Конец крымской орды
Часть 41 из 85 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Вот как ты заговорил, царь. Не желаешь по-доброму отдать земли, возьмем сами. Я смотрел, на Москве много новых подворий построено. Дома, дворцы, пожарищ и не видно. Это очень хорошо. Меньше работы будет нашим людям после того, как русский трон займет хан Девлет-Гирей.
Иван Грозный поднялся.
– Твоему хану на троне в Бахчисарае усидеть бы. Ответ мой ясен?
– Не ты ли сам предлагал Астрахань?..
– Я сказал, что хан ничего не получит.
– Но тогда, царь, война.
– А разве в Крыму не готовились к ней до того, как Девлет послал тебя на Москву? Я знаю, что хан собирается в поход, делит между вельможами наши города и земли, раздает ярлыки. Только все это напрасно. В прошлом году ему помог ураган, раздувший страшный пожар, в этом ничего и никто не поможет. Ни ногайская орда, ни горные племена, ни янычары султана Селима. Пусть еще раз подумает пред тем, как идти на Русь. А теперь ступай. Чтобы ни тебя, ни твоей свиты с охраной на Москве не было! Проводи посланца, Григорий Лукьянович, проследи, чтобы он сразу же выехал из города.
– Сделаю, государь. – Скуратов повернулся к ханскому посланнику. – Чего ждешь, мурза? Или помочь тебе выйти? Это мы с великой радостью.
Посланец сжал зубы, повернулся и направился к выходу.
Скуратов выпроводил посольство из Кремля, приказал опричному отряду сопроводить его за город без остановок.
После этого он вернулся в залу и спросил:
– Не слишком ли грубо ты обошелся с посланцем Девлет-Гирея, государь? Он аж задыхался от ярости.
– Плевать я на него хотел. А грубо говорил намеренно. Девлет впадет в ярость, когда этот посланец поведает ему о приеме в Кремле. Вместе с тем такое мое поведение зародит смуту в его душе. Если у хана еще осталось что-то от нее. Он не сможет понять, отчего вдруг так повел себя русский царь. Пусть призадумается, поломает голову.
Скуратов улыбнулся.
– А ведь ты прав, государь. Хан будет изумлен, не поймет, почему ты так обошелся с его посланником. Побежденные ведут себя иначе. Настроение ты ему подпортишь, и это хорошо.
– Значит, одобряешь?
Хитрый Скуратов уловил нотку иронии в словах царя.
– Извиняй, государь, не мое дело оценивать твои деяния. Само вырвалось.
– Ладно. Из-за этого крымчака сегодня уже не поедем. Отправимся завтра после утренней молитвы.
– Да, государь.
– Ступай.
На следующее утро царский поезд двинулся в Великий Новгород.
Глава 5
Трое всадников в легких доспехах продрались сквозь кустарник и вышли к неширокой мелкой речушке с песчаным дном и зыбкими берегами.
– Лопасня, – произнес князь Дмитрий Иванович Хворостинин. – По течению выйдем к Сенькину броду.
Михайло Бордак согласно кивнул и сказал:
– Да, до переправы, хорошо известной крымчакам, отсюда недалеко. Лопасня идет вдоль Оки и скоро свернет к ней. Там и брод.
– Василь, передай наказ десятнику Огневу, дабы прислал сюда двоих ратников, остальные пусть отдыхают. Поглядим, что в этом году с перелазом, – проговорил Хворостинин, и Парфенов отъехал за кусты.
После смотра берегового войска в Коломне передовому полку воеводы Андрея Петровича Хованского было наказано идти в Калугу. В это же время большой полк Михаила Ивановича Воротынского встал в Серпухове, полк правой руки Никиты Романовича Одоевского пошел в Тарусу, сторожевой полк князя Ивана Андреевича Шуйского направился к Кашире. На оборону Москвы Воротынский оставил Юрия Ивановича Токмакова и Тимофея Шуйского.
Передовому полку особым наказом царя придавалась и дружина Бордака.
Его первый воевода Андрей Хованский повел по дороге четыре с половиной тысячи ратников, в том числе смоленских и рязанских стрельцов, а также донских казаков. Второй же, князь Хворостинин, с отрядом Бордака получил наказ идти по Оке для осмотра перелазов, бродов, проверки несения службы пограничными сторожами и станицами, размещенными согласно боярскому приговору по береговой линии.
Появился Парфенов с ратниками первого десятка Данилой Кузьминым и Игнатом Терниным.
Хворостинин сказал им:
– Пойдем до впадения речушки в Оку. Там Сенькин брод. Вам, ребята, надо будет пройти с конями по нему туда-сюда, поглядеть, сможет ли одолеть его рать в несколько тысяч басурман.
Старший ратник Тернин кивнул.
– Сделаем, князь. Эка невидаль, перелезть через реку.
– Ну и хорошо.
Вскоре небольшой отряд вышел к месту, где Лопасня впадала в Оку, ширина которой здесь составляла саженей сто – сто двадцать. Вода рыжая от песка. Это объяснялось тем, что сама Лопасня имела глубину в локоть, но текла быстро и выбрасывала в большую реку много песка.
Воины спешились.
Хворостинин указал на Лопасню.
– Вот он, брод. Раздевайтесь, ребята, и в воду. Переходить так, как это делают татары. Одежу, доспехи, оружие на спины коней.
Опричники выполнили наказ, разделись, поежились.
Первым в воду зашел Тернин, тут же выскочил на берег и заявил:
– Ух ты, вода, как в проруби. Чего она холодная-то такая?
Парфенов усмехнулся и объяснил:
– В Лопасне, особенно здесь, в устье, родников много. Оттого и вода студеная. Да и на дворе не лето, апрель месяц.
– Околеть можно.
Хворостинин улыбнулся.
– Ничего, ратник, исполняй наказ, а замерзнете, я вас чашей пенника отогрею после. Отправляйтесь!
Тернин взглянул на Кузьмина.
– Идем, Данила.
Тот зашел в воду и ахнул.
Однако воины двинулись вперед, держа коней за поводья.
Первые саженей пятьдесят вода не доставала и колен. Кони вели себя спокойно. Еще саженей двадцать было по пояс, десять – до плеч, а вот далее воинам пришлось плыть. Сильное течение снесло их саженей на двадцать. Там они вновь вышли на мелководье, а затем и на берег, оставили коней, побежали.
– Чего это?.. – спросил десятник Огнев, подошедший к вельможам.
– Греются, – с усмешкой ответил Бордак. – Тут не баня, попробуй воду.
– Да знаю, что студеная, иначе не стали бы Данила с Игнатом летать по берегу как ошпаренные.
Согревшись, опричники переправились обратно, оделись, подтянули подпруги коней и предстали пред Хворостининым.
– Ты, князь, сам все видел, – сказал Тернин. – Переправиться тут можно. Крымчаки это сделают, даже коней расседлывать не станут. Одно непонятно.
– Что именно, воин?
– Почему такое место без должной охраны?
– О том не думай, это не твоя забота. Брод перекроют, когда надобно станет. Для того люди есть.
– Ну тогда ладно.
Бордак взглянул на Хворостинина и спросил:
– Далее куда, Дмитрий Иванович?
– Ты, Михайло, постарше меня будешь, по чину выше, да и у государя в почете. Называй меня просто Дмитрием.
– Непривычно.
– Ко всему люди привыкают.
– Ладно, Так куда мы далее пойдем, Дмитрий?
– На одних чертежах Сенькин брод значится тут, на других – в пяти верстах выше по течению. Есть еще брод у села Дракино, отсюда в шестидесяти верстах. Да и у Ванькино тоже перелаз, не такой, конечно, как Сенькин брод, но вполне пригодный.
– Крымчаки где хочешь переправятся. Эти собаки ловкие. Они берут в поход по два-три коня. На воде с ними непросто справиться, однако у них получается.
Хворостинин кивнул и сказал:
Иван Грозный поднялся.
– Твоему хану на троне в Бахчисарае усидеть бы. Ответ мой ясен?
– Не ты ли сам предлагал Астрахань?..
– Я сказал, что хан ничего не получит.
– Но тогда, царь, война.
– А разве в Крыму не готовились к ней до того, как Девлет послал тебя на Москву? Я знаю, что хан собирается в поход, делит между вельможами наши города и земли, раздает ярлыки. Только все это напрасно. В прошлом году ему помог ураган, раздувший страшный пожар, в этом ничего и никто не поможет. Ни ногайская орда, ни горные племена, ни янычары султана Селима. Пусть еще раз подумает пред тем, как идти на Русь. А теперь ступай. Чтобы ни тебя, ни твоей свиты с охраной на Москве не было! Проводи посланца, Григорий Лукьянович, проследи, чтобы он сразу же выехал из города.
– Сделаю, государь. – Скуратов повернулся к ханскому посланнику. – Чего ждешь, мурза? Или помочь тебе выйти? Это мы с великой радостью.
Посланец сжал зубы, повернулся и направился к выходу.
Скуратов выпроводил посольство из Кремля, приказал опричному отряду сопроводить его за город без остановок.
После этого он вернулся в залу и спросил:
– Не слишком ли грубо ты обошелся с посланцем Девлет-Гирея, государь? Он аж задыхался от ярости.
– Плевать я на него хотел. А грубо говорил намеренно. Девлет впадет в ярость, когда этот посланец поведает ему о приеме в Кремле. Вместе с тем такое мое поведение зародит смуту в его душе. Если у хана еще осталось что-то от нее. Он не сможет понять, отчего вдруг так повел себя русский царь. Пусть призадумается, поломает голову.
Скуратов улыбнулся.
– А ведь ты прав, государь. Хан будет изумлен, не поймет, почему ты так обошелся с его посланником. Побежденные ведут себя иначе. Настроение ты ему подпортишь, и это хорошо.
– Значит, одобряешь?
Хитрый Скуратов уловил нотку иронии в словах царя.
– Извиняй, государь, не мое дело оценивать твои деяния. Само вырвалось.
– Ладно. Из-за этого крымчака сегодня уже не поедем. Отправимся завтра после утренней молитвы.
– Да, государь.
– Ступай.
На следующее утро царский поезд двинулся в Великий Новгород.
Глава 5
Трое всадников в легких доспехах продрались сквозь кустарник и вышли к неширокой мелкой речушке с песчаным дном и зыбкими берегами.
– Лопасня, – произнес князь Дмитрий Иванович Хворостинин. – По течению выйдем к Сенькину броду.
Михайло Бордак согласно кивнул и сказал:
– Да, до переправы, хорошо известной крымчакам, отсюда недалеко. Лопасня идет вдоль Оки и скоро свернет к ней. Там и брод.
– Василь, передай наказ десятнику Огневу, дабы прислал сюда двоих ратников, остальные пусть отдыхают. Поглядим, что в этом году с перелазом, – проговорил Хворостинин, и Парфенов отъехал за кусты.
После смотра берегового войска в Коломне передовому полку воеводы Андрея Петровича Хованского было наказано идти в Калугу. В это же время большой полк Михаила Ивановича Воротынского встал в Серпухове, полк правой руки Никиты Романовича Одоевского пошел в Тарусу, сторожевой полк князя Ивана Андреевича Шуйского направился к Кашире. На оборону Москвы Воротынский оставил Юрия Ивановича Токмакова и Тимофея Шуйского.
Передовому полку особым наказом царя придавалась и дружина Бордака.
Его первый воевода Андрей Хованский повел по дороге четыре с половиной тысячи ратников, в том числе смоленских и рязанских стрельцов, а также донских казаков. Второй же, князь Хворостинин, с отрядом Бордака получил наказ идти по Оке для осмотра перелазов, бродов, проверки несения службы пограничными сторожами и станицами, размещенными согласно боярскому приговору по береговой линии.
Появился Парфенов с ратниками первого десятка Данилой Кузьминым и Игнатом Терниным.
Хворостинин сказал им:
– Пойдем до впадения речушки в Оку. Там Сенькин брод. Вам, ребята, надо будет пройти с конями по нему туда-сюда, поглядеть, сможет ли одолеть его рать в несколько тысяч басурман.
Старший ратник Тернин кивнул.
– Сделаем, князь. Эка невидаль, перелезть через реку.
– Ну и хорошо.
Вскоре небольшой отряд вышел к месту, где Лопасня впадала в Оку, ширина которой здесь составляла саженей сто – сто двадцать. Вода рыжая от песка. Это объяснялось тем, что сама Лопасня имела глубину в локоть, но текла быстро и выбрасывала в большую реку много песка.
Воины спешились.
Хворостинин указал на Лопасню.
– Вот он, брод. Раздевайтесь, ребята, и в воду. Переходить так, как это делают татары. Одежу, доспехи, оружие на спины коней.
Опричники выполнили наказ, разделись, поежились.
Первым в воду зашел Тернин, тут же выскочил на берег и заявил:
– Ух ты, вода, как в проруби. Чего она холодная-то такая?
Парфенов усмехнулся и объяснил:
– В Лопасне, особенно здесь, в устье, родников много. Оттого и вода студеная. Да и на дворе не лето, апрель месяц.
– Околеть можно.
Хворостинин улыбнулся.
– Ничего, ратник, исполняй наказ, а замерзнете, я вас чашей пенника отогрею после. Отправляйтесь!
Тернин взглянул на Кузьмина.
– Идем, Данила.
Тот зашел в воду и ахнул.
Однако воины двинулись вперед, держа коней за поводья.
Первые саженей пятьдесят вода не доставала и колен. Кони вели себя спокойно. Еще саженей двадцать было по пояс, десять – до плеч, а вот далее воинам пришлось плыть. Сильное течение снесло их саженей на двадцать. Там они вновь вышли на мелководье, а затем и на берег, оставили коней, побежали.
– Чего это?.. – спросил десятник Огнев, подошедший к вельможам.
– Греются, – с усмешкой ответил Бордак. – Тут не баня, попробуй воду.
– Да знаю, что студеная, иначе не стали бы Данила с Игнатом летать по берегу как ошпаренные.
Согревшись, опричники переправились обратно, оделись, подтянули подпруги коней и предстали пред Хворостининым.
– Ты, князь, сам все видел, – сказал Тернин. – Переправиться тут можно. Крымчаки это сделают, даже коней расседлывать не станут. Одно непонятно.
– Что именно, воин?
– Почему такое место без должной охраны?
– О том не думай, это не твоя забота. Брод перекроют, когда надобно станет. Для того люди есть.
– Ну тогда ладно.
Бордак взглянул на Хворостинина и спросил:
– Далее куда, Дмитрий Иванович?
– Ты, Михайло, постарше меня будешь, по чину выше, да и у государя в почете. Называй меня просто Дмитрием.
– Непривычно.
– Ко всему люди привыкают.
– Ладно, Так куда мы далее пойдем, Дмитрий?
– На одних чертежах Сенькин брод значится тут, на других – в пяти верстах выше по течению. Есть еще брод у села Дракино, отсюда в шестидесяти верстах. Да и у Ванькино тоже перелаз, не такой, конечно, как Сенькин брод, но вполне пригодный.
– Крымчаки где хочешь переправятся. Эти собаки ловкие. Они берут в поход по два-три коня. На воде с ними непросто справиться, однако у них получается.
Хворостинин кивнул и сказал: