Когда наши миры сталкиваются

За ночь Кеннеди не нашла достаточно веской причины держаться от меня подальше. Когда она завернула за угол и увидела меня, мой уровень уверенности был на рекордно низком уровне. Я либо отвезу ее в школу, либо утоплю свои печали в бутылке текилы, которую украл из отцовской берлоги. Я благодарен, что все решилось в мою пользу. Чувствовать ее в своих объятиях – это самое близкое ощущение к беззаботности за всю мою жизнь.

— Грэм, мне все равно, что ты скажешь, потому что все это не имеет значения, — Кеннеди заполняет тишину, когда слова даются мне нелегко. Она улыбается мне, когда я держу ее на руках.

— Но у меня была речь, — умоляю я ее, в моем голосе явно слышится веселье.

Кеннеди спрыгивает с моих рук, помня о своей больной ноге.

— Я думала, ты захочешь поцеловать меня, но если у тебя есть речь... — Она смотрит на меня сквозь свои длинные густые ресницы. От ее улыбки мое сердце почти останавливается.

— Думаю, что речь может подождать, не так ли?

Я усаживаю ее на капот своей машины, заставляя неудержимо смеяться и быстро целую ее сладкие губы. Подсознательно меня тянет к ней. Уже одно это заставляет наш поцелуй углубляться до такой степени, что я готов взять ее прямо здесь, на подъездной дорожке у дома ее родителей. Сомневаюсь, что они это оценят.

С губ Кеннеди срывается стон, и я не могу удержаться. Я целую ее подбородок, пока не касаюсь мягкой кожи за ухом. Я знаю, что произойдет, прежде чем почувствую это под собственной кожей. Кеннеди вздрагивает, когда я отстраняюсь от нее. Девушка шлепает меня по груди, чувствуя себя смущенной, как всегда. Я вижу, как ее глаза расширяются от волнения. Она может говорить, что хочет, но ей нравится, когда я так делаю.

— Готова ехать в школу? — Я помогаю ей слезть с капота машины и открываю перед ней пассажирскую дверцу.

Кеннеди быстро устраивается поудобнее. Я бегу, чтобы схватить ее рюкзак и костыли с тротуара. Миссис Конрад стоит на крыльце и улыбается мне. Она знала, что я был здесь все это время. Я позвонил сегодня утром и сказал, что заберу Кеннеди вместо Вайолет. Она все устроила для меня. Я улыбнулся в ответ, и она одобрительно кивнула.

Кеннеди просматривает мой айпод в поисках чего-нибудь, что можно послушать, когда я сажусь в машину. Мне нравится, как двигаются ее губы, когда она читает песни. Девушка останавливается каждые несколько песен, как будто ее жизнь зависела от правильного выбора. Когда она выбирает песню, я улыбаюсь ей, как только в динамиках звучит песня.

— Что это за отвратительная улыбка, Блэк? — спрашивает Кеннеди, глядя на меня и ожидая ответа.

Мне нравится, когда она называет меня по фамилии. Из ее уст это звучит так естественно. Не так как у остальных девушки, которые делают это кокетливо, пытаясь привлечь мое внимание. Кеннеди уже завладела моим вниманием без особых усилий.

— Эта песня напоминает мне о тебе, — признаюсь я нервно. Может быть, на этот раз я сказал слишком много.

— Никогда ее не слышала. — Она хватает меня за руку, держа ее на коленях. С Амандой я всегда отстранялся в таких случаях. Не сегодня. Больше не будет никаких пряток.

— «Fix You» группы «Coldplay». Уверен, что ты слышала ее.

— Но почему он напоминает тебе обо мне?

— Слушай. — Я ободряюще сжимаю ее руку.

Я знаю, что моя жизнь не идеальна, хотя все остальные, кажется, считают, что это не так. Мой отец выбивает из меня дерьмо всякий раз, когда подворачивается возможность, так как я не мог защищаться. Вместо этого я принимаю каждый удар и каждую пощечину, потому что это избавит от боли мою маму. У нее не хватает смелости противостоять ему или уйти. Я беру на себя всю тяжесть наказания за нее. Никто не знает эту реальность, кроме Кеннеди. Она никогда не задает вопросов и не смотрит на меня с жалостью. Она исцеляет меня, когда я сломлен, прежде чем я даже понимаю, что мне это нужно.

Песня подходит к концу. В машине стоит леденящая кровь тишина. Кеннеди молча смотрит в окно, все еще крепко держа меня за руку. Я не знаю, о чем она думает и жду, пока она будет готова говорить.

— Так вот как ты на самом деле ко мне относишься? — Кеннеди поворачивается ко мне, как только мы въезжаем на парковку школы.

Место завалено нашими одноклассниками, занятыми разговорами о том, что произошло в выходные или о какой-то другой мирской теме. Я не обращаю ни на кого внимания, когда въезжаю на свое парковочное место и поворачиваюсь к ней лицом. Кеннеди поворачивается ко мне всем телом. Я не могу удержаться, чтобы не протянуть руку и не убрать прядь волос, которая всегда скользит по ее лицу.

— Боже, ты прекрасна, Кеннеди! Я никогда не устану смотреть на тебя. — Я улыбаюсь ей, когда она наклоняет голову, положив свою щеку идеально в мою руку. — И эта песня – именно то, что я чувствую к тебе.

Она на минуту задумывается над тем, что я сказал. Несколько раз оглядывает парковку, но ее взгляд всегда возвращается ко мне. Мы привлекаем внимание горстки людей, которые прислоняются к автомобилям поблизости. У нас с Кеннеди не было возможности обсудить, что произойдет, когда мы покинем убежище ее спальни. Мы просто оказались здесь.

— Тогда, наверное, нам надо с этим покончить, а? —говорит она, испуская слишком драматический вздох.

— Покончить с чем? — Я заглушаю машину и вытаскиваю ключи из замка зажигания.

— Не думай, что я войду в эту школу без тебя. Мне все равно, кто что скажет и, честно говоря, что еще может встать на нашем пути, что уже не вставало? — Кеннеди уверенно тянется на заднее сиденье за рюкзаком. Я выдергиваю его из ее рук прежде, чем она успеет прикоснуться к нему.

— Я могу нести его для тебя, — с готовностью предлагаю я в ответ на ее улыбку.

Кеннеди права. Никого не касается, что происходит. Единственное, что имеет значение – это мы двое.

«Тебе потребовалось очень много времени, чтобы понять это, тупица».

Кеннеди распахивает дверь. Я бегу к ней, чтобы помочь ей выбраться. Чувствую, как ребята поворачиваются к нам, как будто наблюдают за крушением поезда. Те, у кого хватает такта игнорировать нас, держатся лишь долю секунды. Их глаза быстро возвращаются к нам.

Я сосредотачиваюсь только на том, как кладу руку на поясницу Кеннеди, позволяя ей опуститься немного ниже, чем это необходимо. Это привлекает внимание группы девушек, стоящих в двух рядах от нас. Я слышу их драматические вздохи. Они шепчутся и смотрят в сторону Кеннеди. Как будто по сигналу группа разделяется, и Аманда, властелин колец и моя последняя ошибка, делает шаг вперед, прищурившись, как будто пытается поверить в то, что видит.

У каждого будет свое мнение о нас с Кеннеди. Раньше мне было не все равно, теперь же, когда веду ее через парковку, меня волнует только ее запах. Кокос и ваниль. Каждый раз, когда дует ветер, он атакует мои чувства, и я забываю обо всем. Что, черт возьми, на меня нашло? Я такая цыпочка.

Все смотрят на нас, пока мы идем в школу. Море студентов расступается, чтобы освободить для нас место. Я слышу шепот. Можно с уверенностью сказать, что мельница слухов начинает безудержно вращаться уже после пяти минут нашего прибытия.

Мы идем молча. Кеннеди напряжена. Я отказываюсь убирать руку с ее спины. Мы входим в коридор, где стоят наши шкафчики.

— Все смотрят на нас, не так ли? — застенчиво спрашивает Кеннеди, протягивая мне костыли, мешающие ей открыть замок.

— Они все, наверное, следят за тобой. Ты великолепно выглядишь, — шепчу я ей на ухо.

Кеннеди смотрит, как я бросаю ее книги на дно шкафчика.


— Должно быть, так. — Она смеется над моим заявлением, как будто это самая нелепая вещь, которую она когда-либо слышала. — Или это может быть как-то связано с тем, что их звездный бейсболист публично объявил, что он со мной?

— Я интересен всем, и не думаю, что ты вполне понимаешь, где ты находишься в пищевой цепочке этой средней школы.

Кеннеди постоянно говорит такие вещи. Если бы она только знала, что большинство парней в школе говорит о ней, она бы поняла, что не абсолютно незаметна.

— Мне бы очень хотелось обсудить это получше. Может, ты придешь, как только закончишь с тренировкой и все мне расскажешь? — Она подмигивает мне, пытаясь казаться расслабленной, когда я знаю, что она чертовски нервничает.

— Вы флиртуете со мной, мисс Конрад? — Я зажимаю девушку между собой и ее шкафчиком, положив руки по обе стороны от ее головы. Кеннеди подается вперед, оставляя несколько дюймов между нашими губами. Мы забываем, где мы находимся и что у нас есть аудитория. Наш мир возвращается к реальности из-за нежелательного отвлечения внимания.

— А ты шустрая, Кеннеди. Сразу же переключилась на Грэма после того, как закончила со мной, — кричит Крейг достаточно громко, чтобы остальные вокруг нас услышали. Его нападение было встречено несколькими смешками от нескольких человек.

Его ухмылка полна угрозы, и я стискиваю зубы. Крэйг напрашивается на драку, и я более чем готов подыграть ему.

— Прошу прощения? — защищается Кеннеди.

Думаю, меня она тоже защищает. Я горжусь тем, что она заговорила, но знаю, что ничего хорошего из этого не выйдет. Больше всего меня злит взгляд Крейга. Он ведет себя так, как будто пятничного вечера никогда не было, как будто это был просто кошмар для Кеннеди и меня. Синяки на его лице должны быть хорошим напоминанием о том, что это было на самом деле реально.

— Ты слышала меня, шлюха! — рычит Крейг.

Это все, что мне нужно услышать, прежде чем принять решение. Я поворачиваюсь и впечатываю кулак ему в лицо. Он отступает на несколько шагов, падая на ряд шкафчиков напротив нас. Мы привлекаем внимание всех, кто находится в пределах слышимости. Группа девушек вынуждена отступить, чтобы не мешать падению Крейга, создавая маленькую территорию паники. Девушки визжат, пара парней помогают Крейгу подняться с пола. Я оглядываю коридор, надеясь, что поблизости нет учителей. Никто ничего не скажет. Мой секрет в безопасности со всеми ними.

— Если ты еще хоть пальцем ее тронешь, — я указываю, на широко раскрывшую глаза Кеннеди, — или произнесешь ее имя, клянусь тебе, я переломаю твои гребаные ноги до такой степени, что ты не сможешь больше играть в бейсбол в любом колледже малой лиги, который ты планируешь посещать. Понятно?

Я хватаю Кеннеди за руку и веду ее по коридору прочь от него.

— Боже, Кеннеди, — я качаю головой, пытаясь успокоить свои безумные нервы. — Я должен вернуться и убить его.

— Его резкие слова стоило услышать, чтобы посмотреть, как ты его уложишь.

Кеннеди наклоняется, хватает мою руку и осматривает ее на предмет ссадин. Эта девушка заботится обо мне даже тогда, когда сама должна быть развалиной.

— Не беспокойся обо мне. Ты в порядке? — Я обхватываю ее лицо руками, всматриваясь в ее глаза в поисках слез, которые ожидаю увидеть.

— Я в порядке. А теперь поцелуй меня и иди в класс, — требует она. — Мы задерживаем людей в коридоре.

Я смотрю на шпионивших за нами и поворачиваюсь к ней.

— Ты собираешься меня поцеловать или нет? — ухмылка Кеннеди становится шире. Она знает, что делает. Кеннеди способна удивить меня при каждом удобном случае.

— Я собираюсь поцеловать тебя. Помни... пока ты не скажешь мне остановиться, — Я обнимаю ее, поднимая с пола, прежде чем прижаться губами к ее губам, как будто целовать ее – самое естественное для меня. Такое чувство, что мы делали это в течение многих лет по тому, как наши тела переплетаются друг с другом, словно созданы друг для друга.



Глава 37



Кеннеди



Я чувствую, как глаза ребят прожигают дыры в моем затылке. Игнорировать их легко, когда Грэм скользит языком по моей нижней губе. Когда он меня целует все остальное не имеет значения. Мой разум затуманен и не в состоянии воспринять какую-либо текучую мысль. Я знаю, что как только мы разорвем поцелуй, нас встретят с вопросами и критикой. Я странно спокойно отношусь к своему новому месту в этой школе.

Я всегда буду девушкой, которая беспокоится о том, что другие думают о ней. Вот почему я преуспеваю в школе. Я боюсь разочаровать своих родителей и учителей. Учеба стоит того, даже если она лишила меня какого-то социального статуса в школе. Если я подведу других, у меня начнется крапивница. Быть привязанной к смехотворным стандартам того, что другие считают лучшим для Грэма, будет трудно. Они поклоняются ему.

Пока не появился Грэм, я заботилась о том, чтобы все воспринимали меня. Я придерживалась того, что знала. Он открыл мне глаза на совершенно другой мир, мир, который я хочу понять и исследовать, пока не увижу все, что в нем есть. Этот парень каким-то образом сделал мою жизнь ярче. Все, что я думала, что знаю или во что верю, кажется устаревшим.

Я медленно отстраняюсь от Грэма и обнимаю его за талию, наши губы в сантиметре друг от друга.

— Ты же знаешь, что они все смотрят, верно? —говорю я с легким смущением.

— Это не важно, Кеннеди, — отвечает Грэм в мои волосы, прежде чем в последний раз поцеловать меня в лоб. Мы поворачиваемся, чтобы идти каждый в свою сторону, когда чувствую шлепок по заднице. Я вскрикиваю от удивления, оборачиваюсь и вижу Грэма, ухмыляющегося от уха до уха, отступающего по коридору с поднятыми руками в знак капитуляции. — Увидимся за обедом, Кен!

Первые два блока школы я прохожу, отвечая на вопросы. Хотя скорее это больше похоже на уклонение от них. Некоторые вопросы понятны, некоторые просты, но большинство из них звучат скорее как заявления, а не вопросы. Я слышу от «Что происходит между тобой и Грэмом?» да «Почему Грэм ударил Крейга?». Мое любимое выражение «У Грэма не может быть постоянной девушки». Постоянное напоминание об этом забавном факте раздражает. В какой-то момент учителям придется сказать всем, чтобы они оставили меня в покое. Я понимаю, почему у всех такое любопытство. Грэм – их альфа-самец, их король. Я для них – никто.

Никто не заслуживает ответов на эти вопросы и никого не касается, что происходит между Грэмом и мной, за исключением, может быть, одного человека, и, судя по выражению ее лица, она не рада за меня.

На лице Вайолет ярость и замешательство, когда она идет по коридору, практически сбивая с ног группу первокурсников, которые не убираются с ее пути достаточно быстро. Я выхожу со своего второго урока, когда она направляется ко мне. Крепко прижимаю книги к груди, как будто они могут защитить меня от ее гнева и пытаюсь улыбнуться подруге, но чувствую себя неловко. Я знаю, что у меня неприятности.

— Нам с тобой нужно серьезно поговорить!

Вайолет указывает на другую группу первокурсников, которые разделяют нас. Ее лицо красное от гнева. Я знаю, что должна ей хорошее объяснение. За два дня многое произошло. Очевидно, что мельница слухов работает исправно.