её правом берегу наших оборонительных позиции под видом коммерческих предприятий, напоминающих по организации британские чартерные компании, которые пару столетий назад имели дипломатические, законодательные и военные полномочия. Таким способом Британия, можно сказать, завоевала Индию. Но такое участие нашего государства в лесных концессиях в Корее точно приведёт к войне с Японией.

– А если концессии взять, как чисто коммерческое предприятие? – поинтересовался император.

– Николай Александрович, я знаю купца первой гильдии Юлия Бринера, который пять лет назад получил концессии по лесозаготовке по реке Ялу. Это человек, который своего не упустит, и капитал его торгового дома очень значительный и включает английский и немецкий капитал. К тому же он совладелец пароходной компании. И если он продаёт эти концессии, значит, они не выгодны в экономическом плане. Неужели Вы думаете, что господин Безобразов разбирается в коммерции лучше, чем прожжённый купец-делец?


– Но он настаивает на покупке и необходимости дальнейшего расширения русской концессии на реке Ялу, возглавить которую в связи с её стратегической важностью для России этого мероприятия должен особый статс-секретарь при поддержке министерств иностранных дел, военного и финансов.

– И какое участие казны предусматривается, Ваше императорское величество?

– Безобразов просит порядка десяти миллионов, но Витте против, да и граф Воронцов-Дашков его поддерживает. И оба ссылаются на возрастающую в этом случае вероятность войны с Японией.

– Как Вы сказали, Николай Александрович, «жук Тифонтай» по этому вопросу сказал, что он бы с удовольствием поучаствовал в этом предприятии с государственным финансированием. Можно оторвать неплохой куш, а потом война все концы скроет и все потери спишет.

– И ваш Тифонтай о войне уверенно говорит, – грустно улыбнулся император. – И что, мы должны, какой-то Японии бояться?

– Во время командировки я запросил у господина Извольского[6] расклад сухопутных сил в Японии. На настоящий момент в случае войны с нами Япония может выставить для боёв на материке двенадцать дивизий, пятьдесят два трёх батальонных полка, пятьдесят один эскадрон, сто четырнадцать батарей с шестьюстами восемьюдесятью четырьмя орудиями. Общая численность этих войск составляет сто девяносто три тысячи человек. Примерно столько же в Китае сейчас наших войск, – я сделал паузу, собираясь с мыслями. – В Японии для её защиты останется территориальная армия в сто четыре батальона, двадцать шесть эскадронов и триста двенадцать орудий. Это около ста восемнадцати тысяч человек, плюс к этому тридцать четыре тысячи запасных войск. Полная мобилизация войск оканчивается на седьмой день, обозы готовы на четырнадцатый.

– Но эти войска надо ещё перебросить на материк, Тимофей Васильевич.

– Десантные средства в Японии состоят на сегодняшний день из ста семидесяти коммерческих, субсидируемых судов общим водоизмещением в триста тридцать тысяч тонн. Через месяц после объявления войны половина японской армии может быть переброшена охраняемыми морскими конвоями в Корею или высажена на Квантуне. В течение другого месяца будет переброшена вся армия с запасами.

– А куда, по Вашему мнению, они нанесут основной удар?

– Всё зависит от обстановки и расклада наших сил в Китае и на Дальнем Востоке. Могут напасть на нас на Квантуне или во Владивостоке. Могут занять Корею и укрепиться там, или произвести наступление из Кореи в направлении к Мукдену или к Порт-Артуру. Как вспомогательные операции – могут захватить Сахалин, устье Амура и город Николаевск, – я горько вздохнул. – Если честно, Николай Александрович, по моему мнению, если воевать с Японией то сейчас, когда в Китае стоят двести тысяч наших войск. Если мы их выведем из Маньчжурии, то отмобилизованных нужно будет распускать. Позже, когда Япония объявит нам войну, то мобилизацию необходимых сил по времени мы проиграем. Плечо доставки и снабжения войск у нас также в разы больше. А сейчас мы можем воевать на одних китайских трофеях.

– Интересная мысль, – император усмехнулся. – Ваши предложения.

– Ваше императорское величество, предлагаю провести совместные учения Главного морского штаба, Главного штаба и Николаевской академии Генерального штаба по возможным вариантам развития военных действий с Японией в текущей обстановке. Также провести ученья со стрельбами Балтийской эскадры. Посмотреть насколько она готова, если потребуется усиливать Тихоокеанскую эскадру.

– Дельное предложение. Только поступим наоборот. Сначала проведем ученья с выходом в море и стрельбами Балтийской эскадры. А за это время штабы и академия разработают свои предложения и планы ведения боевых действий с Японией. А с выводом войск из Китая пока подождём.





* * *


Находясь в рубке для начальствующего состава императорской яхты «Штандарт», я стоял за спиной Николая и в бинокль рассматривал, как эскадра кораблей, участвующих в учениях, выстраиваясь в кильватерную колонну, под вымпелами вытягивалась с Большого кронштадтского рейда.

Впереди как разведчик шёл минный крейсер «Абрек», за ним флагман – эскадренный броненосец «Император Александр II», за ним только что построенный и введённый в строй новый головной эскадренный броненосец «Пересвет», который должен был уйти на Дальний Восток для усиления Тихоокеанской эскадры, но волей императора был задействован в учениях.

Дальше шли три броненосца береговой обороны «Адмирал Ушаков», «Адмирал Сенявин» и «Генерал-адмирал Апраскин». На рейде разводили пары броненосный крейсер 1 ранга «Память Азова», недавно пришедший из Владивостока и бронепалубный «Светлана». Этот корабль использовался, как яхта-крейсер генерал-адмирала, и поскольку проектировщики уделили главное внимание комфортному размещению на борту высоких особ, боевые качества «Светланы» были весьма посредственными.

Также в учениях участвовали три новейших истребителя миноносцев «Сокол», «Ястреб» и «Кречет». В этот миноносный отряд вошли ещё десять номерных миноносцев.

На флагмане был поднят вымпел генерал-адмирала Романова. Алексей Александрович, узнав о задумке своего племянника о проведении масштабных учений, решил, прервать свою праздную жизнь и как главный начальник флота и Морского ведомства взять командование в свои руки, отерев от этого вице-адмирала Макарова.

По традиции на Балтике не было командующего флотом. Старшим из адмиралов был главный командир Кронштадтского порта и военный губернатор Кронштадта. Именно эту должность и занимал Степан Осипович. Но против Его высочества и своего начальника не попрёшь. Пришлось Макарову временно принять на себя должность начальника штаба эскадры и разрабатывать программу учений, их организацию и проведение.

В Практическую эскадру в этот раз Макаров собрал оставшиеся на Балтике броненосцы, броненосные крейсера, истребители миноносцев и миноносцы, скорость которых была не меньше четырнадцати узлов. Именно эти корабли пошли бы на усиление Тихоокеанской эскадры в случае войны с Японией прямо сейчас.

За неделю эскадра должна была выполнить утверждённые Николаем весьма многочисленные учебно-боевые задачи, а также провести целый ряд испытаний артиллерийского, минного вооружений и механизмов, определенных соответствующими отделами Морского технического комитета. Алексей Александрович решил показать племяннику флот Российской империи с лучшей стороны.

Прошло около двух часов, когда эскадра, завершив определенные маневренные элементы, кильватерным строем направилась на Транзундский рейд в Выборгском заливе, где вечером корабли стали на якорь. Следующий день по расписанию должен был уйти на отработку организации службы и на якорные учения, а также императорский смотр кораблей эскадры.

Дядюшка Николая прибыв на яхту с отчётом о первом дне учений, да так и остался на ночь. Понятно, что удобства на императорской яхте отличались в лучшую сторону от спартанской обстановки на крейсере. В столовой для официальных приемов генерал-адмирал, докладывая императору, постарался обозначить, что выход с рейда, переход и организация якорной стоянки прошли на «отлично».

Но даже мне, далёкому от морской службы было видно, что маневрирование эскадры было далеко даже от оценки «удовлетворительно». Простейшие последовательные повороты на два, на три румба при перемене курса броненосцами и крейсерами в строе кильватера никому не удавались: одни при этом входили внутрь строя, другие выпадали наружу, хотя море было совершенно спокойным, да и ветра практически не было. Даже я себя чувствовал отлично. Истребители и миноносцы, шедшие отдельно двумя колоннами, выделялись в лучшую сторону.

На следующий день начался императорский смотр эскадры. Николай в сопровождении дяди и Макарова, а также других офицеров свиты побывал на всех броненосцах, интересуясь даже такими частными подробностями, как способ варки щей и каши на кораблях. Узнав, что на всех трёх броненосцах береговой обороны отсутствуют штатные бани, ну пренебрегли создатели броненосцев удобствами для нижних чинов, приказал использовать лазаретные ванны для ежедневного мытья матросов, занятых на грязной работе.

Макаров во время смотра на «Пересвете» отдал команду «пустить воду» в коридор носовых погребов боезапаса. В результате обнаружилась неисправность клапана системы затопления, зато носовая турбина успешно справилась с откачкой воды из затопленного отделения. Такой вот конфуз вышел.

На следующий день эскадра двинулась к Гельсингфорсу[7], проведя на ходу поверочную стрельбу из орудий главного калибра. Вновь отличился «Пересвет», у которого сломалась динамо-машина, обеспечивающая работу электроприводов носовой орудийной башни.

Между тем эскадра постепенно сосредоточилась на рейде в Гельсингфорсе, где провели первую подготовительную стрельбу из стволов Гочкиса и мелких орудий по буксируемым щитам, которые имитировали ночную атаку миноносцев.

Что можно сказать?! Стрельба из семидесяти пяти миллиметровых пушек была ужасной. Такое было ощущение, что наводка по оптическим прицелам практиковалась «примерно» поверх труб. О стрельбе из сорока семи миллиметровых орудий также стыдно и упомянуть. Днём выяснилось, что всею эскадрой не сделали ни одной дырки в щитах, изображающих миноносцы.

В дурном настроении, после «разбора полётов», генерал-адмирал дал команду эскадре следовать в Либаву[8]. На этом пути по плану учений большие корабли были «атакованы» шедшими отдельно миноносцами. Пасмурная погода и серый цвет миноносцев позволили обнаружить их лишь на сравнительно близкой дистанции. Главный начальник флота был вынужден сделать вывод о возможном успехе атаки миноносцев. Вечером, в темноте, миноносцы под прикрытием непогоды вновь успешно сблизились с большими кораблями, шедшими без огней.

Вход в аванпорт Либавы без лоцманов был довершен лихим маневром эскадры по постановке на якорь в темное время, с освещением буев и вех прожекторами. Во время стоянки броненосцы и крейсера упражнялись в постановке сетевого заграждения.

На следующий день эскадра провела учения по «спасению человека, упавшего за борт» и примерно-боевую стрельбу из орудий мелкого калибра по буксируемым миноносцами пирамидальным щитам. Кроме того, броненосцы и крейсера отрабатывали откидывание шестов сетевого заграждения на ходу, держа сети в готовности к немедленной постановке от «атак» вражеских миноносцев.

Напряженность тактических учений нарастала. Великий князь Алексей Александрович и Макаров из кожи вон лезли, чтобы оправдать первые неудачи в глазах императора. Вечером на меридиане Вормса с кораблей броненосной эскадры заметили вышедшие из Моонзунда миноносцы, собиравшиеся провести очередную атаку. Правда, их командиры поторопились обойти эскадру и еще в сумерках попали под «огонь» «Абрека», действовавшего как истребитель миноносцев.

А ночью новая атака миноносцев, во время которой один из них, стремившийся выпустить мину с кратчайшей дистанции, на скорости около двенадцати узлов таранил «Адмирала Ушакова», сделав «небольшое углубление» в борту броненосца. К счастью, откинутое сетевое заграждение смягчило удар, сыграв роль «намордника», в котором восьмидесяти тонный миноносец своротил себе нос, но остался на плаву.