Конец крымской орды

Он упомянул про Ипата Волина, с его слов рассказал о размещении крымчаков по дворам.

Бордак выслушал его и сказал:

– Спасибо тебе, Владимир. Теперь ступай к своим да позови к нам десятников.

– Мужик помог. Без него мы еще сидели бы вокруг деревни.

– И его отблагодарю.

– Он просил взять его с собой на татар. Мол, я должен зарубить хоть одного. Очень просился.

– Ладно, я решу, разрешить или нет. Ступай.

Опричник Гранов ушел, подошли десятники.

Бордак предложил им:

– Садитесь прямо на траву, пока тепло, да не затрите чертеж на земле. – Десятники опустились на корточки вокруг схемы, и воевода продолжил: – Вышло так, что крымчаки залезли в избы, выставили дозор на околице и один десяток на охрану полонян, которых собрали в загоне на конце деревни. Предлагаю напасть на них ночью. До рассвета мы можем вообще всех крымчаков перебить, полонян освободить. Как кто думает, десятники?

Лука Огнев, Фома Рубач и Яков Грудин ответили, что согласны.

– Тогда так. – Бордак начал объяснять каждому, что делать.

Парфенов подбрасывал хворост в костер.

Десятники выслушали воеводу.

– Вопросы ко мне есть? – спросил Бордак. – Ежели нет, то готовьте воинов. Я пойду с Огневым, буду и с Рубачом, княжич Парфенов – с Грудиным. Выход к деревне и готовность к бою – один крик кукушки. Нападаем после троекратного крика или моего распоряжения, отданного голосом. Все, ступайте.



Воины быстро окружили деревню. Коней, в которых сейчас не было нужды, они оставили на опушке леса.

Бордак с отрядом Рубача вышел в балку.

По откосу спустился мужик, снял шапку.

– Я извиняюсь, конечно, но ты и есть боярин, воевода?

– Да, а ты, стало быть, Ипат Волин?

– Он самый.

– Мне ратник мой говорил, что ты желаешь бить татар?

– Слов нет передать, как желаю, боярин. Не гони ты меня, дай отомстить басурманам за сожженное село, за убитых стариков и младенцев.

Бордак взглянул на десятника и распорядился:

– Фома, возьми мужика к себе.

– Понял.

– Благодарствую, боярин. А как звать-величать тебя, чтобы потом молиться за твое здоровье?

– Молись за царя и все воинство его, а зовут меня Михайло Алексеевич.

– Благодарствую еще раз, Михайло Лексеич. Чудно мне, боярин, высокий вельможа, а как простой ратник. А воин твой говорил, что в дружине и сын князя есть.

– Есть. Помощник мой. Он тоже будет громить татар.

– Вот и говорю, чудно.

Рубач взглянул на мужика и спросил:

– Ипат, ты воевать желаешь или с боярином лясы точить?

– Воевать.

– Будь рядом со мной.

– Слушаюсь.


Бордак с Рубачом поднялись по склону балки. Воевода увидел загон, в котором толпились люди. Вокруг них – пятеро всадников с плетками, при саблях, в доспехах. Еще пятеро сидели и лежали возле костра.

Крикнула кукушка от реки. Парфенов с Грудиным сообщили, что вышли на край леса, видят дозорных.

Огнев уже был в лесу рядом с ближними дворами, готовый к атаке.

Бордак обернулся, кивнул одному из ратников.

Тот трижды крикнул кукушкой, подал сигнал Парфенову.

Княжич взглянул на десятника и распорядился:

– Давай, Яков, высылай воинов бить вражеский дозор, да тихо, чтобы в охране полонян и во дворах не услышали.

– Лопырев, Гринько! – позвал Грудин.

Опричники знали, что им предстоит делать.

– Вперед, воины! Как справитесь с постом, уходите сразу за ограды крайних домов, – сказал им княжич.

Опричники двинулись к опушке. Там на бревне сидели двое крымчаков. До них было саженей десять.

Лопырев посмотрел в сторону деревни и загона.

– Никого. Ну что, Степан? – обратился он к напарнику. – Рубим татар?

– Рубим, Игнат.

Ратники вытащили из ножен сабли, бросились к крымчакам.

Те увидели русских слишком поздно, не успели ни сигнал тревоги подать, ни достать свои сабли, как были порублены.

После этого Лопырев с Гринько метнулись к ближнему двору, встали у плетня.

Игнат Лопырев поднял руку и резко опустил ее, подал сигнал княжичу и десятнику, что дело сделано. Хотя в этом не было никакой необходимости, Парфенов и Грудин все видели.

Княжич перебежал улицу, разделявшую деревню. За ним Грудин и все остальные. Они прошли задами два двора. В следующей избе и в других четырех находились татары. Их сотник с помощником остановились в левом ряду, но то была забота воинов Луки Огнева.

Бордак видел, что отряд Грудина уже действует. Огнев тоже. Но перед атакой основных сил татар требовалось разгромить охрану полонян и удержать их в загоне.

– Ипат! – позвал воевода.

– Да, боярин, – тут же отозвался Волин.

– Поди сюда!

Мужик подполз, лег рядом.

– Слушаю, боярин.

– У тебя знакомцы на селе были?

– А то как же, были, конечно. И знакомцы, и родственники дальние. Горян Старый, Иван Боров, Игнатий…

– Хватит. Значит, смотри. Воины сейчас скрытно подойдут к крымчакам, которые охраняют полонян. Одни к костру, другие к конным. Ударят на них. Ты будешь с десятником. Когда перебьют охрану, ты подойдешь к загону и передашь через знакомцев и родственников, чтобы полоняне не суетились, не шумели и оставались на месте до моего распоряжения. Скажешь, что у деревни дружина. Скоро все будут на свободе. Пусть пока сидят в загоне, а то выскочат на радостях и все нам испортят. Сделаешь?

– А то! Конечно, сделаю, коли наказываешь, но потом пойду с ратниками.

– Добро, договорились.

– Так я пошел к десятнику?

– Он сам сейчас будет у балки, пойдет рядом со мной, ты с ним.

Мужик кивнул седой головой, шмыгнул носом, сильнее сжал топорище.

Бордак поднял руку.

Рубач принял сигнал и подал команду:

– Начали!

Ратники поднялись по склону балки, залегли, достали сабли, ножи. Рядом с десятником устроился мужик с топором.

Рубач взглянул на него.