Комплекс хорошей девочки

* * *





Комплекс хорошей девочки

Эль Кеннеди





ГЛАВА ПЕРВАЯ



Купер



Сейчас я весь принадлежу Егермейстеру [1] . Вчера я был женат на блендере, выкачивая пина-коладу и клубничный дайкири, как на потогонном производстве. Сегодня вечером это водка "Ред Булл" и "Файерболы". И еще розовое. Эти придурки и их розовое вино. Они все прижались к бару, от стены до стены в пастельных льняных рубашках и стрижках за триста долларов, выкрикивая мне заказы на выпивку. Слишком жарко для этого дерьма.

В бухте Авалон времена года отмечены бесконечным циклом оттока и притока. Так меняются приливы и отливы во время шторма: лето заканчивается, и начинается отток. Загорелые туристы пакуют свои минивэны и намазанных сахаром детей и отправляются вглубь страны, обратно в пригороды и офисы. На смену им — наплыв загорелых студенческих сопляков — армии клонов возвращаются в Гарнет-колледж. Это дети с трастовыми фондами, чьи прибрежные дворцы закрывают вид на океан для остальных из нас, зарабатывающих мелочь, которая выпадает из их карманов.

— Эй, братан, шесть порций текилы! — рявкает какой-то клон, шлепая кредитной карточкой по липкому мокрому дереву барной стойки, как будто я должен быть впечатлен. На самом деле, он просто еще один типичный придурок из Гарнет, который вышел прямо с каталога Сперри.

— Напомни мне, зачем мы это делаем, — говорю я Стеф, когда выстраиваю в очередь виски с колой для нее у стойки для официантов.

Она залезает в лифчик и приподнимает каждую грудь, чтобы они сидели выше и сочнее в ее майке Black Joe's Beachfront Bar.

— Чаевые, Куп.

Верно. Ничто не тратится быстрее, чем чужие деньги. Богатые дети плюются купюрами в игре за превосходство, и все это благодаря папиной кредитной карточке.

Выходные на набережной похожи на Марди Гра. Сегодня последняя пятница перед началом осеннего семестра в Гарнет, а это значит, что эти три дня до утра понедельника, бары переполнены. Мы практически печатаем деньги. Не то чтобы я планировал делать это вечно. Я подрабатываю здесь по выходным, чтобы подзаработать немного денег, перестать работать на других людей и начать быть себе начальником. Как только я накоплю достаточно, моя задница уберется из-за этого бара навсегда.

— Береги себя, — предупреждаю я Стеф, когда она ставит напитки на свой поднос. — Крикни, если нужно, чтобы я схватил биту.

Это был бы не первый раз, когда я грубо обращался с кем-то, кто не мог принять "нет" в качестве ответа.

В такие ночи, как эта, царит иная энергия. Влажность такая густая, что можно намазать соленый воздух, как солнцезащитный крем. Тела на телах, никаких запретов и настоянный тестостерон, приправленный текилой и полный дурных намерений.

К счастью, Стеф — крутая девушка.

— Я справлюсь. — Подмигнув, она берет напитки, цепляет на лицо улыбку и разворачивается, покачивая длинным черным хвостом.

Я не знаю, как она это терпит, когда эти чуваки лапают ее со всех сторон. Не поймите меня неправильно, и я получаю свою долю женского внимания. Некоторые становятся довольно смелыми, слишком дружелюбными. Но с цыпочками ты улыбаешься им, они хихикают с друзьями и оставляют тебя в покое. Но только не эти парни. Команда придурков и чертовых гребцов. Стеф постоянно хватают и лапают, ей в ухо шепчут всевозможные пошлости под визг ревущей музыки. К ее чести, она почти никогда никого из них не бьет.

Это постоянная мука. Угождая сезонным паразитам, этим инвазивным видам, которые используют нас, местных жителей, высасывают досуха и оставляют после себя мусор.

И все же этот город вряд ли существовал бы без них.

— Йоу! Дай мне уже мои шоты! — снова рявкает клон.

Я киваю, как бы говоря, что иду прямо сейчас, хотя на самом деле я имею в виду, что я намеренно игнорирую его. Вместо этого мое внимание привлекает свист на другом конце бара.

Местных жителей обслуживают в первую очередь. Без исключения. За ними следуют завсегдатаи, которые дают хорошие чаевые, вежливые люди, горячие женщины, маленькие старушки, а затем остальные эти перекормленные ослы. В конце бара я ставлю рюмку бурбона для Хайди и наливаю еще одну себе. Мы выпиваем, и я наливаю ей еще.

— Что ты здесь делаешь? — Я спрашиваю, потому что ни один уважающий себя местный житель сегодня не выйдет на набережную. Слишком много клонов убивают атмосферу.

— Оставляю ключи Стеф. Пришлось забежать к ней домой. — Хайди была самой красивой девочкой в первом классе, и с тех пор мало что изменилось. Даже в потрепанных обрезанных шортах и простом синем укороченном топе она, несомненно, самая горячая женщина в этом баре. — Ты закрываешь сегодня?

— Да, выйду отсюда не раньше трех, наверное.

— Хочешь зайти после? — Хайди приподнимается на цыпочки, чтобы перегнуться через стойку.

— Нет, завтра я работаю две смены. Нужно немного поспать.


Она надувает губы. Сначала игриво, потом более легкомысленно, когда она понимает, что я не заинтересован в том, чтобы встречаться сегодня. Возможно, этим летом у нас была пара встреч, но превращение этого в обычную вещь с одним из моих лучших друзей начинает напоминать отношения, а это не то, к чему я стремлюсь. Я продолжаю надеяться, что она поймет это и перестанет спрашивать.

— Эй. Эй! — нетерпеливый блондинистый чувак на другом конце бара пытается остановить меня. — Клянусь Богом, чувак, я брошу тебе стодолларовую купюру за гребаный шот.

— Тебе лучше вернуться к работе, — говорит Хайди с саркастической улыбкой, посылая мне воздушный поцелуй.

Я не торопясь подхожу к нему. Он прямо с конвейера клонирования: стандартная кукла опрятного Кена с боковым пробором и лучшей улыбкой, которую можно купить по страховке. Рядом с ним — пара заводских помощников, чье представление о труде, вероятно, сводится к тому, что им приходится подтирать собственные задницы.

— Давай посмотрим, — бросаю я ему вызов.

Клон бросает Бенджамин [2] . Так гордится собой. Я наливаю одну порцию виски, потому что не помню, что он просил, и пододвигаю ему стакан. Он отпускает банкноту, чтобы взять стакан. Я хватаю ее и кладу в карман.

— Я заказал шесть порций, — самодовольно говорит он.

— Положи еще пятьсот, и я их налью.

Я ожидаю, что он будет ныть, закатит истерику. Вместо этого он смеется, грозя мне пальцем. Для него это часть того очаровательного местного колорита, ради которого они приезжают сюда в трущобы. Богатые дети любят, когда их обкатывают.

К моему величайшему изумлению, этот болван вытаскивает еще пять купюр из пачки наличных и кладет их на стойку.

— Лучшее, что у тебя есть, — говорит он.

Лучшее, что есть в этом баре, — это "Джонни Уокер Блю" и текила, название которой я не могу выговорить. Ни то, ни другое не стоит больше пятисот долларов в розницу за бутылку. Поэтому я притворяюсь впечатленным и встаю на табурет, чтобы достать пыльную бутылку текилы с верхней полки, потому что, ладно, я действительно помнил, что он просил, и наливаю ему его дорогие порции.

На этом Ричи Рич остается доволен и направляется к столику.

Мой коллега-бармен Ленни косится на меня. Я знаю, что не должен поощрять такое поведение. Это только укрепляет мысль о том, что мы продаемся, что они владеют этим городом. Но к черту все это, я не собираюсь разливать выпивку до самой смерти. У меня большие планы.

— Во сколько ты освобождаешься? — мурлычет женский голос слева от меня.

Я медленно поворачиваюсь, ожидая кульминации. Традиционно за этим вопросом следует один из двух вариантов:

“Потому что я хочу, чтобы ты заставил меня кончить.”

Или, “Потому что я не могу дождаться, когда ты кончишь.”

Последующее наблюдение — это простой способ определить, встречаетесь ли вы в конечном итоге с женщиной, которая эгоистична в постели, или с той, которая любит раздавать минеты. Ни то, ни другое не является особенно оригинальной линией пикапа, но никто не сказал, что клоны, которые каждый год наводняют Залив, были оригинальными.

— Ну? — настаивает блондинка, и я понимаю, что для меня не припасено ничего дрянного.

— Бар закрывается в два, — легко отвечаю я.

— Потусуйся с нами после того, как освободишься, — настаивает она. У нее и ее подруги блестящие волосы, идеальные тела и кожа, сияющая после дня, проведенного на солнце. Они милые, но я не в настроении для того, что они предлагают.

— Извини. Не могу, — отвечаю я. — Но ты должна присмотреться к кому-то, кто выглядит точно так же, как я. Мой брат-близнец где-то здесь. — Я машу рукой в сторону толпы тел, заполняющих это место, как сардины в банке. — Я уверен, он с удовольствием тебя развлечет.

Я говорю это в основном потому, что знаю, что это разозлит Эвана. Хотя, с другой стороны, может быть, он поблагодарит меня. Он может презирать клонов, но, похоже, не возражает против богатых принцесс, когда они голые. Клянусь, этот чувак пытается проспать весь путь через этот город. Он утверждает, что ему “ скучно”. Я позволил ему поверить, что я ему верю.

— О Боже, вас двое? — почти сразу же у обеих девушек загораются глаза.

Я беру стакан и кладу в него несколько кубиков льда.

— Ага. Его зовут Эван, — добавляю я услужливо. — Если ты найдешь его, скажи ему, что тебя послал Купер.

Когда они, наконец, уходят с фруктовыми коктейлями в руках, я вздыхаю с облегчением.

Быть барменом — такая дерьмовая работа.

Я подвигаю виски со льдом тощему чуваку, который его заказал, беру наличные, которые он мне протягивает. Провожу рукой по волосам и делаю глубокий вдох, прежде чем перейти к следующему клиенту. Большую часть ночи пьяным массам удается держать себя в руках. Дэрил, охранник, вышвыривает любого, кто, по его мнению, может стошнить, в то время как мы с Ленни отшвыриваем всех идиотов, которым взбредет в голову залезть за стойку.

Я присматриваю за Стеф и другими официантками, пока они работают с толпой. У Стеф полный стол парней с Гарнет, пускающих на нее слюни. Она улыбается, но я знаю этот взгляд. Когда она пытается уйти, один из них хватает ее за талию.

Мои глаза сужаются. Это тот же парень, с которого я взял шесть купюр.

Я чертовски близок к тому, чтобы перегнуться через стойку, когда ее глаза находят мои. Как будто она знает, что сейчас произойдет, она качает головой. Затем она хитро высвобождается из рук этого придурка и возвращается к стойке.

— Хочешь чтобы я вышвырнул их? — спрашиваю ее.

— Неа. Я могу с ними справиться.

— Я знаю. Но тебе не нужно этого делать. Я вытянул шестьсот долларов из этих

тупиц. Я поделюсь ими с тобой. Позволь мне избавиться от них.