Когда оживают Страхи
Часть 10 из 40 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Так что делать, господин?..
– Что?.. – переспросил хозяин дома. И решительно отрезал: – Действовать! К утру необходимы ответы. Любые. В случае провала придется действовать иначе. Но я хочу быть уверен! Делай, что хочешь. Одно условие – не убивать. В остальном можешь разгуляться.
– Да, господин! – радостно воскликнул визгливый. – Эй, парни, работаем! Воды! Приведите в чувство! И тащите провода. Сейчас пощекочем рыбку, пока я готовлю основное блюдо.
Сквозь щель между дверью и проемом повеяло таким злобным восторгом, что меня чуть не стошнило на роскошный ковер. Раздался плеск, звуки пощечин. А затем сухой треск, и крик, полный отчаяния, невыносимой боли, страха. И секунду спустя меня в полной мере окатило чужими эмоциями и ощущениями.
В чем основная проблема эмпатов? А в том, что мы зачастую путаем чужое и свое. Воспринимаем внешнее как внутреннее. Особенно когда целенаправленно и внимательно «прислушиваемся». Надо ли говорить, что я испытал не самые приятные секунды в своей жизни?.. И опомнился, лишь когда крик оборвался. Усилием воли я отключил поток восприятия, привалился к стене, потный и задыхающийся.
Словно издалека раздался повелительный голос:
– Постойте, идиоты! Опять отключился. И дверь забыли запереть. Или хотите, чтобы на вопли прибежали дети? Если такое случится, я вас скормлю рыбам!
– Простите, господин! Не углядели, – раболепно отозвался визгливый. – Парт, прикрой люк! Поживее!..
Раздалось недовольное ворчание, а затем тяжелые шаги. Свет, проникающий между крышкой люка и окантовкой, померк, пахнуло потом и немытым телом. Неведомый подручный схватился за рукоятку и потянул на себя. Но в этот момент я очнулся, взялся с другой стороны и уперся в пол ногами.
– Да что за… – пробормотали за дверью.
Я почувствовал, как дверь вновь дернулась. В воздухе повисла озадаченная пауза, в течение которой почти наяву послышался скрип несмазанных шестеренок в голове не слишком умного подручного. А затем входной люк ожидаемо попытались открыть наружу. И в эту секунду я резко дернул на себя, увлекая громилу вперед, а следом толкнул крышку обратно.
Раздался хруст и изумленный стон, когда металл встретился с черепом, шаркающие шаги, грохот падающего тела. Достав из кобуры револьвер, я неторопливо зашел внутрь и аккуратно прикрыл за собой дверь.
– Простите, что без спросу. Но обстоятельства исключительные и вопрос срочный.
Хотел сказать со спокойной иронией, но помимо воли в голосе проскользнула ярость. А оглядевшись и столкнувшись с ошеломленными взглядами, я скрипнул зубами и едва удержался от того, чтобы не начать убивать тотчас.
…Наверное, сие можно бы назвать пыточной. Дальняя часть небольшого зала ею и являлась: каменный пол, цепи, полки со страшноватыми ножами, клещами, пилами и сверлами, газовая горелка для прокаливания инструментов, провода, тянущиеся с потолка. И у стены под светом ламп стальное кресло, на коем сидел некто, отдаленно напоминающий моего друга Коула. Раздетый до пояса, мокрый, в ожогах и ранах, с окровавленной лысой головой и измочаленным ударами лицом.
Его руки были привязаны к подлокотникам стула, пальцы посинели, ногтей не хватало. Левый глаз совершенно заплыл, нос распух, губы раздулись. Грудь тяжело вздымалась и опадала. В воздухе клубился дымок, ноздри щекотала отвратительная смесь запахов паленой плоти, крови и испражнений.
Его мучители стояли тут же. Еще один громила, как тот, что сейчас валялся у моих ног. Тяжелый, грузный детина с пропитой страшноватой харей. И мелкий худой тип с крысиным лицом, что мелькнул в офисе Проныры. Ранее мы с ними уже сталкивались, когда эта компания пыталась напасть у порога собственного грота. Детина судорожно сжимал в кулаках провода, а мелкий отирал кровь грязной тряпкой с плаща и довольно скалился… так и замерли, когда я вошел.
Но больше меня взбесило то, что вторая часть комнаты утопала в роскоши: мягкий диван, кресла, письменный стол со светильником, бар с целой батареей бутылок и бокалов из тончайшего стекла. Рассчитано на комфорт, сделано так, чтобы хозяин грота мог со вкусом наблюдать за мучениями пленного и задавать правильные вопросы с удобством.
Этим хозяин грота и занимался. Восседал на диване в непринужденной позе, грел в руках стакан с ромом. А за спиной во тьме скрывался кто-то – смутный силуэт, чуть более темное пятно на фоне черноты.
Знакомые лица. Ожидаемо.
– Убью! – зло взревел тот амбал, коего я аккуратно усадил на пол. Бросил на меня бешеный взгляд, зажимая ладонью кровоточащий нос, и начал вставать.
Но я не собирался дожидаться, пока до меня доберутся, начнут ломать и крушить. Не собирался давать ни малейшего шанса этим ублюдкам. А ненависть, пожирающая изнутри, требовала хоть какой-то жертвы. И потому я вскинул револьвер и дважды выстрелил, затем метнул взгляд на остальных бандитов. Худой соображал быстро, ибо посерел от испуга, попятился. Но я безжалостно, с каким-то мстительным удовлетворением два раза нажал на курок.
Выстрелы показались оглушительными в замкнутом пространстве, а снопы пламени прорезали полумрак как ножи. Но когда звон в ушах поутих, раздались жалобные стоны и ругань, протяжный вой.
Мне приходилось убивать. Когда вопрос вставал ребром: я или враг, – у меня не возникало моральных терзаний и сомнений. И я мог быть безжалостен. Но кровь не любил и, если мог обойтись без нее, предпочитал не оставлять за спиной трупы. Грязь затягивает. И когда для человека чужие жизни становятся пустым звуком, кажется, такой сам теряет нечто чрезвычайно важное. То и дело встречал таких, с пустыми взглядами, лишенными огонька, – больше чудовищ, чем людей.
Но здесь и сейчас было чрезвычайно тяжело отказаться от идеи целиться в ноги, а не бить наповал. Глядя на избитого Коула, жаждалось карать и уничтожать. Но я сознавал, что боль, грызущая внутренности, порождена и мной самим. Ведь виноват. Не поторопился, не пошел сразу на помощь, успокоил совесть отговорками.
– Заткнулись, – ровным голосом приказал я бандитам. Направил револьвер в темноту, потом на хозяина грота. – Без резких движений.
– А-а-а… – взвыл щуплый подонок, зажимая пальцами хлещущую из бедра кровь. – Я тебя зарежу, тварь! Так и знай, найду и зарежу!.. С-сук…
– Догони сначала, отброс, – холодно обронил я. И вогнал пулю во вторую ногу. – Но еще одно слово, тварь, и не оставлю тебе шанса.
Мелкий урод взвыл. Больше попыток скалиться не предпринимал и затих, захлебнулся криком. А затем свернулся клубком прямо посреди лужи, состоящей из воды, крови и мочи. Рядом с ним угрюмо сопел второй амбал, сосредоточенно зажимая рану и глядя на кровь с немым изумлением. А третий потерял сознание от болевого шока.
Нащупав в кармане запасной барабан, я выбил использованный и одним заученным движением зарядил новый. И пусть в старом остался один патрон, но рисковать не хотелось.
– Развязать! – приказал я тому детине, что остался в сознании.
Доходило долго, но все же он сообразил. Охая, приподнялся и, отбросив оголенные провода, принялся распутывать узлы на веревках.
– Готово, – буркнул детина. – Только он в отключке. Дуэн хорошо обработал.
– Заткнись и подбери дружков. Оттащи в угол и свяжи.
Морщась и скрипя зубами, амбал выполнил приказанное. Дополнительно обезоружил себя и напарников, побросал пистолеты и ножи на середину комнаты. И за это я позволил ему перевязать приятелям раны тряпками, потом жестом приказал усесться там же и не мешать. Внешне тугодум, подручный мелкого ублюдка проявил несвойственную скорость мысли и понятливость. Уселся и, взяв кандалы с ближайшей полки, защелкнул у себя на запястьях.
– Вот теперь можно и поговорить, – пробормотал я. Повернулся к невольным зрителям и криво усмехнулся поверх дула револьвера, перепрыгивающего с одной цели на другую. – Правда, дядюшка?
Нолан сидел, вжавшись в спинку дивана. Разом побледневший, с крупными каплями пота на лбу и вытаращенными глазами. Слишком уж быстро все произошло, неожиданно. Но стоит отдать должное, пришел в себя быстро. И пусть испугался, но самообладания не потерял. Одарил меня недобрым взглядом, скривился.
Все такой же субтильный. С неприятным лицом и жидкими волосами, глазами, смахивающими на грязный лед, что прятались под массивными надбровьями. Производил бы жалкое впечатление, если бы не властность, окутывающая незримой аурой, флер злости да дорогая пижама с мягкими туфлями.
– Ормонд, – сказал, как выплюнул, родственник, продолжая тискать в руках стакан с ромом, – как ты посмел ворваться сюда? Да ранить людей… Это… это… неприемлемо… Я тебя…
– Дядя, – перебил я укоризненно, – выдохни, зрителей тут нет. Оставь представление для других. Ты прекрасно знаешь, зачем и почему я пришел.
– Но как…
– А как пробрался мимо охраны и врат, пусть останется маленьким секретом, – невольно копируя тон Талли, произнес я. – И поверь, я сумею уйти так же легко, как и вошел.
– Не надо бросать водяную пыль в глаза, – ядовито фыркнул Нолан Мак-Моран. – У меня полный грот охраны. И раз на то пошло, то ты сам пришел. Подозреваю, душа заболела, решил спасти дружка, мелкого торгаша. Или смекнул, что твои секреты в опасности. Не важно. Это лишь значит, что условия буду диктовать я.
– Ты кое-что забыл, дядя, – усмехнулся я.
– И что же? – поинтересовался родственник с сарказмом.
– Револьвер у меня, – улыбнулся я шире. И медленно, картинно взвел курок.
Услышав металлический щелчок, Нолан на миг замер и судорожно сглотнул, взгляд стал невидящим, пустым. Затем попытался обернуться на тень за спиной, но, поняв, что скрывающийся во мраке хранит безмолвие и не двигается, скрипнул зубами.
– Ты собираешься что-то делать? – требовательно спросил дядя через плечо.
– Нет, – глухо ответили из темноты.
– Заплачу втрое! – заявил Нолан. – Тебе хватит с лихвой. Обезоружь племянника, оглуши. Я не поскуплюсь.
– Нет, – вновь раздался хриплый голос, тень шевельнулась. – Я не твой ручной убийца.
– Проклятье на твою голову! Тряпка! – сплюнул дядя. Повернулся ко мне и, выдержав угрюмую паузу, сказал с ненавистью: – Ты не посмеешь, Ормонд. Ты пустышка! Блудный сын моего непутевого брата и потаскухи-простолюдинки. Отребье и бродяга, променявший честь семьи на невесть что, спутавшийся с такими же ублюдками. И зачем-то вернувшийся в неподходящий момент, чтобы отобрать у меня заслуженное. Признаться, в первый момент я искренне полагал, что набиваешь цену. Но, по-видимому, ты настолько глуп, что, верно, решил взять на себя бремя… Так вот, мальчик, я тебя огорчу. Настоящая власть и имя должны быть чем-то подкреплены. Как минимум деньгами, связями. Чего у тебя нет. И потому ты никто, а я кто-то.
Подождав, пока он выдохнется, я склонил голову, якобы обдумывая услышанное с глупой усмешкой на устах. А затем выстрелил в диван рядом с ним и вновь испытал легкое удовлетворение, глядя в испуганно расширившиеся глаза.
– Пожалуйста, не оскорбляй мою мать, и так натерпелась, – мягко попросил я. – Еще раз ляпнешь нечто подобное, и я сделаю дырку в тебе, а не в мебели. И знаешь что? Пуле плевать, есть ли у тебя деньги или нет. Это я как бродяга и отребье говорю. Ты умрешь, а я опять исчезну. Такие вот дела. Мы друг друга поняли?..
Теперь он приходил в себя несколько дольше. Но совладал с собой и едва заметно кивнул. Почти недрогнувшей рукой поднес стакан ко рту и сделал большой глоток.
Оставалось лишь восхититься выдержкой. Пафосный мерзавец, но нервы стальные.
– Хорошо, – наконец сказал Нолан. – Ты пришел за своим дружком? Так забирай, и проваливайте отсюда! Эту партию ты выиграл, Ормонд, признаю.
– Не так быстро, дядя, – спокойно сказал я.
– Что? – возмутился родственник, брызжа слюной. – Денег хочешь? Или крови?.. Чего?..
– Ответов, – коротко, но веско обронил я, прожигая его взглядом. – И поверь, я пойму, если начнешь лгать. А если откажешься говорить… что ж, у нас целая ночь впереди, а место вакантно.
И тут я красноречиво скосил глаза на стальное кресло, в коем сидел Проныра. Приятель, похоже, начал возвращаться из мира грез. Дыхание изменилось, сам слабо зашевелился. Как я и предполагал, истязали ради того, чтобы доставить как можно больше боли при минимуме повреждений. Однако же крови на нем изрядно, будто неумелые болги пытались заколоть свинью.
И именно кровь увидел дядя. Заляпанные алыми брызгами и слюнями стены, пол в багровых разводах. Увидел будто впервые, и побледнел чуть сильнее.
– Проклятое семя, – процедил Нолан. – Угрожаешь, Ормонд?
– Что ты? Бог с тобой. Если бы я угрожал, то пришел бы сюда с Рэйчил. Или Реганом. А так, предупреждаю.
– Если тронешь детей, ублюдок, тебе мира будет мало! Не спрячешься! Найду и порву на куски! Сгною!..
Вот теперь я его задел. Брат отца в порыве чувств раздавил стакан в руках, но не заметил, что порезался. Пошел пятнами, сжал кулаки и дернулся вперед, будто порвался прыгнуть и вцепиться в шею. Но наткнулся взглядом на дуло револьвера и пару секунд сидел неподвижно. А затем беспомощно откинулся назад и медленно выдохнул.
– Вот и хорошо, – мягко произнес я. Помедлил, собираясь с мыслями, и добавил: – Знаешь, я ведь не сомневался, что от тебя последует какая-то подлость. Что решишь припугнуть или подставить. Но предположить не мог, что подстроишь так ловко и хитро. Подослал сначала тех ублюдков, а потом и якобы спасителя. Спасителя, коего я знаю с детства, кому доверяю. Приглашу в дом, и там он сможет установить прослушивающее устройство. Вот так вы и узнали кое-что из моих намерений, о ключе, о том, что собираюсь навестить Мак-Молоуни. Узнали и решили сыграть свою игру. Но затем что-то пошло не так… да, Бран?..
Я поднял взгляд выше дядюшкиной головы и посмотрел на темное пятно в сумраке зала, расплывчатый человеческий силуэт. Улыбнулся и подмигнул. Ответом стало молчание в переплетении ярких струй противоречивых эмоций. Но тень шевельнулась, и раздался приглушенный, словно раздающийся через подушку голос:
– Ты прав, Орм. На приеме меня сбила с толку та певичка. А когда очнулся, ты уже исчез. План сводился к тому, чтобы забрать в условленном месте сумку со снаряжением, а затем проследить за тобой. И я пытался…
– Но не смог, – подхватил я. – Заплутал. Потом случайно вышел к сокровищнице Мак-Молоуни и решил: не пропадать же добру. Наверняка тебя снабдили нужными инструментами для взлома. Но пройти мимо следящих артефактов и пробраться в хранилище уметь надо, такому на флоте не учат.
– У меня весьма разносторонний опыт, – хрипло ответили из темноты. – Не одного тебя жизнь потрепала. Но ты не прав, я изначально предположил, что ключ может храниться там, решил попытать счастье вместо того, чтобы искать тебя. Определенно ошибся.
– Все равно браво, – хмыкнул я. – Артефакт не отыскал, но разжился эарами. Тоже неплохо. Вот только дядюшка хотел иного. И тогда ты вспомнил о Коуле, ведь я пару раз упоминал о моем доверенном агенте. Разыскал, предложил захватить. В надежде, что я отдал ключ ему для продажи. Но и тут вас постигла неудача.
– Верно, – раздался сухой ответ. Друг детства выдержал еще одну паузу и спросил: – Как ты догадался?
– На самом деле подозревал изначально, – пожал плечами я. – Просто верить не хотелось. Меня сразу насторожила слежка, едва я вышел от юриста, где объявляли решение о наследовании. И тогда я впервые увидел Мстителя, спрятавшись в одном из технических тоннелей. Во второй раз столкнулся в библиотеке университета, застал за похищением планов Лимба. И, наконец, я встретил тебя, спешащего на помощь, когда эти… хм… господа пытались сделать меня сговорчивее. Единственная ошибка – маску пустоты ты деактивировал поздновато. И хоть я был слегка помят, но некие подозрения закрались. Да и потом ты вел себя странно. И хотя умело играл эмоциями, но… прокол там, несуразность тут, постоянные флюиды Изнанки. Окончательно картинка сложилась, когда я увидел мелкого урода в офисе своего приятеля и проследил почти до самого грота дядюшки.
И вновь пауза. Звенящая, тревожная, наполненная противоречивыми эмоциями. Тень вновь дрогнула, двинулась вперед. Свет скользнул по плащу и широкополой шляпе, озарил грязные бинты, скрывающие лицо.