Когда заканчиваются сказки

– Да, я тоже заметил. Уже иду, – бросил Тёмный и отложил книгу.

В комнате была ещё одна дверь, рядом с пустым книжным шкафом. На ней висел тяжёлый замок. Такой не сбить. Кирши покосился на кота.

– Я туда не полезу, – запротестовал Тирг.

– Кто из нас дух? Полезай давай.

Тирг недовольно заворчал и прижал уши. От его шерсти стали отделяться тёмные пылинки, и вот уже весь он превратился в чёрный туман, в котором, казалось, можно было разглядеть звёзды. Покружив немного, он свился в тонкую струйку и просочился в замочную скважину.

В замке что-то заскрежетало, несколько раз щёлкнуло, и он открылся.

– Куплю тебе сливок, – сказал Кирши, отодвигая засов. И, немного погодя, добавил: – Спасибо.

Дверь скрипнула, открываясь. Вниз уходила и терялась в темноте крутая лестница. Кирши цыкнул. В темноте он видел лучше обычного человека, но не настолько, чтобы обходиться совсем без источников света.

Вооружившись огарком свечи со стола, Кирши спустился в подвал – глухой каменный мешок.

– Твою мать.

Вороны были здесь, прикованные цепями к стене. Две мёртвые девушки – Кирши не помнил их имён, но видел в гарнизоне. Совсем молоденькие, ещё вчера были воспитанницами. Воздух провонял кровью и мочой.

Одна из них была совершенно голой, а всё её тело покрывали руны. Кирши поднёс свечу ближе и сдавленно выдохнул. Руны вырезали по живому, аккуратно, старательно. На руках, ногах, груди, на шее и лице – везде, куда только ни падал взгляд. Девушка распласталась на полу и помутневшим взглядом смотрела куда-то перед собой. Руки её, прикованные к стене, были вывернуты под неестественными углами, а на запястьях темнели глубокие кровавые борозды, словно она, наплевав на боль, старалась любой ценой вырваться из цепей.

На второй девушке ещё остался вороний кафтан, но на босых стопах краснели ожоги. Кирши откинул ей за спину растрепавшуюся светлую косу и коснулся шеи. Голова безвольно упала на грудь. Сердце не билось, но, похоже, умерла она совсем недавно. Возможно, не выдержала пыток.

Кирши огляделся. Больше в подвале ничего не было. Только на другой стене болтались ещё цепи, но уже без пленников.

Дверь наверху хлопнула. Кирши выругался и бросился вверх по лестнице. Навалился всем весом на дверь, но та не поддалась. Что-то мешало с той стороны.

А потом запахло дымом.

– Это колдовской огонь! Тот самый огонь! – завопил Тирг и сжался в комок.

Кирши стиснул зубы. Колдовской огонь – это плохо. Если не поторопиться, живыми им не выбраться.

– Тирг, просочись на ту сторону и помоги мне открыть дверь, – скомандовал Кирши, стараясь говорить как можно спокойнее.

– Там огонь! Я туда не сунусь!

– Если ты туда не сунешься, огонь точно до нас доберётся.

– Ты не понимаешь, мы с Васькой однажды чуть не сгорели в таком…

– И если ты прямо сейчас не возьмёшь себя в лапы, то сгорим уже мы с тобой! – Кирши изо всех сил навалился на дверь, приоткрыв маленькую щёлочку. – А ну, быстро, Тирг!

Испуганно взвизгнув, Тирг дымом просочился в щель. Кирши выдохнул, позволив двери закрыться. Несколько мгновений было тихо, а потом заскрежетал засов. Кирши распахнул дверь и тут же закрылся рукой от чёрного дыма. Мешочек на шее разогрелся – Тирг поспешил юркнуть в своё убежище, оставив Кирши выбираться самостоятельно.

В дверном проёме уже плясало пламя, пожирая деревянные полы, горел и стол с книгами.

Кирши выхватил из сапога нож и бросился к окну. Доски поддавались с неохотой, впиваясь занозами в пальцы.

Огонь жаром подбирался к спине и вцепился в подол плаща. Кирши чертыхнулся, скинул с плеч тяжёлую ткань, отбросил подальше и с новой силой схватился за доски на окне. Вот одна зашаталась, дёрнулась и выпустила окно так резко, что Кирши едва не упал. Он швырнул её в огонь и потянул следующую.

От дыма щипало в глазах и саднило горло. Но доски поддавались, открывая спасительный проём окна. Правда, и огонь, чуя свежий воздух, разгорался и выл сильнее. И когда он уже подобрался достаточно близко, чтобы сожрать Кирши живьём, последняя доска покинула окно, и Тёмный кубарем вывалился наружу.

Огонь плюнул искрами ему вслед, но не достал.

Кирши рухнул на землю. Глубокий снег смягчил падение, но спина всё равно отозвалась болью. Холод тут же забрался за воротник, в сапоги и рукава, но Кирши, не обращая ни на что внимания, вскочил на ноги, чтобы броситься в погоню за преступниками.

Утопая в снегу, он побежал обратно к входу в башню, где оставил коня.

Тот лежал на земле, и под ним таял, багровея, снег. Прочь уходили две пары следов копыт. Ещё одна цепочка – уже в направлении башни – пролегла чуть поодаль, похоже, Кирши разминулся с поджигателями всего на несколько минут.

– Отлично. Снова покупать нового коня. – Кирши запрокинул голову и, закрыв глаза, выдохнул облачко пара.

– И плащ, – добавил Тирг.

– И плащ, – согласился Кирши и оглянулся.

Башня превратилась в огромный пылающий факел.






14

Красный дуб и красный конь




Василиса очнулась от того, что ворон клевал её волосы. Она так и лежала на льду неподалёку от зубастой проруби, из которой вынырнула. Со стоном Василиса села. Ресницы склеил иней, а руки и ноги были синими от холода. Ноги? Василиса уставилась на голые ступни. Куда делись её кроссовки? На снегу рядом валялись прохудившиеся постолы из тонкой кожи, напоминавшие два мешочка на шнуровке.

Люди, которые вытащили её из воды – Василиса огляделась, но никого не увидела, – не только бросили тут умирать, но и стащили её обувь вместе с носками?

– Спасибо, что хоть эти оставили, – простучала зубами Василиса, деревянными руками натягивая чужие вонючие постолы.

Еле шевеля пальцами, она попыталась разжечь на ладонях пламя, чтобы хоть немного согреться, но чары даже не подумали появляться. Василиса выругалась и поднялась на ноги. Из-за близости к Источнику резерв был полон, и магия поддерживала закоченевшее тело, не давая Василисе умереть от холода.

Ворон взвился в небо и упал наземь клубком, подкатившись к самым ногам. Отчего-то Василиса очень живо представила, как довольно ухмыляется Морена, наблюдая сейчас за ней.

– Надеюсь, я достаточно тебя развлекла, – проворчала Василиса, оборачиваясь к дубу, и крикнула: – А? Весело тебе было?!

Гнев пламенем пробежал по венам, разогревая кровь и возвращая пальцам розовый цвет. Но наружу так и не вырвался.

– Чтоб я ещё раз ввязалась в сделки с богами! Пошла ты! Пошли все вы! Ты могла просто вернуть меня! Просто… – Василисе не хватило воздуха, и она осеклась, сжав кулаки, тяжело дыша и с ненавистью глядя на Красный Дуб.

Дуб молчал, Морена если и слышала Василису, то так и не объявилась и не ответила на её проклятья. Чародейка с досадой топнула ногой и развернулась, стараясь взять себя в руки.

Нужно убираться отсюда, найти укрытие и согреться, пока резерв, поддерживающий в ней жизнь, не иссяк. Озеро окружал густой еловый лес. Василиса зажмурилась, пытаясь вспомнить карты, что заставлял её запоминать Беремир. Она знала, что где-то неподалёку от Источника должен быть город. Каждый год к Красному Дубу приходили тысячи паломников, чародеев и ведьм, и им всем нужно было где-то останавливаться. Но где именно? Картинка карты упорно ускользала из памяти. Так, ещё раз: Красный Дуб на озере, от озера идёт река на юго-восток… Река!

Василиса оглянулась. Город должен стоять на реке. Большинству городов нужны реки. По крайней мере, она на это надеялась. То есть если она пойдёт вдоль берега, то рано или поздно выйдет к поселению.

– И лучше пораньше, – пробормотала Василиса, надеясь, что резерва хватит на этот путь, подобрала с земли клубок и побрела к скованной льдом ленте реки, что, виляя, скрывалась в лесу.



Снег забивался в обувь и кусал за голые лодыжки. Тонкая рубашка с оторванным рукавом не спасала от мороза, и Василиса старалась двигаться быстро, чтобы немного разогнать кровь и приберечь резерв магии. Мысль о мучительной смерти от холода подгоняла и придавала сил.

Василиса не ошиблась. Вскоре лес закончился, и вырос высокий частокол, который с одной стороны уходил аж к середине реки, а с другой – подпирал высокий, поросший елями холм.

Городские ворота с двумя дозорными башнями были приветливо распахнуты, а часовые не обратили на Василису никакого внимания. Маленькие деревянные домики подпирали крутыми треугольными крышами землю, а над всеми ними в сердце города возвышался огромный, длинный и высокий дом. Он выглядел так, будто четыре дома, как шары снежной бабы, взгромоздили друг на друга. С двух верхних резных крыш за городом наблюдали деревянные головы то ли лошадей, то ли драконов – Василиса никак не могла рассмотреть издалека.

Прохожие, закутанные в плащи и меха, смотрели на Василису с подозрением, дети тыкали в неё пальцем, а матери прижимали их к себе и старались обойти чародейку подальше.

Резерв заканчивался, время поджимало. Василиса преградила путь первому встречному – мужику с мохнатой бородой и лысой головой в татуировках.

– Простите! Мне нужна помощь!

Мужик отшатнулся, недовольно гаркнул что-то на своём языке и прошёл мимо. Василиса решила попытать счастья у женщины с ребёнком. Та испуганно улыбнулась, замахала руками и, бормоча что-то очень похожее на извинения, ускорила шаг.

«Так, ладно. – Василиса лихорадочно соображала. – Надо отыскать трактир или что-то вроде. Согреться и придумать, что делать дальше».

Трактир нашёлся несколько улиц спустя – до Василисы донеслись звуки лютни, песни и запах жареного мяса. Но её выставили прежде, чем она успела переступить порог. Огромный усатый мужик ухватил её за рубашку и практически вышвырнул на улицу.

Василиса повалилась на землю.

– Да что с вами не так?! – крикнула она вслед мужику, который уже скрылся за дверью. – Мне просто нужно согреться! Чёртовы северяне!

У стены на земле сидел человек в лохмотьях, грязный и заросший бородой до самых глаз – такой густой, что невозможно было определить его возраст. Он следил за Василисой маленькими карими глазками и беззубо хихикал.

– А ты чего вылупился? – гаркнула Василиса, поднимаясь на ноги.

Улыбка с лица мужика никуда не делась, наоборот, стала ещё шире.

– Вольски цар? – проскрипел он, тыча пальцем в Василису. – Вольски цар?

Василиса нахмурилась, но кричать перестала.

– Я из Вольского Царства. Ты знаешь наш язык?

Бродяга зачмокал губами, глядя куда-то сквозь Василису, явно пытаясь понять, что она говорит. Потом показал на её голую руку и похлопал себя по плечу.

– Знак… страх. Э-э. Убрать. Плохой знак.

– Спасибо, конечно, у меня нет другой одежды!