Когда мы надеемся
Часть 27 из 46 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Ты написал для меня песню? – тихо спросила я через несколько секунд.
Чжэ Ён зажмурился, словно надеясь сбежать от этого разговора, но затем кивнул. Бабочки у меня в животе сделали сальто.
– Можно послушать?
Открыв глаза, Чжэ Ён нерешительно скользнул взглядом по моему лицу:
– Ты ее уже слышала.
Я растерянно заморгала, и тогда он пояснил:
– Речь о песне, которую я начал писать в Нью-Буффало.
В памяти всплыл вечер годовщины смерти моих родителей. Чжэ Ён тогда решил спеть для меня. Его песня показалась мне такой мрачной… помню свою растерянность из-за того, что это случилось во время нашего маленького отпуска…
– Мне не нравился текст, и ты посоветовала писать о том, что приходит в голову, – продолжил Чжэ Ён. Щеки его залились легким румянцем. – Я… – Он откашлялся. – Что ж, ты довольно давно занимаешь большую часть моих мыслей.
Чжэ Ён снова и снова заставляет меня терять дар речи! Как ему это удается? Похоже, у него талант говорить то, что поражает меня в самое сердце!
– Значит, есть второй вариант песни, который я еще не слышала?
Чжэ Ён снова кивнул.
Я изобразила самый щенячий взгляд, на который только была способна, безмолвно умоляя дать мне послушать эту песню. Иначе я просто лопну от любопытства!
– Я никуда ее не перекидывал. Придется пойти ко мне в студию, и… – Заметив, что мой взгляд не изменился, Чжэ Ён хрипло рассмеялся.
– Еще вчера ты говорил о том, что хочешь показать мне свою студию! – воскликнула я.
– Вчера я не знал, что Мин Хо расскажет тебе о песне, – отозвался Чжэ Ён.
– Значит, теперь ты уже не хочешь мне ничего показывать?
– Отнюдь, – вздохнул он. – Не смотри на меня так, ты же знаешь, я не могу долго сопротивляться этому твоему взгляду.
Мин Хо у меня за спиной тихо рассмеялся, старательно маскируя смех под кашель. За последние несколько минут я успела забыть о его присутствии.
Меня распирало любопытство, поэтому я не спешила стирать с лица умоляющее выражение. Мне хотелось услышать эту песню, хотелось увидеть студию. Меня интересовало все, что связано с Чжэ Ёном. Однако в следующую секунду я вспомнила кое о чем еще:
– Мы все равно не сможем туда поехать. В здании наверняка полно народа. Если нас увидят…
– С тех пор как мы взяли перерыв, на этаже, где находятся наши студии, никого нет, – вмешался Мин Хо. – А уж вечером – так и подавно.
Я послала ему улыбку, отстраняясь от Чжэ Ёна.
– Значит, мы можем посмотреть студию Чжэ Ёна? – спросила я, обращаясь к Мин Хо.
Тот перевел взгляд на Чжэ Ёна и пожал плечами.
– Почему нет? Я частенько привожу в студию своих домочадцев, и по сей день об этом никто не знает.
Я с надеждой повернулась к Чжэ Ёну:
– Сколько еще мне придется умолять, прежде чем ты согласишься? Ты написал обо мне песню, это должно быть достаточным аргументом!
– Песня не то что… прямо о тебе, – ответил Чжэ Ён. – Ты была скорее источником вдохновения.
– Если ты пытаешься усмирить мое любопытство, то получается у тебя плохо.
Закрыв глаза, Чжэ Ён засмеялся и покачал головой.
– Я могу пойти с вами, если так вам будет спокойнее. Постою на стреме, – вставил Мин Хо. – Надо придумать предупреждающий сигнал… Совой там покричать или покурлыкать, как голубь…
Несколько секунд Чжэ Ён смотрел на него, а потом снова повернулся ко мне:
– Уверена, что хочешь туда поехать?
Интересно, он спрашивает потому, что не уверен, что мне это интересно, или потому, что чувствует то же, что и я, когда показываю кому-нибудь свои рисунки?
– Если ты не имеешь ничего против…
Чжэ Ён окинул меня задумчивым взглядом и покачал головой.
– Значит, сегодня мы поедем смотреть твою студию? – с улыбкой воскликнула я.
Заразившись моим энтузиазмом, Чжэ Ён улыбнулся в ответ:
– Да, сегодня нас ждет моя студия.
Глава 16
В Каннам мы поехали на машине Мин Хо. Я не отлипала от окна, с интересом осматривая округу. Каннам оказался сумасшедшим местом: много машин и еще больше – людей. Спешащие бизнесмены, прогуливающаяся по улицам молодежь, рекламные щиты, неоновые вывески, освещающие все вокруг… Жизнь здесь кипела.
Мин Хо припарковал машину на подземной стоянке звукозаписывающей компании. Чжэ Ён сидел рядом с ним, я – на заднем сиденье и смотрела в окно. Снаружи стеклянный небоскреб, находящийся в относительно тихой части района, не привлекал к себе особого внимания. Он ничем не отличался от других высоток, хотя Лив, наверное, не согласилась бы со мной. Я развеселилась, представив, какими глазами она бы смотрела на это здание.
Внутри небоскреб оказался таким же непримечательным, как и снаружи. Не знаю, чего именно я ожидала увидеть… но уж точно не обычное офисное здание, какое можно найти и в Чикаго!
На лифте мы поднялись на одиннадцатый этаж, потом дверцы распахнулись, являя взору длинный широкий коридор. На стенах висели обрамленные рамками обложки старых и новых альбомов NXT и фотографии группы. В остальном обстановка было довольно обезличенной.
Мин Хо уверенно направился вперед, минуя все двери, пока не остановился у одной в самом конце коридора. Потом шагнул в сторону, пропуская Чжэ Ёна вперед. Тот набрал на электронной панели замка длинную комбинацию цифр. Для меня оставалось загадкой, как ему удается запоминать все эти комбинации. В старшей школе мне с трудом удавалось запомнить код от своего шкафчика.
Студия оказалась куда меньше, чем я ожидала. Я представляла ее большой, с множеством музыкальных инструментов… Впрочем, кое-какие инструменты здесь и правда были – стояли у стола, который я уже не раз видела на фотографиях. Чжэ Ён включил компьютер, и два монитора загорелись.
Мин Хо расположился на маленьком диванчике у двери, а я замерла посреди помещения. Крутанулась на месте, оглядываясь. Возле дивана стопками лежали книги, стены были увешаны фотографиями: Чжэ Ён с семьей, с ребятами из группы, с неизвестными мне людьми… Здесь определенно было на что посмотреть. Как и в моей комнате.
Я неторопливо принялась изучать помещение и через некоторое время почувствовала на себе взгляд Чжэ Ёна. Он стоял у стола, положив руку на спинку стула, и ждал. Я тут же спросила себя: а вдруг студия является для него чем-то более личным, чем квартира? Интересно, сколько времени Чжэ Ён проводит в этом месте? Наверное, очень больно здесь находиться, зная, что музыку, которую ты пишешь, никто не услышит…
При этой мысли мое сердце болезненно сжалось. Пальцев на обеих руках не хватит, чтобы сосчитать, сколько раз слова Чжэ Ёна меня воодушевляли. О да, Чжэ Ён умеет обращаться со словами так, что они кажутся целительным бальзамом. Он знает, что сказать, и знает, какие чувства это вызовет у собеседника. Чжэ Ён такой талантливый, в нем столько энтузиазма, столько любви, которой он хочет поделиться с миром… Но вместо того, чтобы помогать другим, ему приходится скрывать свой дар в пределах этой студии.
Я в несколько шагов преодолела разделяющее нас с Чжэ Ёном расстояние, обняла его и тут же отстранилась, не дожидаясь, пока он обнимет меня в ответ. Чжэ Ён удивленно посмотрел на меня, но я не стала ничего объяснять. Да и что тут скажешь?
Чжэ Ён пододвинул мне стул, подождал, пока я сяду, и только потом потянулся к компьютерной мышке. Курсор залетал по экранам с такой скоростью, что мне с трудом удавалось следить за ним. Чжэ Ён открыл аудиоредактор и глубоко вздохнул.
– Ты не обязан делать это, если не хочешь, – тихо заметила я. Мин Хо наверняка слышал каждое сказанное мной слово, но шепот хотя бы создавал иллюзию конфиденциальности.
– Просто я боюсь, что песня тебе не понравится, – поморщился Чжэ Ён.
– Теперь ты понимаешь, что я чувствовала, когда показывала тебе свои рисунки? – Те два раза сердце у меня колотилось так сильно, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. – Но ты написал песню. Ты написал ее для меня. Даже если ты начнешь петь йодлем, аккомпанируя себе на металлическом треугольнике, я все равно буду считать эту песню лучшей на свете.
Мин Хо расхохотался во весь голос. Мы с Чжэ Ёном повернулись к нему, но он лишь отмахнулся:
– Не обращайте на меня внимания. Просто я представил, как Чжэ поет йодлем.
Он встал, потянулся и, оглянувшись на дверь, добавил:
– Мне надо заглянуть к себе в студию. Зовите, если понадоблюсь.
С этими словами Мин Хо скрылся в коридоре.
– Я думала, он тоже хочет послушать… – сказала я.
Мин Хо ушел очень внезапно, и слова про то, что ему нужно «заглянуть к себе студию», казались придуманной наспех отговоркой.
– Мин Хо понял, что в его присутствии мне будет неловко, – отозвался Чжэ Ён, снова поворачиваясь к экранам. – А может, ему и правда нужно зайти к себе в студию, кто знает?
Дождавшись, пока я тоже посмотрю на экран, Чжэ Ён, немного поколебавшись, нажал на кнопку «Play».
Эта версия песни начиналась тише, чем та, которую мне уже довелось слышать. Зазвучали басы, похожие на биение сердца, вскоре к ним присоединилось фортепиано, и я услышала голос, который был одновременно похож и не похож на голос Чжэ Ёна. Голос звучал сильно и в то же время так чувственно, словно шел из самого сердца.
Руки сразу покрылись мурашками. Я затаила дыхание, завороженно слушая песню и боясь пропустить хоть слово. Я не понимала, о чем Чжэ Ён поет, но мне казалось, будто я чувствую каждую вложенную в эту песню эмоцию, каждую мысль. Голос Чжэ Ёна зазвучал с новой силой. Музыка становилась все громче и громче, а потом внезапно затихла, и я услышала дыхание – такое громкое и учащенное, словно у спортсмена после марафона. Басы прозвучали в последний раз, и помещение погрузилось в тишину.
Я знала, что Чжэ Ён ждет моей реакции, но не могла сформулировать ни единой мысли. Эта песня показалась мне такой искренней и проникновенной, что к горлу подкатил комок. Следующие несколько минут прошли в полнейшей тишине. Потом Чжэ Ён осторожно повернул к себе стул, на котором я сидела, присел на корточки и посмотрел на меня.
Стоило мне открыть рот, как у меня вырвался смешок: я все еще не могла поверить в происходящее.
– Я не знаю, что сказать. У меня просто нет слов.
Чжэ Ён посмотрел на меня так, что стало ясно: мне и не нужно ничего говорить. Он по моим глазам понял, какие чувства вызвала во мне его песня. Чжэ Ён взял мою руку и поднес к губам. Казалось, его поцелуй прожег меня насквозь.
– О чем поется в этой песне? – тихо поинтересовалась я.
Чжэ Ён нервно потер затылок:
Чжэ Ён зажмурился, словно надеясь сбежать от этого разговора, но затем кивнул. Бабочки у меня в животе сделали сальто.
– Можно послушать?
Открыв глаза, Чжэ Ён нерешительно скользнул взглядом по моему лицу:
– Ты ее уже слышала.
Я растерянно заморгала, и тогда он пояснил:
– Речь о песне, которую я начал писать в Нью-Буффало.
В памяти всплыл вечер годовщины смерти моих родителей. Чжэ Ён тогда решил спеть для меня. Его песня показалась мне такой мрачной… помню свою растерянность из-за того, что это случилось во время нашего маленького отпуска…
– Мне не нравился текст, и ты посоветовала писать о том, что приходит в голову, – продолжил Чжэ Ён. Щеки его залились легким румянцем. – Я… – Он откашлялся. – Что ж, ты довольно давно занимаешь большую часть моих мыслей.
Чжэ Ён снова и снова заставляет меня терять дар речи! Как ему это удается? Похоже, у него талант говорить то, что поражает меня в самое сердце!
– Значит, есть второй вариант песни, который я еще не слышала?
Чжэ Ён снова кивнул.
Я изобразила самый щенячий взгляд, на который только была способна, безмолвно умоляя дать мне послушать эту песню. Иначе я просто лопну от любопытства!
– Я никуда ее не перекидывал. Придется пойти ко мне в студию, и… – Заметив, что мой взгляд не изменился, Чжэ Ён хрипло рассмеялся.
– Еще вчера ты говорил о том, что хочешь показать мне свою студию! – воскликнула я.
– Вчера я не знал, что Мин Хо расскажет тебе о песне, – отозвался Чжэ Ён.
– Значит, теперь ты уже не хочешь мне ничего показывать?
– Отнюдь, – вздохнул он. – Не смотри на меня так, ты же знаешь, я не могу долго сопротивляться этому твоему взгляду.
Мин Хо у меня за спиной тихо рассмеялся, старательно маскируя смех под кашель. За последние несколько минут я успела забыть о его присутствии.
Меня распирало любопытство, поэтому я не спешила стирать с лица умоляющее выражение. Мне хотелось услышать эту песню, хотелось увидеть студию. Меня интересовало все, что связано с Чжэ Ёном. Однако в следующую секунду я вспомнила кое о чем еще:
– Мы все равно не сможем туда поехать. В здании наверняка полно народа. Если нас увидят…
– С тех пор как мы взяли перерыв, на этаже, где находятся наши студии, никого нет, – вмешался Мин Хо. – А уж вечером – так и подавно.
Я послала ему улыбку, отстраняясь от Чжэ Ёна.
– Значит, мы можем посмотреть студию Чжэ Ёна? – спросила я, обращаясь к Мин Хо.
Тот перевел взгляд на Чжэ Ёна и пожал плечами.
– Почему нет? Я частенько привожу в студию своих домочадцев, и по сей день об этом никто не знает.
Я с надеждой повернулась к Чжэ Ёну:
– Сколько еще мне придется умолять, прежде чем ты согласишься? Ты написал обо мне песню, это должно быть достаточным аргументом!
– Песня не то что… прямо о тебе, – ответил Чжэ Ён. – Ты была скорее источником вдохновения.
– Если ты пытаешься усмирить мое любопытство, то получается у тебя плохо.
Закрыв глаза, Чжэ Ён засмеялся и покачал головой.
– Я могу пойти с вами, если так вам будет спокойнее. Постою на стреме, – вставил Мин Хо. – Надо придумать предупреждающий сигнал… Совой там покричать или покурлыкать, как голубь…
Несколько секунд Чжэ Ён смотрел на него, а потом снова повернулся ко мне:
– Уверена, что хочешь туда поехать?
Интересно, он спрашивает потому, что не уверен, что мне это интересно, или потому, что чувствует то же, что и я, когда показываю кому-нибудь свои рисунки?
– Если ты не имеешь ничего против…
Чжэ Ён окинул меня задумчивым взглядом и покачал головой.
– Значит, сегодня мы поедем смотреть твою студию? – с улыбкой воскликнула я.
Заразившись моим энтузиазмом, Чжэ Ён улыбнулся в ответ:
– Да, сегодня нас ждет моя студия.
Глава 16
В Каннам мы поехали на машине Мин Хо. Я не отлипала от окна, с интересом осматривая округу. Каннам оказался сумасшедшим местом: много машин и еще больше – людей. Спешащие бизнесмены, прогуливающаяся по улицам молодежь, рекламные щиты, неоновые вывески, освещающие все вокруг… Жизнь здесь кипела.
Мин Хо припарковал машину на подземной стоянке звукозаписывающей компании. Чжэ Ён сидел рядом с ним, я – на заднем сиденье и смотрела в окно. Снаружи стеклянный небоскреб, находящийся в относительно тихой части района, не привлекал к себе особого внимания. Он ничем не отличался от других высоток, хотя Лив, наверное, не согласилась бы со мной. Я развеселилась, представив, какими глазами она бы смотрела на это здание.
Внутри небоскреб оказался таким же непримечательным, как и снаружи. Не знаю, чего именно я ожидала увидеть… но уж точно не обычное офисное здание, какое можно найти и в Чикаго!
На лифте мы поднялись на одиннадцатый этаж, потом дверцы распахнулись, являя взору длинный широкий коридор. На стенах висели обрамленные рамками обложки старых и новых альбомов NXT и фотографии группы. В остальном обстановка было довольно обезличенной.
Мин Хо уверенно направился вперед, минуя все двери, пока не остановился у одной в самом конце коридора. Потом шагнул в сторону, пропуская Чжэ Ёна вперед. Тот набрал на электронной панели замка длинную комбинацию цифр. Для меня оставалось загадкой, как ему удается запоминать все эти комбинации. В старшей школе мне с трудом удавалось запомнить код от своего шкафчика.
Студия оказалась куда меньше, чем я ожидала. Я представляла ее большой, с множеством музыкальных инструментов… Впрочем, кое-какие инструменты здесь и правда были – стояли у стола, который я уже не раз видела на фотографиях. Чжэ Ён включил компьютер, и два монитора загорелись.
Мин Хо расположился на маленьком диванчике у двери, а я замерла посреди помещения. Крутанулась на месте, оглядываясь. Возле дивана стопками лежали книги, стены были увешаны фотографиями: Чжэ Ён с семьей, с ребятами из группы, с неизвестными мне людьми… Здесь определенно было на что посмотреть. Как и в моей комнате.
Я неторопливо принялась изучать помещение и через некоторое время почувствовала на себе взгляд Чжэ Ёна. Он стоял у стола, положив руку на спинку стула, и ждал. Я тут же спросила себя: а вдруг студия является для него чем-то более личным, чем квартира? Интересно, сколько времени Чжэ Ён проводит в этом месте? Наверное, очень больно здесь находиться, зная, что музыку, которую ты пишешь, никто не услышит…
При этой мысли мое сердце болезненно сжалось. Пальцев на обеих руках не хватит, чтобы сосчитать, сколько раз слова Чжэ Ёна меня воодушевляли. О да, Чжэ Ён умеет обращаться со словами так, что они кажутся целительным бальзамом. Он знает, что сказать, и знает, какие чувства это вызовет у собеседника. Чжэ Ён такой талантливый, в нем столько энтузиазма, столько любви, которой он хочет поделиться с миром… Но вместо того, чтобы помогать другим, ему приходится скрывать свой дар в пределах этой студии.
Я в несколько шагов преодолела разделяющее нас с Чжэ Ёном расстояние, обняла его и тут же отстранилась, не дожидаясь, пока он обнимет меня в ответ. Чжэ Ён удивленно посмотрел на меня, но я не стала ничего объяснять. Да и что тут скажешь?
Чжэ Ён пододвинул мне стул, подождал, пока я сяду, и только потом потянулся к компьютерной мышке. Курсор залетал по экранам с такой скоростью, что мне с трудом удавалось следить за ним. Чжэ Ён открыл аудиоредактор и глубоко вздохнул.
– Ты не обязан делать это, если не хочешь, – тихо заметила я. Мин Хо наверняка слышал каждое сказанное мной слово, но шепот хотя бы создавал иллюзию конфиденциальности.
– Просто я боюсь, что песня тебе не понравится, – поморщился Чжэ Ён.
– Теперь ты понимаешь, что я чувствовала, когда показывала тебе свои рисунки? – Те два раза сердце у меня колотилось так сильно, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. – Но ты написал песню. Ты написал ее для меня. Даже если ты начнешь петь йодлем, аккомпанируя себе на металлическом треугольнике, я все равно буду считать эту песню лучшей на свете.
Мин Хо расхохотался во весь голос. Мы с Чжэ Ёном повернулись к нему, но он лишь отмахнулся:
– Не обращайте на меня внимания. Просто я представил, как Чжэ поет йодлем.
Он встал, потянулся и, оглянувшись на дверь, добавил:
– Мне надо заглянуть к себе в студию. Зовите, если понадоблюсь.
С этими словами Мин Хо скрылся в коридоре.
– Я думала, он тоже хочет послушать… – сказала я.
Мин Хо ушел очень внезапно, и слова про то, что ему нужно «заглянуть к себе студию», казались придуманной наспех отговоркой.
– Мин Хо понял, что в его присутствии мне будет неловко, – отозвался Чжэ Ён, снова поворачиваясь к экранам. – А может, ему и правда нужно зайти к себе в студию, кто знает?
Дождавшись, пока я тоже посмотрю на экран, Чжэ Ён, немного поколебавшись, нажал на кнопку «Play».
Эта версия песни начиналась тише, чем та, которую мне уже довелось слышать. Зазвучали басы, похожие на биение сердца, вскоре к ним присоединилось фортепиано, и я услышала голос, который был одновременно похож и не похож на голос Чжэ Ёна. Голос звучал сильно и в то же время так чувственно, словно шел из самого сердца.
Руки сразу покрылись мурашками. Я затаила дыхание, завороженно слушая песню и боясь пропустить хоть слово. Я не понимала, о чем Чжэ Ён поет, но мне казалось, будто я чувствую каждую вложенную в эту песню эмоцию, каждую мысль. Голос Чжэ Ёна зазвучал с новой силой. Музыка становилась все громче и громче, а потом внезапно затихла, и я услышала дыхание – такое громкое и учащенное, словно у спортсмена после марафона. Басы прозвучали в последний раз, и помещение погрузилось в тишину.
Я знала, что Чжэ Ён ждет моей реакции, но не могла сформулировать ни единой мысли. Эта песня показалась мне такой искренней и проникновенной, что к горлу подкатил комок. Следующие несколько минут прошли в полнейшей тишине. Потом Чжэ Ён осторожно повернул к себе стул, на котором я сидела, присел на корточки и посмотрел на меня.
Стоило мне открыть рот, как у меня вырвался смешок: я все еще не могла поверить в происходящее.
– Я не знаю, что сказать. У меня просто нет слов.
Чжэ Ён посмотрел на меня так, что стало ясно: мне и не нужно ничего говорить. Он по моим глазам понял, какие чувства вызвала во мне его песня. Чжэ Ён взял мою руку и поднес к губам. Казалось, его поцелуй прожег меня насквозь.
– О чем поется в этой песне? – тихо поинтересовалась я.
Чжэ Ён нервно потер затылок: