Княжий человек

Воислав опять погрустнел: служить язычнику, убившему собственного брата, ему было не с руки. Тем более он когда-то давно приносил присягу именно Ярополку Святославичу, но теперь на попятную идти было поздно.

– С тобой мы всё порешили, но хочу я и с Вуефастом поговорить. Я тоже о нём много славного слышал. При тебе буду разговаривать, чтобы не думал, будто козни за твоей спиной чиню.

Вуефаст пришёл, поклонился с достоинством, принял кубок из рук Добрыни, осушил.

– Послушай, Вуефаст, сын Ольбарда, ты человек достойный и уважаемый, много славы стяжавший, разные страны повидал, хочу спросить у тебя: много ли доблести будет сражаться за земли, которые можем не удержать, но в сече погибнет много славных воинов. Воинов Руси княжьей!

– Воину погибнуть в сражении честь! – не задумываясь, ответил старый варяг. – Перуну люба кровавая сеча. Сам Святослав погиб в сече, зато помнить его будут нескончаемые поколения. Главное род свой сохранить, чтобы было кому после славу отцов стяжать.

– Однако славные воины пригодятся на своей земле, что им на чужой земле сгинуть? – с прищуром заметил дядя Владимира.

– Они не сгинут, а уйдут в Ирий к Перуну на крылатых конях. Воины должны воевать, ходить в походы: по морю или в степи – не важно, – безусловно ответил Вуефаст.

Добрыня не выглядел ни рассерженным, ни недовольным.

– Будь по-твоему, – согласился он и разлил вино по кубкам, провозгласил тост: – За ваш будущий поход! Пусть боги к вам будут благосклонны, в каких бы вы землях ни были.



– Добрыня этот хитёр, как лис, может нас запросто в размен пустить, подставить, если нужно ему будет, – сказал Воислав, когда они уже спускались с Горы.

– Но если мы присягнём Владимиру, на такое его дядька не решится, то будет совсем уж не по Правде поступить. Владимир за своих держится крепко.

– Это верно, – вынужден был признать батька обережников, – потому и князем стал.

– Но железом мы ещё позвеним, племянничек, чую я кровушку, чую. Не знаю только где. Может, в самом деле погибну я славной смертью, а не буду в постели дряхлеть.

– Будет с тебя, старший, об Ирии мечтать, ты мне ещё здесь нужен.

– Вот-вот, о чём и речь. Куда вы все без меня тут денетесь, цуцики бестолковые?

Воислав захохотал.

– Не знаю, как по мне, хоть и можно ждать любой пакости от Добрыни, но тянет меня в ту сторону. Нужно туда сплавать – и всё. Возможно, Бог мне это подсказывает.

– Если твой Бог этого хочет, то хорошо, значит, мы будем под его защитой, но руки на мечах всегда держать надо.

– Это само собой, я не отрок, дядя, – по-доброму отозвался Воислав.

– Кто вас, христиан, поймёт. Но перед походом всё равно напомни своему Богу о себе, жертву ему принеси, попроси, чтоб помог, если мы для него поплывём.

– Обязательно попрошу, – ухмыльнулся батька обережников.



Данила и Клек, недовольные от долбаной неизвестности и от того, что их оторвали от приятного занятия, нашли Путяту. Купец, набравшийся в зюзю, вроде как был даже рад, что Воислав стал человеком Добрыни. Обережники оставили его протрезветь до утра. Батька и кормчий вернулись заполночь, рассказывать ничего не стали, только обронили:

– Всё нормально, спите. Завтра, как все соберутся, объявим, как всё есть.

Две ладьи Путяты появились на рассвете, пришвартовались возле «Лебёдушки». Эти места купец специально «забронировал» по приезде.

– Здрав будете! – радостно закричал с носа Шибрида. – Какие у вас дела?

– Да уж дела, – ответил ему Клек. – Слезайте быстрей. Батька на совет зовёт.

На собрании присутствовали все обережники. Воислав им всё и рассказал: и про щедрое предложение Добрыни ещё весной в Новгороде, и про то, как он отказался от этого приглашения, а потом решил всё-таки согласиться, чтобы не рисковать в споре с Асбьёрном. И что теперь их решили всех отправить в Булгарию с особой миссией.



– Это что же, мы теперь станем княжьей Русью? – спросил Скорохват.

Данила, конечно, удивился, но не сильно: он предполагал что-то подобное с момента суда в Смоленске. Воислав после него переговорил обо всём со старшими обережниками, но остальных охранников в известность тогда не поставили. Но всё-таки, как классно разведка поставлена у Добрыни! «Лебёдушка» едва ли не первой из Новгорода в Киев пришла, а дядька Владимира уже всё знал. Опасный человек – если он про тебя всё знает, то и в любой момент за горло схватить может. Отчасти так и вышло.

– Русью? – спросил Воислав. – Нет. Присягать Владимиру буду только я, а там уж каждый пусть сам решает.

– А Путята что же? Тоже княжьим человеком станет? – спросил Ломята.

– Ты за меня не беспокойся, – ответил купец, он тоже присутствовал на совете. – Я как был в Словенской сотне, так и останусь. А уж если надо товар какой для князя привезти или человека хорошего – это всегда пожалуйста.

Жирославович довольно щурился, как обожравшийся сметаны кот. Такой большой толстый рыжий кот, добродушный, а тронь его миску с едой – все руки издерёт. По слухам ему выдали грамоту от имени князя, по которой он мог присоединиться к княжескому купеческому каравану, который пойдёт в Константинополь, не заплатив при этом положенной доли. К тому же Добрыня пообещал взять на себя содержание обережной ватаги Воислава – выходило, что вся охрана товаров достанется купцу на халяву. Ну и наверняка Путята выторговал какие-то привилегии, о которых даже своим не расскажет.

– Людей у нас маловато, – заявил Шибрида. – Если мы по княжьей службе поплывём, пусть выдаст хотя бы двух гридней в дорогу.


– Об этом спрошу, но не сейчас, а в месяц серпень, когда отплывать будем. Может, ещё встретим пару таких Мо́лодцев, – Воислав махнул в сторону Данилы.

Тот скромно потупился, остальные обережники засмеялись, но в смехе теперь было не пренебрежение к молодому отроку, а одобрение слов батьки: да, такие мо́лодцы нам пригодятся.

Данила про Болгарию, или Булгарию, читал, разумеется: Симеон Гордый, Битва под Доростолом и прочее. И побывать там, по правде говоря, было бы не менее интересно, чем в Константинополе. Вроде как именно в Булгарии Кирилл и Мефодий создали славянскую азбуку, а тамошние зодчие множество храмов и крепостей построили. Великое государство, словом, было, пока отец нынешнего киевского князя, великий Святослав, вместе с византийскими императорами основательно его не разорили. В итоге вся, как очень смутно помнил Данила, Булгария досталась Византии, но после очень долгой войны. Так что не видать Владимиру с Добрыней Дуная, но они-то об этом не знают.

– На этом совете наши тропинки расходятся, – объявил Воислав, – на две луны, как раз перед Праздником. Путята, у тебя всё готово?

– Ещё бы, полная уплата на весь сезон.

– Ну вот, каждый из вас, други, до серпеня может идти своей дорогой, куда ему любо. А пока, Вуефаст, доставай братину!

Ух ты, а вот это уже серьёзно. Из братины Данила пил только дважды: когда в Новгород приплыли и после боя на заимке.

Кормчий извлёк из мешка деревянное блюдо с красивыми резными ручками в виде оленьих рогов, наполнил мёдом, торжественно передал Воиславу, тот поднял её на уровень лба.

– За благой отдых, братья, чтобы мы с вами встретились на этом корабле в полном здравии.

Отпил, передал братину Вуефасту, тот тоже сделал глоток и отдал Шибриде.

Когда Данила попробовал мёд, то не чувствовал никакого отвращения, а наоборот, – странное единение с людьми, вроде бы чужими для него, но ставшими за долгий поход родными.

Отпив, он передал братину Будиму.





Глава 12

В гостях




Обережники после торжественного прощания с последующей попойкой стали на время свободными, но разлучаться не собирались. Кто-то, например Ломята, заключил новый договор с Путятой, пока тот будет торговать на Руси. Воислав так и вовсе поплыл на «Лебёдушке» до Вышгорода, а оттуда в Бродов, где у него имелись финансовые дела. Ну и Данила, не без умысла, напросился с ним за компанию, ведь где-то в тамошних лесах была его заветная полянка. А ещё в Бродове жил его друг – кузнец Вакула, которому Молодцов был очень многим обязан. Уладу он, разумеется, тоже взял с собой, не только чтобы не оставлять девушку в шумном Киеве, но и чтоб похвастаться перед Вакулой. Мол, видишь: твой друг не промах, какую женщину отхватил! Улада действительно могла стать объектом зависти, а вот что касается её статуса, Данила не решался называть её невестой или суженой, пока сам не определился со своим будущим. К счастью, волшебные слова «моя женщина» снимали все вопросы у любопытствующих и позволяли Уладе сохранить лицо.

Чтобы попасть в Вышгород, надо было подняться вверх по Днепру километров на десять и пройти где-то километр по одному из его рукавов. Там, на высоком холме, стоял любимый город княгини Ольги, насколько помнил Данила из истории. Вот уж действительно – высокая гора. Сейчас там заправлял боярин Блуд, но под присмотром людей Владимира, о нём тоже Молодцов читал много чего. Если вкратце, то был он редкой скотиной и предателем. Путята, который тоже имел дело с этим боярином, был полностью солидарен в этой оценке.

В Вышгороде разгрузились, затем купец остался на пристани, а «Лебёдушку» одолжил Воиславу, чтобы тот мог беспрепятственно доплыть до Бродова.

Обережники на ладье спустились вниз по Днепру на пяток километров, а затем поднялись вверх по Десне. Река петляла, как пьяный сноубордист, но Данила всё-таки узнал знакомые места, именно отсюда началось его прошлогоднее путешествие на «Лебёдушке».

Пришлось поработать вёслами против течения, но ещё до заката обережники достигли Бродова, стоящего, как и все здешние города, на холме.

На причале Воислав нанял повозку, нагрузил её несколькими мешками и отправился в путь, а с ним Вуефаст, братья-варяги и Данила с Уладой. «Лебёдушка» отправилась обратно, людей на ней осталось мало, но по течению идти – не велика тяжесть, а места кругом были спокойные.

Улада ехала на телеге, воины шли рядом – всё равно повозка тащилась со скоростью неторопливо идущего человека.

– А что в мешках? – решил поинтересоваться Данила; когда их складывали, звук раздавался нехарактерный. – Как будто камнями их набили?

– А сам как думаешь? – спросил старший брат-варяг.

– Не знаю, знал бы, не спрашивал.

– Руда, да не абы какая, а самая лучшая, из Вестфолда[1], – гордо ответил Шибрида.

Что такое Вестфолд, Данила уточнять не стал, наверное, город какой-нибудь.

– Для Вакулы, наверное?

– Ещё бы! Каждый кузнец будет рад нашей северной руде.

– Давно, выходит, Вакула с нашим батькой торгует?

– Давно? Не знаю, на моей памяти мы первый раз руду привозим.

– А где же тогда он до этого железо брал?

– У кого покупал, не знаю, а обычно как все – собирал на болоте.

Про такой способ Данила слышал, но его сейчас интересовало другое:

– Не, я имею в виду, чтобы совсем настоящую руду, какую из гор добывают.