Конец крымской орды
Часть 32 из 85 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Почему так?
– А я знаю? У нас свои дела.
– Понятно. Удачи тебе, работник.
– И тебе. Дивно как-то, боярин, а как простой.
Бордак отъехал от ватаги строителей, добрался до центра и оказался на Варварке. Тут тоже сгорело все, кроме храма святой великомученицы Варвары. Господь не дал сгинуть церкви.
Михайло перекрестился на храм, доехал до своего подворья и увидел людей из Стешино, с которыми встречался в вотчине княжича Парфенова.
Мужики тоже узнали Бордака.
– Боярин! Вот уж кого мы давненько не видели, – заявил один из них.
– Не помню, как звать тебя.
– Да откуда тебе знать? Нас не знакомили. А кличут Иваном Чукой. Так я записан в вольной грамоте.
– Княжич вольную дал?
– Не только мне, всем, кого на Москву отправил. Дюжина мужиков. Надо восстанавливать его подворье, потом твое. Таков наказ князя Василия Игнатьевича.
Бордак посмотрел на мужика.
– Ты сказал «князя». Почему?
– Так батюшка-то его помер, вот он и стал князем. Повелением самого Ивана Васильевича.
– А сам Парфенов где?
– Да тоже на Москве, а где точно, того не ведаю. Будешь тут, увидитесь. Он часто сюда заезжает.
– А хоть какие-нибудь подворья не пострадали от огня?
– Мало. Одно такое осталось, князя Бурнова.
Михайло поморщил лоб.
– Погоди, это не тот ли князь, у кого дочь Анфиса?
– Тот, боярин.
– Он же с семьей своей уехал из Москвы, как татары подошли.
– Уехал, возвернулся. Князь молодой там только и обретается. С Анфисы этой глаз не сводит.
– Ясно.
– Ты знаешь, боярин, где подворье князя Бурнова?
– Знаю.
– Ну и езжай туда.
– Нет, устал очень, мне отдохнуть надо. Есть где?
– А вон в сарае. Для боярина, конечно, место не подходящее, но в доме покуда не выйдет.
– Да, вижу. А что там?
– Нары. Мы на них спим. Ложись и отдыхай, коли не хочешь в княжеские палаты.
– Коня где поставить?
– Да там же, у сарая.
– Лады. Приедет Василь, пусть разбудит.
– Скажу.
Бордак прошел к сараю, расседлал коня, привязал, поставил пред ним корыто с водой, бросил сена, которое чудом не сгорело, прошел внутрь.
Там было темно. Он постоял, пока привыкли глаза, разглядел нары вдоль стен, на них тулупы, матрацы, где подушки, свернутые зипуны, прилег у узкого оконца и тут же уснул.
Разбудил его Парфенов.
– Михайло, вставай, темно уже, работникам отдыхать надо.
Бордак с трудом разлепил веки.
– Василь, рад встрече. Темно, говоришь?
– В оконце глянь.
– Да, вечер. Ты только сейчас подъехал?
– Нет, ранее, но не хотел будить тебя. Спал ты крепко.
– Да, твоя правда.
– Подымайся, одевайся, поедем на мое подворье. Там кое-что уже сделали для меня. А где один устроился, там и второй поместится.
– Сейчас!
Бордак встал, и тут же в сарай зашли работники, начали класть на стол разную провизию. Отработали день, надо молиться, ужинать и спать.
Михайло с Парфеновым вышли во двор. Конь стоял там, где боярин и оставил его, увидел хозяина и затряс головой.
Бордак повернулся к Парфенову.
– Мне сказали, князь ты теперь.
Тот вздохнул и ответил:
– Да, князь. Отец мой погиб в пожаре.
– Соболезную.
– Тут, Михайло, каждому встречному можно соболезновать.
Бордак взялся за седло, но Парфенов остановил его.
– Да не суетись. Игнат! – крикнул он в сарай.
Оттуда вышел молодой мужик.
– Да, князь?
– Оседлай коня боярина.
– Слушаюсь!
– Вроде ты этим людям вольную дал, а начальствуешь, – проговорил Михайло.
– Так они сами от меня не уходят. Говорят, с хозяином легче.
– Это теперь, потом уйдут.
– Пусть. Для того и отпускал. А за работу заплачу. Будет на что свои дома поставить.
Молодой мужик оседлал коня. Бордак запрыгнул на него, Парфенов сел на своего, и они поехали на подворье князя.
Там дом был выше, кроме первого этажа, готова и половина второго, клеть, сарай, овин и изгородь с воротами со стороны улицы.
Мужчины зашли в помещение, уже пригодное для жилья. Особой обстановки тут не было, только стол да лавки вдоль стен.
Бордак взглянул на Парфенова и спросил:
– А почему ты, Василь, мне об Алене ничего не говоришь? Покуда я ездил в Крым, она должна была родить.
Князь замялся.
– Так и родила Алена, но, понимаешь…
Бордак почуял неладное, схватил товарища за грудки.
– А я знаю? У нас свои дела.
– Понятно. Удачи тебе, работник.
– И тебе. Дивно как-то, боярин, а как простой.
Бордак отъехал от ватаги строителей, добрался до центра и оказался на Варварке. Тут тоже сгорело все, кроме храма святой великомученицы Варвары. Господь не дал сгинуть церкви.
Михайло перекрестился на храм, доехал до своего подворья и увидел людей из Стешино, с которыми встречался в вотчине княжича Парфенова.
Мужики тоже узнали Бордака.
– Боярин! Вот уж кого мы давненько не видели, – заявил один из них.
– Не помню, как звать тебя.
– Да откуда тебе знать? Нас не знакомили. А кличут Иваном Чукой. Так я записан в вольной грамоте.
– Княжич вольную дал?
– Не только мне, всем, кого на Москву отправил. Дюжина мужиков. Надо восстанавливать его подворье, потом твое. Таков наказ князя Василия Игнатьевича.
Бордак посмотрел на мужика.
– Ты сказал «князя». Почему?
– Так батюшка-то его помер, вот он и стал князем. Повелением самого Ивана Васильевича.
– А сам Парфенов где?
– Да тоже на Москве, а где точно, того не ведаю. Будешь тут, увидитесь. Он часто сюда заезжает.
– А хоть какие-нибудь подворья не пострадали от огня?
– Мало. Одно такое осталось, князя Бурнова.
Михайло поморщил лоб.
– Погоди, это не тот ли князь, у кого дочь Анфиса?
– Тот, боярин.
– Он же с семьей своей уехал из Москвы, как татары подошли.
– Уехал, возвернулся. Князь молодой там только и обретается. С Анфисы этой глаз не сводит.
– Ясно.
– Ты знаешь, боярин, где подворье князя Бурнова?
– Знаю.
– Ну и езжай туда.
– Нет, устал очень, мне отдохнуть надо. Есть где?
– А вон в сарае. Для боярина, конечно, место не подходящее, но в доме покуда не выйдет.
– Да, вижу. А что там?
– Нары. Мы на них спим. Ложись и отдыхай, коли не хочешь в княжеские палаты.
– Коня где поставить?
– Да там же, у сарая.
– Лады. Приедет Василь, пусть разбудит.
– Скажу.
Бордак прошел к сараю, расседлал коня, привязал, поставил пред ним корыто с водой, бросил сена, которое чудом не сгорело, прошел внутрь.
Там было темно. Он постоял, пока привыкли глаза, разглядел нары вдоль стен, на них тулупы, матрацы, где подушки, свернутые зипуны, прилег у узкого оконца и тут же уснул.
Разбудил его Парфенов.
– Михайло, вставай, темно уже, работникам отдыхать надо.
Бордак с трудом разлепил веки.
– Василь, рад встрече. Темно, говоришь?
– В оконце глянь.
– Да, вечер. Ты только сейчас подъехал?
– Нет, ранее, но не хотел будить тебя. Спал ты крепко.
– Да, твоя правда.
– Подымайся, одевайся, поедем на мое подворье. Там кое-что уже сделали для меня. А где один устроился, там и второй поместится.
– Сейчас!
Бордак встал, и тут же в сарай зашли работники, начали класть на стол разную провизию. Отработали день, надо молиться, ужинать и спать.
Михайло с Парфеновым вышли во двор. Конь стоял там, где боярин и оставил его, увидел хозяина и затряс головой.
Бордак повернулся к Парфенову.
– Мне сказали, князь ты теперь.
Тот вздохнул и ответил:
– Да, князь. Отец мой погиб в пожаре.
– Соболезную.
– Тут, Михайло, каждому встречному можно соболезновать.
Бордак взялся за седло, но Парфенов остановил его.
– Да не суетись. Игнат! – крикнул он в сарай.
Оттуда вышел молодой мужик.
– Да, князь?
– Оседлай коня боярина.
– Слушаюсь!
– Вроде ты этим людям вольную дал, а начальствуешь, – проговорил Михайло.
– Так они сами от меня не уходят. Говорят, с хозяином легче.
– Это теперь, потом уйдут.
– Пусть. Для того и отпускал. А за работу заплачу. Будет на что свои дома поставить.
Молодой мужик оседлал коня. Бордак запрыгнул на него, Парфенов сел на своего, и они поехали на подворье князя.
Там дом был выше, кроме первого этажа, готова и половина второго, клеть, сарай, овин и изгородь с воротами со стороны улицы.
Мужчины зашли в помещение, уже пригодное для жилья. Особой обстановки тут не было, только стол да лавки вдоль стен.
Бордак взглянул на Парфенова и спросил:
– А почему ты, Василь, мне об Алене ничего не говоришь? Покуда я ездил в Крым, она должна была родить.
Князь замялся.
– Так и родила Алена, но, понимаешь…
Бордак почуял неладное, схватил товарища за грудки.