Комендантский год

Каминский резко поднялся, Алевтина испуганно вскрикнула, физиономия диктатора перекосилась от бешенства, он тяжело дышал.

- Бронислав успокойся! - молила женщина. – Прошу, не руби сплеча, потом не исправишь.

- Вот же сука! - процедил Каминский. - Какая же ты всё таки дрянь, сестрёнка! Я тебе поверил, принял со всем расположением. А ты вон как оплатила.

Он сделал шаг, размахнулся, звук плюхи был звонким, как хлопок в ладоши. Алевтина ахнула, отшатнулась, упала. Каминский схватил её за руку, резко поднял, у неё подломился каблук, растрепались волосы.

- Что ты делаешь, Бронислав?

- Молчи, тварь! Пошли! - обер-бургомистр вытолкал женщину в дальнюю дверь.

Алевтина всхлипывала, жаловалась на боли в вывернутой руке. Зорин вылетел в столовую, сжимая пистолет. Воздух там был пропитан соблазнительными ароматами - перекусить в последний раз в жизни. Он ногой распахнул дверь, там был ещё один коридор. Каминский тащил Алевтину за руку, назад не смотрел. Женщина извивалась, с ног ее слетели туфельки, обер-бургомистр перебросил сестру через порог, швырнул в следующее помещение, там в шкафах хранилась посуда, стояла небольшая кушетка.

- Эй, сюда! - рычал Каминский.

Распахнулась дверь, со стороны улицы влетел сотрудник службы безопасности, застыл обнаружив странную картину: его хозяин заламывал руки собственной сестре, а она извивалась, истекала слезами.

- Господин…

- Заткнись! Конвой сюда! Это шпионка, в тюрьму ее!

Этот тип и рта не успел раскрыть, Зорин налетел на него как коршун, ему до последнего не хотелось стрелять - это будет конец, вся нечисть поднимется. Каминский заметил Вадима и выпустил Алевтину, она ударилась о шкаф с посудой, стала сползать на пол, на неё посыпалась кухонная утварь. Каминский хищно оскалился, тоже получил в зубы и отлетел к стене, человек из службы безопасности попятился за порог, начал расстегивать кобуру. Вадим схватил его за шиворот, рванул на себя, поставил подножку. Дверь захлопнулась, она была на пружине. Толчок бедром сбил противника с ног, тот подавился криком и получил по макушке рукояткой пистолета, хлынула кровь из рассечённого черепа, Вадиму осталось только толкнуть, плечистый белобрысый мужчина завалился на вешалку для верхней одежды, сполз по стенке, на голову ему полетели какие-то кители, форменные фуражки с нацистскими орлами, оторвалась вешалка и дополнительно огрела его по макушке. Поднялся Каминский, сжал кулаки, от удара его нижняя губа распухла, смотрелась гротескно. В коридоре раздался топот, у Зорина уже не было времени всаживать пулю в обер-бургомистра, Вадим в прыжке повернулся на сто восемьдесят, вскинул пистолет, но о главном он не забыл, ударил назад ногой, пятка угодила Каминскому под дых, тот захлебнулся, убрался обратно в угол. В помещение убежала Анна Вениаминовна Воскобойник в растянутом плаще. Зачем припёрлась, по каким неотложным делам - видимо услышала шум, заторопилась. Она остановилась на пороге, сделала круглые глаза, дверь влекомая пружинной, ударила её по спине, втолкнула внутрь, женщину вынесло на середину комнаты, её глаза испуганно шныряли, она хотела что-то сказать, но поняла, что делать этого сейчас не стоит, дамы в подобных ситуациях соображают быстрее мужчин. Она попятилась, споткнулась, втянулась обратно, издала истошный вопль. Откуда-то на её пути взялась Алевтина: растрёпанная, босая с перекошенным лицом, в котором уже не осталось ничего симпатичного, в руках у неё была чугунная сковородка с длинной ручкой. Она ударила наотмашь, со всего размаха. Анна Вениаминовна получила по виску, грохнулась на пол, не добежав до двери, брызнула кровь, от сильного сотрясения элегантный ботинок сорвался с ноги, сковородка выпала из слабых женских рук. Алевтину затрясло, она взвизгнула. В следующий миг на спину Вадима прыгнул Каминский, ему удалось застать контрразведчика врасплох: тот выронил пистолет, земля уходила у него из под ног, туша обер-бургомистра висела на нём, как каторжная колодка. Зорин замолотил локтем под рёбра и добился своего, туша стекла на пол, он упал на колени, бил по ненавистной роже, по глазам, потом откатился, подобрал Вальтер.

Что за незадача, в помещение ворвались два охранника с шевронами РОНА на рукавах. Вадим выстрелил по ним, пока они пытались развернуться в узком пространстве: солдаты заверещали, задёргались как куклы в театре. Кончились патроны в обойме, давил на спусковой крючок, впал в какую-то предательскую прострацию. В коридоре снова раздался топот - по нему убежали несколько человек, передёргивали затворы.

- Туда! - заорал Вадим.

Алевтина опомнилась в кино с низкого старта, чуть не сбила его с ног. Каминский стонал.

Вот тварь. Уже не успеть. Вадим попятился, сжимая пустой пистолет. Не спать, майор. В тот момент, когда охрана подбегала к двери, он выбрался в столовую, бросился за женщиной в аппендикс с подсобкой, на бегу вставил в рукоятку пистолета новую обойму.

Все напрасно, задание провалено, Каминский остался жив. Зорин прыжками пересёк столовую, перевернул стул, на котором сидел обер-бургомистр, у порога он развернулся, выпустил две пули в дверной проём, за которым уже мерцали ненавистные мундиры мышиного цвета и в кого-то попал - ещё секунда форы. Вадим догнал Алевтину, она семенила, подняв подол платья: додумалась в чём отправиться на ответственное дело. На встречу ему пер мужик в фартуке, с подносом - он тоже растерялся, застыл, хлопая глазами. Зорин пинком отбросил его с дороги, загремел поднос, красиво запрыгал по поводу.

- Держись за мной, - он подхватил спутницу подмышки. - Просто беги, ни о чём не спрашивай.

- Вадим, я босая.

Да неужели! И смех и слёзы. Они мчались по коридору, два изгиба, выход на заднее крыльцо, ногой по двери, две пули в черноту проёма, лишним это точно не стало. Охранник выпустил из рук автомат, загнулся крючком, схватился за простреленной живот. Убрать его с пути и завладеть оружием труда не составило. К задней калитки они неслись через пустой двор, в доме кричали люди, спотыкались о препятствия, от того и отстали.

Алевтина выла от боли - топать босиком сомнительное удовольствие, но страх гнал её вперёд. Что за калиткой? Память на бегу подбрасывал Вадиму подсказки: гравийная дорожка, вдоль забора кустарник, слева лесок, справа старая заброшенная ферма, переоборудованная в склад, в десяти метрах от калитки стоял легковой Опель службы безопасности. Там всегда дежурят минимум два человека. Им повезло - они успели перебежать двор раньше, чем их преследователи высыпали на заднее крыльцо.

- Не стрелять! - закричал Вадим, подбегая калитке. – Свои! Это нападение партизан, срочно за помощью.

Не важно, что кричать, лишь бы выгадать пару секунд. Он первым вылетел наружу, калитка в целях безопасности не запиралась, Опель на месте, пассажирская дверь нараспашку, с сиденья пытался выбраться мужчина, второй бежал к калитке, вытаскивая пистолет. Требуемый эффект был достигнут: этот тип встал в замешательстве, очередь пропорола его без шансов на выживание, второй заорал. Вадим перенёс огонь, тот не успел выбраться, остался в машине, повалился на сиденье.

- Давай назад. Живо!

В обозримом пространстве никого не было, но с крыльца за калиткой уже скатывались люди, вдоль ограды, с западной стороны периметра тоже бежали двое или трое. Алевтина втискивалась на заднее сиденье, майор прыжками пролетел вокруг капота, забрался на водительское место, справа от него, со всеми удобствами расположился покойник, он откинул голову, скалил зубы и активно мешал. Зорину пришлось отпихнуть его локтем. Взревел мотор, машина дёрнулась, чуть не заглохла от резкого сброса сцепления, всё же двигатель заработал. Газ до упора, вторая передача, поехали с гравийной дорожки на просёлочную. Какие-то деревья летели в глаза Вадиму, он с запозданием включил фары, дух захватывало от этого аттракциона. Из калитки выбежали люди, начали стрелять по уходящему автомобилю. Опель разгонялся, держал дорогу, пули кромсали металл, оторвали бампер, болталась передняя пассажирская дверь, которую никто не подумал закрыть. Разбилось заднее стекло, закричала Алевтина. Слева остался перелесок, дорога убегала в сторону складов, но туда им точно не надо было. Проезжая часть разветвилась, машина круто ушла влево. Сумрачные строения стали отдаляться, приближалась мутная кромка леса, борьба за спиной прекратилась.

- Вадим, выброси мертвеца, - вскрикнула Алевтина. - Почему он с нами?

Глупая, живых надо бояться. Мёртвый парень норовил переключить рычаг окровавленной головой, Зорину приходилось отпихивать его локтем.

- Перебирайся сюда, стаскивай с него ботинки.

Женщина сообразила, перегнулась через спинку, стала разувать мертвеца, это было неудобно, оба чуть не выпали из машины. Дорога давала изгиб, машину занесло, Вадим ударил по тормозам и Опель встал. Алевтина воспользовалась моментом, выпрыгнула через заднюю дверь расшнуровала ботинки, быстро стащила их с покойника, Зорин вытолкнул этого надоедливого типа на обочину, приказал:

- На место! У нас гости!

Со стороны резиденции Каминского неслась грузовая машина, лучше мощных фар разрезали тьму. Можно представить в каком бешенстве пребывал обер-бургомистр. Алевтина прыгнула в машину, захлопнула дверцу. Опель швыряло по всей ширине дороги, затрещали выстрелы. Кузов грузовика был набит вооружённой публикой. Справа, из-за кучки строения вывернула ещё одна машина - обложить хотят. Оставался свободным только путь к лесу, впрочем туда им и требовалось. Баранку влево до упора, Опель перекатывался через бугры, скрёб брюхом, на заднем сидении пыхтела Алевтина, там всё скрипело, ходило ходуном.

- Обулась?

- Я стараюсь, это не ботинки, а какие-то калоши безразмерные.

До опушки оставалось метров триста, однако она не приближалась, застыла на месте. Выстрелы сотрясали воздух, преследователи палили в небо чисто для острастки. Идея поддать газу успехом не увенчалась: Опель послушно рванулся вперёд, раздался душераздирающий треск, машина взгромоздилась днищем на глинистый бугор, дальше никак - колеса прокручивались в холостую. Эта груда бесполезного железа качалась как корабль, севший на мель.

- Из машины! Бежим к лесу!

Алевтина пробежала два метра и упала, мешало нарядное платье - ох уж, эти женщины со своей страстью к неотразимости. Зорин рухнул на колени, разорвал подол.

- Что ты делаешь?


- Не до красоты. Жить хочешь, тогда бегом!

Они бежали взявшись за руки как маленькие дети. Две машины идущие навстречу друг другу сошлись на дороге, маневрировать тут было сложно, из кузовов посыпались солдаты, толпой кинулись догонять, хлопали выстрелы.

- Не убивать, брать живыми! - надрывал головку офицер. - Это приказ обер-бургомистра!

В одиночку Вадиму было бы проще, он мигом сгинул бы в лесу и пусть ищут. Женщина тормозила его, вцепилась ему в руку, с трудом ковыляла, но не сдавалась, переставляло ноги. Погоня не отставала, летела за ними. Но до леса оставалось тридцать метров, когда впереди затрещали кусты, какой-то человек выбежал на пушку, махнул рукой и выкрикнул:

- Зорин, ложитесь!

Он обхватил Алевтину за талию, упал вместе с ней.

- Молодцы ребята, всё верно рассчитали.

Женщина ни черта не понимала, рвалась из его объятий, тиски партизан сжали прочно. Плотный шквал огня разметал сперва самых длинноногих, потом взялся за остальных, работали ручные пулемёты, автоматы ППШ. Первые секунды солдаты Каминского пребывали в замешательстве, оно и решило судьбу большинства из них, пули швыряли бойцов на землю, те что были впереди погибли моментально, остальные метались по полю, падали один за другим. Несколько человек побежали назад и тут же рухнули, как костяшки домино.

Через какие-то двадцать секунд на поле никого не осталось, возможно кто-то притворялся. Пулеметчики продолжали крыть тела, разбросанные по полю. Заорал боец решивший прикинуться мёртвым, побежал хромая прочь, всё быстро кончилось: подломилась здоровая нога, он уткнулся носом в борозду. На дороге кричали водители, оставшиеся со своей машиной, одному удалось развернуть полуторку, это было ошибкой - пулемётные очереди в тот же момент ударили по дороге, разбили стёкла, погасли фары, с хрустом отвалилась крышка капота. Один водитель успел спикировать в кювет, другой повис, зацепившись ногой за подножку. Разгром был полный: из трёх десятков человек, пустившихся в погоню, фактически никто не выжил.

Стрельба оборвалась.

- Зорин, сюда, - донеслось из леса.

Голос был знакомым - Шаламов Никита Евграфович, комиссар партизанского отряда. Алевтина притихла, кажется сообразила что к чему. Она первой влетела в лес в объятия партизан, Вадим следовал за ней, привалился к дереву, ноги не держали его. К нему подбежал массивный мужчина, поставил плечо.

- Вы в порядке, Вадим Андреевич?

- Какой уж тут порядок, Никита Евграфович? Фиаско по всем фронтам, мы ели выпутались. Спасибо вам огромное за грамотные действия. Если бы не вы…

- Пустое, Вадим Андреевич.

В темноте было видно как проблескивает испарина на лице комиссара. Давно пора было растрясти лишний жирок, который раздобрел на обильных партизанских харчах.

- Самое сложное впереди, не забывайте. Надо срочно уходить. Дорога дальняя: три часа ходьбы по пересечённой местности, это при условии, что Каминский не устроит нам очередную пакость. Вы не волнуйтесь, со мной четверо надёжных парней, отобрали с товарищем Задорожным, верим как самим себя.

- Хорошо, Никита Евграфович, не будем терять время. Есть что-нибудь из одежды накинуть женщине на плечи? А то моя спутница, знаете ли, прямо с бала, как Золушка, особенно хороши её туфельки.





Глава 9





Ночка выдалась непростой, но все держались, у людей открылось второе дыхание. Запасливый Шаламов поделился с Алевтиной толстыми носками из собственного вещмешка и ботинки уже не так сильно болтались. Маленький отряд углублялся в чащу, партизаны использовали фонари, в глухих дебрях это было безопасно. Тропа была протоптанной и это облегчало задачу. Первые четверть часа все двигались в темпе, торопились уйти как можно дальше, а далее последовал двухминутный отдых и снова на тропу. Тяжело дышал Шаламов, пошучивал, что надо срочно закурить, иначе лёгкие отказываются работать. С опушке донеслись выстрелы, потом смолкли, что делали там парни из РОНА оставалось только гадать. Подразделение поисковых собак у Каминского точно было, но сколько нужно времени на то, чтобы подготовить его к работе и доставить на место. Ребята знали дорогу за глубоким оврагом, четверо отправились прямо, а трое припустили по пади в южном направлении, этот маневр был прост как пареная репа, но в принципе мог сбить погоню со следа.

Лес оборвался, люди бежали по полю под низковисящими облаками, по одному спускались в низину, в которой громоздились скалы и огибали этот каменный хаос, потом опять был лес, напичканный буреломом и когтистым шиповником. Они вышли к мелкой речушке, долго тащились вдоль воды, перебирались через ямы, повальные деревья и не сразу переправились вброд. Зорин взял Алевтину на руки и перенёс, чтобы не мочила ноги, вместо благодарности она зашипела на него:

- Брось меня, Зорин. Что люди подумают?

Люди отворачивались, потом они опять петляли по лесу, перебегали поляны, валялись бревнами, на привале не в состоянии ни курить, ни говорить.

Группа вошла на базу в третьем часу ночи, за спиной остались два дозора, из командирской землянки вылез Задорожный и с озабоченой миной облегчённо выдохнул:

- Все целы так, вас рас-так? Здравствуйте, Вадим Андреевич. Да и вам не хворать, товарищ Алевтина. Заставили вы нас поволноваться, мы с вами словно и не расставались, -Задорожный засмеялся: - Добро пожаловать, будь как дома. Да вы совсем, родные мои, с ног валитесь. Никаких разговоров, спать товарищи, немедленно. Сейчас я подниму Софью Николаевну, она постелет Алевтине в соседней землянке, пожалуй до утра с ней и останется. А вам Вадим Андреевич добро пожаловать в мои хоромы, там хватает посадочных мест.

Предположение Вадима насчёт походно-полевой жены подтверждались: из командирской землянки выбралась зевающая София Ковтун, закуталась в фуфайку, стала кисло улыбаться, когда уяснила поставленную задачу. Поговорить этой ночью всё же удалось, в землянке было тепло, мерцала керосиновая лампа, скрипели грубо сколоченные нары, старые армейские одеяла пахли клопами, затхлостью, сон куда-то улетучился, в другом конце нар кряхтел и ворочался Задорожный - тоже не мог уснуть.

- Ладно, Вадим Андреевич, не судьба нам сегодня поспать. Рассказывайте всё, что можете, а после подумаем, может подскажу, что дельное.

Он слушал не перебивая, сочувственно кряхтел, потом проговорил:

- Признаться удивлён, что ваша спутница - родная сестра Каминского, хотя и понимаю, что в жизни всякое бывает. В гражданскую также случалось: отец на сына, Сестра на брата. В нашем районе и сейчас гражданская: русские против русских бьются. Про историю с вашим сотрудником в немецкой разведшколе точно не знал, на ещё чужака в отряде тоже не могу сказать ничего определённого. Чует душа, что завёлся у нас гад, но нет фактов. Малец из Шлакова сегодня прибежал, мы с Никитой его сразу в эту землянку, а потом самолично до границы базы довели и отпустили с Богом. Люди, которые за вами ходили надёжные, на все сто. Да вы и сами это понимаете: ведь не в земле лежите, а в постели, пусть и не самой удобной.

- Вы не говорили мне, Фёдор Вячеславович, что в центре принято решение вывести ваш отряд в советский тыл.

- Да потому, что вилами по воде написали, несколько раз Алик Горкин принимал шифрограммы, мол ждите, в следующем месяце, потом пауза, ждите через неделю.

- Принято решение, - догадался Вадим.

- Да, сказать не мог. Вы с Алевтиной уже ушли, не посылать же вам вдогонку с голубиной почтой есть приказ: послезавтра сниматься и всем составом выходить в район Плотников, двигаться скрытно, по лесам, выставляя дозоры и арьергардные оцепления. А до Плотников между прочим девяносто вёрст киселя хлебать.

- Странный приказ, не находите?