Княжий человек

– Ну как, понял что-нибудь?

– Как вы это сделали? – шёпотом проговорил Данила, он даже не успел разглядеть прыжка, просто, бац – и меч уже у горла.

– Как, – передразнил Воислав и презрительно хмыкнул. – Где, как ты думаешь, твоя сила? В мече, в доспехах? Она здесь, – батька указал рукоятью меча себе на грудь. – И у тебя она тоже здесь, – крепкий узловатый палец ткнул Даниле в грудину. – Сделай себя сильнее здесь и станешь подлинно непобедимым. Изнутри всё идёт, вся крепость. Меч, копьё, стрелы – они только проводники, ведут твою волю туда, куда ты пожелаешь. Видел, как Шибрида с конями управляется?

– Ага, – только и смог вымолвить Молодцов.

– Вот так и меч, что конь боевой. Без коня воину тяжко, но он всё равно остаётся воином. Коли найдётся всадник достойный, и будет под ним скакун верный, направит он его на строй своих недругов, и будут они крушить врагов вместе, поскольку не сыскать тогда на свете друзей ближе. Не хватит воину силы – выбросит его конь из седла и ускачет прочь искать того, кто достоин. Понимаешь меня?

– Кажется, да.

– Так-то! Закали силу внутри себя, как кузнец заковывает сталь, и воля твоя станет оружием. Ты сам станешь оружием и будешь бить прежде, чем коснёшься железом. И страх врага будет бежать впереди твоего удара. Понял?

– Да!

– Нет, – Воислав улыбнулся, – ты не понял. Поймёшь – станешь великим воином, нет… как Бог положит.





* * *


В прошлый раз во время поединка Гуннара и Воислава присутствовал только княжий тиун. На этот раз Божий суд почтил своей персоной сам посадник. Асбьёрн расположился в специальном походном кресле под стать своему титулу, вокруг свита из ближников – всё как положено. Суд проходил недалеко от ярмарки на пыльном перекрёстке, дороги которого высушило майское солнце. Как всегда, поглазеть на поединок набежала уйма народу. Княжьи гридни расчистили круг шагов в двадцать в поперечнике. В противоположных сторонах встали лидеры судящихся – Воислав с Путятой и Гимли с родичами. Викинг сумел нанять тройку бойцов достойного уровня, за деньги, естественно. Судя по виду этой тройки – денег хватило совсем впритык, видимо, после смерти Гуннара Скряги у всего семейства наступили финансовые трудности. Никто из гридней или других матёрых бойцов не захотел добровольно встать на сторону Гимли. Может, не хотели проблем с посадником (а ну как ненароком убьют обережников), а может, опасались славы Воислава и могучего Добрыни.

Данила стоял рядом с варягами в полном боевом вооружении: кожаная куртка с нашитыми на неё редкими стальными бляшками, защитная шапка примерно той же конструкции. В руках копьё, такое же, как у Клека, Шибрида вооружился топориком на длинной рукояти. Мечи пока у всех висели в ножнах на бёдрах. Братья-варяги, облачённые в пластинчатые панцири, блестящие от жира, выглядели грозно и воинственно. Данила рядом с ними смотрелся куда как беднее. Зато никто в тройке противников не мог похвастать такими доспехами.

Основное оружие у противников было лёгким и рассчитанным на максимальную дистанцию, самое то для строевого боя. Это только в фильмах одна толпа с рёвом бежит на другую и все с ходу пихаются щит в щит. В реальности строевой бой – он умный, тем более до первой крови. Может, удастся сразу кого зацепить издали – считай, победа. Расклад трое против двоих почти гарантированный успех.

Асбьёрн не стал долго выжидать: как только воины обеих сторон подхватили щиты, он объявил начало боя.

Сошлись. Вернее, сблизились мелкими шажками. На дистанцию в полтора копья. Противники Данилы телосложением и оружием походили друг на друга как оловянные солдатики. На вид вроде бы викинги, а может, кривичи или чудь. Лишь у того, кто занимал место напротив Молодцова, из-под шлема выбивались жёлтые косицы, само лицо было трудно разглядеть. Данила про себя своего «визави» окрестил Блондином.

Поединщики Гимли решили не искушать судьбу – не стали с ходу бросаться на самое слабое звено бойцов Воислава (понятно, кто им был), а поступили стандартно – попытались обойти строй справа, зайти за правый, открытый, бок Клека. Обережники соответственно сместились. Оба строя закружили по пыльной дороге, словно два воина, выжидающие ошибки соперника.

Шибрида тонко свистнул, обережники выполнили домашнюю заготовку – разом качнулись на правую ногу, а затем сделали синхронный прыжок влево. Качнули маятник, прямо как боксёр, правда, боксёр один и соперник у него тоже один, а тут три пары опытных глаз.

Ставленники Гимли разгадали манёвр, но среагировали по-разному. Ближний к Даниле Блондин замешкался, Молодцов вытянулся, прикрывая голову щитом, ударил копьём в ноги. Противник отбил укол, но летевший в голову топор Шибриды уже не успевал. Спас его напарник, вовремя подставил щит. Хруст, треск – топор вошёл в деревянную основу по самый обух. Шибрида резко потянул на себя, и щит легко соскочил с руки противника. Если тот ожидал так вывести из равновесия варяга, то зря. Шибрида отлично контролировал себя и свою силу, даже топор не удалось сковать бесполезным теперь щитом. Мощный удар об утрамбованную почву, и оружие вновь готово к применению.

Поединщики слаженно перестроились, того, что остался без защиты, прикрыли двое воинов с боков.

«Э, ребятки, да вы в глухую оборону ушли. Плохо вас учили, обороной ни одно сражение не выиграть», – подумал Данила.

На самом деле его противников хорошо учили. С рёвом они все втроём прыгнули вправо, на Данилу. Он пусть и удивился, но отреагировал, как и отрабатывали: ушёл назад за спину Шибриды, подставляя под его удар того, кто вздумает продолжить атаку. Но как-то получилось, что перед ним остался только Блондин со своими косицами, другие два поединщика внезапно пропали из поля зрения.

Тот, с кого сдёрнули щит, швырнул в Шибриду копьё и, пока варяг отбивал удар, перекрыв себе обзор своим же щитом, с напарником резко ушёл вправо. И они вдвоём накинулись на Клека. Обережник не растерялся, а приветил поединщика, что заходил к нему с открытого бока, прямым уколом копья, одновременно принимая удар топора на щит. Остриё с треском пробило доски, но варяг уже успел отбросить копьё и выхватить меч. Попробовал достать недруга из-за щита ударом снизу вверх – поединщик едва успел отпрыгнуть, с усилием выдернув секиру. Клек слегка качнулся за ним и вдруг крутнулся юлой: взмах меча – и железко копья, нацеленное ему в ухо, упало на дорогу вместе с обрубком древка.

Пока его брат дрался при раскладе один к двум, Шибрида с Данилой вдвоём насели на вроде бы самого слабого противника. Варяг пробовал подранить его аккуратно, не калеча, а вот Молодцов бил со всей силы. Шибрида скосил глаза, крикнул:

– Один! – и нанеся последний удар, бросился на помощь брату.

Данила не растерялся: ткнул копьём, пока Блондин отбивался, выхватил меч, наискось полоснул по ногам…

Шибрида накинулся на поединщика без щита, одним прыжком оказался у него за спиной, махнул мечом. Враг заметил угрозу, стал разворачиваться, тогда-то его и настиг удар. Сперва клинок обрушился на металлические бляшки, нашитые на плече, вдавил их, погнул. Противник пошатнулся, но перестал разворачиваться, а варяг продолжил вести меч вперёд и вниз, и затем – резко к себе. На обратном ходу лезвие легко вспороло кожаный рукав на предплечье, рассекло мышцу под ним. Разрез сразу наполнился кровью, густые чёрные капли упали в пыль.

– Не боец! – крикнул один из гридней, судивших поединок, и вознамерился огреть бойца Гимли тупым концом копья на случай, если в горячке боя воин не почувствовал раны. Но воин сам опустил топор вниз и ушёл к зрителям.

Клек поздравил брата радостным возгласом и сам немедленно снёс верхнюю кромку щита своему противнику. Тот ошалело отпрыгнул назад, покрутил головой, глядя на приближающихся варягов. Оба они сбросили щиты и поигрывали мечами. Поединщик воздел секиру к небу и с рёвом бросился на них.

А Данила в это время разбирался с Блондином. Враг его оказался не столько квалифицированным, сколько собранным и внимательным, крепко знающим то, чему его обучили. Отбивался он грамотно, экономно, атаковал тоже правильно.

Данила, пользуясь преимуществом – секира против меча, – давил Блондина, стремился после удара загнать свой клинок за щит, в ноги или в лицо, тем самым пустить кровь и окончить бой. По сторонам смотреть, как там обстоят дела у друзей, он и думать забыл.

Вроде бы всё хорошо получалось, если бы не одна деталь – достать Блондина всё никак не выходило! По опыту рукопашки Молодцов хорошо знал, что вырубить ушедшего в глухую оборону оппонента крайне трудно. И тут после пары десятков ударов до него начало доходить, что его враг вообще-то куда выносливее.

Данила сделал перерыв в атакахи сам чуть не получил секирой в голову. Отклонился назад. Едва ушёл от удара в колено (Блондин пустил секиру по кругу), упал набок, перекувыркнулся. Щит, который приходилось держать за поперечную рукоять, здорово мешал, но Данила всё равно успел его прокатить и встать на колено. Закрыл щитом голову, приготовился встретить атаку. Блондин сделал один маленький шажок. Молодцов рванулся навстречу, в невероятной растяжке ударил мечом. Сильно, но бесхитростно. Почти. Бил Данила не на уровне ног – тогда противник мог подпрыгнуть и обрушиться сверху, – а на уровне таза. Блондин был вынужден блокировать удар, но всё-таки долбанул Молодцова в щит и тут же ушёл вправо, здраво рассудив, что переть в лоб на того, кто легко может посечь твои ноги, опасно, а вот обойти, зайти за спину – милое дело.

Это и Данила понимал: на принятие решения у него была доля секунды. На этот раз щит не помещал. В прошлом – или в будущем, как посмотреть, – Молодцов аж целых три месяца посещал филиппинские боевые единоборства. Там делали интересное упражнение – отжимались на кулаках, держа палку. Даниле пригодилось: не отпуская оружия, он кувыркнулся вперёд, встал на кулаки. Толчок, переворот – и вот он уже на ногах лицом к противнику. Тот явно не ожидал такого фортеля, вроде как даже публика отреагировала одобрительно.

Молодцов ощутил прилив ярости, но направленной не на врага. Это была холодная расчётливая злость от своей глупой ошибки, что не получается добить паренька, который слабее. Данила стиснул рукоять меча, сделал шаг. Он избрал предельно простую и от того эффективную тактику.

«Хрясь», – его меч погрузился на полпальца в щит Блондина. «Хрум», – сказали доски, когда Данила просёк их горизонтальным ударом. Удар, ещё удар, взмах – и снова меч выбивает щепки из защиты врага.


Блондин попробовал пойти вперёд, упредить удар. Данила легко отскочил в сторону, хлестнул наискось, по ноге. Блондин смог отбиться, качнулся вперёд и отшатнулся, увидев в опасной близости от своего лица остриё меча. Замер, гадая, куда придётся следующая атака.

А Молодцов демонстративно поиграл кистью: замах вверх, вниз – и со всех сил долбанул прямо в щит. Кстати вспомнились слова Воислава: «Главное оружие – это ты сам!»

И сразу после этих мыслей откуда-то возникли ещё силы, появилась твёрдая уверенность в себе, злость же, напротив, пропала. Осталось только желание побыстрее закончить это представление.

Блондин понял, к чему ведёт его противник, и бросился в безоглядную атаку. Должно быть, хотел хорошо выглядеть перед собравшимися смолянами. Авось не убьют.

Данила сместился чуть в сторону, принял летящую секиру мечом на древко, отвёл её от себя, довернул руку так, чтобы клинок застрял между вырезом лезвия и рукоятью топора. Рывок на себя с доворотом. Молодцов ударил ребром щита в бедро блондина (мог бы и чуть пониже врезать – сустав сломать, но пожалел). Нога противника подогнулась. Данила ударил щитом ещё, на этот раз прямо, самим умбоном, точно в темя. Подействовало даже сквозь шлем. Блондин клюнул носом, а обережник, лёгким поворотом кисти освободив меч, зашёл ему за спину, попутно слегка чиркнув лезвием по ляжке. Не сильно, но так, чтобы кровь потекла.

Данила вспомнил, что у них вообще-то групповой бой, осмотрелся. Двое варягов стояли над телом бойца Гимли (тот дышал вполне размеренно, но был без сознания) и сверкали довольными улыбками:

– Любо, Даниил, любо! – воскликнул Шибрида, в три шага преодолел разделяющее их расстояние, сграбастал в объятия и поднял к небу, как щенка. – Любо, Молодец! – засмеялся варяг.

– ЛЮБО! – раздалось очень уж мощно и совсем рядом.

Асбьёрн!

Посадник встал со своего «трона», довольно щурился. Его можно было понять: всё удалось разрешить без смертей, честь родовая осталась незапятнанна и никаких эксцессов, могущих помешать торговле, не произошло.

– Боги нашли правых, – торжественным мощным голосом объявил он. – Все обвинения с Путяты и его людей сняты. Гимли Щелчку надлежит выплатить одну гривну купцу за клевету и три гривны в княжью казну за справедливый суд. Кто вздумает искать мести после этого суда, ответит передо мной.

Сказал, как гвоздь вколотил. Правда, на один только ремонт ладей после поджога Путята потратил целых две гривны, но тут уж ничего не попишешь.





Глава 11

Русь




Покидая гостеприимный, в прямом и переносном смысле, город Смоленск, Данила был счастлив. Он чувствовал, что сделал какой-то важный шаг в овладении воинским искусством, и даже больше – что-то важное изменилось внутри. Но не успел он как следует предаться сладким чувствам, как осознал, с какой скоростью они двигаются вниз по Днепру. Ведь совсем скоро будет Киев, в котором он расстанется с Уладой! И ему придётся решать: остаться ли с друзьями или отправиться на поиски способа вернуться обратно в будущее – тяжкий выбор, который хотелось отложить на как можно больший срок. Но «Лебёдушка» стремительно скользила вниз по течению, и замедлить её не было никакой возможности.

Леса по берегам всё чаще разделяли вкрапления поселений, лугов или возделанных полей. По пути встречались целые рыбацкие флотилии, вытаскивавшие улов впору какому-нибудь морскому траулеру. И всё равно присутствие человека на этих огромных просторах было крайне малозаметно. Густые дубравы, зеленеющие на отвесных кручах берегов, не были тронуты ни топором плотника, ни костром земледельца на многие километры. Лишь изредка к Днепру подходил натоптанный шлях – в местах, где можно безопасно спуститься к реке и напоить коней. Собственно, каждый городок и строился на расстоянии поприща – одного дня пути, который можно было проделать водой или по тракту. В случае Днепра это расстояние составляло примерно двадцать пять – тридцать километров. Стремительная «Лебёдушка» порой проскакивала два таких городка, и гребцы на ней особо не утруждались. Две другие ладьи были не столь ходкими, но Путята, по своему обычаю, не стал их дожидаться. Оставил на них Шибриду, Жаворонка и Мала, наказал, где его в Киеве искать, и отправился на главном корабле.

Значили ли эти слова, что новгородский купец не отождествлял себя с Русью? И что тогда получается Русь? И кто такие варяги? Данила всё порывался расспросить об этом Воислава и Шибриду, но в последний момент робел. Вопрос всё-таки был очень личный, и, как обычно, не хотелось выставлять себя совсем уж дураком, не сведущим в местных нравах и порядках.

Намного обогнав свои ладьи и корабли других купцов, «Лебёдушка» пристала к берегу на ночлег перед последним переходом. Данила лежал вместе с Уладой под открытым небом. Палаток больше не ставили – тепло, лето вступило в свои права со всеми полагающимися ему атрибутами. Данила смотрел на небо, подложив руку под голову, и думал. Чистейший небосвод, густо усеянный мерцающими звёздами, отвлекал, глядя на него, казалось, вообще нельзя думать о чём-либо плохом. Но тяжкие мысли всё равно связывали обережника. Он обязан был принять решение.

Подходило к концу их удивительное путешествие, завтра они увидят стены Киева. Правда, Путята может поплыть дальше, а там Дикая Степь, пороги и печенеги за каждым кустом. Опасности, приключения. А ещё дальше – море и великий город Царьград-Константинополь. Но это всё потом, а сперва – Киев, где Даниле придётся попрощаться с Уладой.

«А что, если взять её с собой? – мелькнула шальная мысль. – Не туда, в Киев или Константинополь, а обратно, в моё время. Надо только отыскать полянку, узнать, как вернуться, и… А ведь можно будет и друзей с собой забрать: Клека, Шибриду, Воислава, таким крутым парням наверняка и в будущем найдётся работа. Но пока, в этом времени, точно надо взять с собой братьев-варягов, чтобы прогуляться до нужного места, а заодно встретиться и пообщаться с Кумарем и остальной компанией, что меня в рабство продала».

Данила представил, как он с варягами, в броне, с мечом, заходит в нищую деревеньку. Нет, убивать он никого не будет. Зачем? Просто вернёт долг. Почему-то теперь при мысли о встрече с Кумарем не возникало сладостного чувства скорого отмщения. Молодцову всего лишь хотелось показать тем деревенским охотникам, кем он стал и на что способен. Да и все эти мысли теперь казались мелкими и смешными, когда у Данилы появились цель, направление, в котором нужно думать и действовать. Но о будущем можно порассуждать потом, сейчас надо придумать, как всё организовать получше.

– Улада, Уладочка, – он ласково потряс девушку за плечо.

Та проснулась, будто и вовсе не спала, а ждала, когда её позовёт Данила. «А если и в самом деле ждала?» Молодцов не разговаривал с ней в последние дни, не знал, что сказать. А Улада молчала, как ей и положено, и не донимала мужчину лишними вопросами.

– Что такое, любый? – ткнулась она носиком в ушко.

– Киев скоро, я тебя привёз, как и обещал.

– Привёз, – проговорила Улада и замолчала, ждала продолжения.

– Теперь ты можешь идти, куда хочешь.

– Могу.

– А ты хочешь?

– Не знаю, нет, наверное. Молодец, с тобой мне так хорошо, так хорошо… Но ты ведь не возьмёшь меня в жёны?

– Думаешь, я тебе хорошим мужем буду?

– Ну, не в жёны так наложницей.

– Я так не могу, Улада, чтоб и жена, и наложница, да и не положено мне, я же вроде… христианин.

– Значит, не возьмёшь меня?