Клуб Мефисто
Часть 20 из 21 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Я так понимаю, в сочельник тоже произошло убийство. Убили другую женщину. И на месте преступления, на стене в спальне, были нарисованы точно такие же перевернутые кресты.
Мауре даже не пришлось ничего говорить: этот тип прочел ответ у нее на лице. Она почти физически ощутила, как глубоко проник в ее сознание его пытливый взгляд и как много ему там открылось.
– Мы могли бы обсудить и это, – предложил он. – Тем более что подробности по тому делу мне известны.
– Откуда? Кто вам рассказал?
– Люди, которым я доверяю.
Она недоверчиво усмехнулась:
– И доктор О’Доннелл из их числа?
– Любите вы ее или нет, однако же в своей области она человек авторитетный. Посмотрите, сколько трудов положила на серийных убийц. Научилась понимать этих субъектов.
– Говорят, она даже отождествляет себя с ними.
– В некотором смысле не без того. Она пытается проникнуть в их сознание. Заглянуть в каждый его потайной уголок.
В точности как сам Сансоне, только что пытавшийся пронзить Мауру насквозь своим взглядом.
– Чтобы понять чудовище, надо и самой быть чудовищем, – заметила Маура.
– Вы и в самом деле так считаете?
– Если иметь в виду Джойс О’Доннелл – да. Я так считаю.
Он наклонился к ней еще ближе, и голос его превратился во вкрадчивый шепот.
– Может, вы недолюбливаете Джойс исключительно по личным причинам?
– Личным?
– Ведь она много чего о вас знает. О ваших близких.
Маура не ответила, потрясенно глядя на собеседника.
– Она рассказывала нам об Амальтее, – признался он.
– У нее нет на это права.
– Ни для кого не секрет, что ваша мать в тюрьме. О преступлениях Амальтеи нам известно.
– Это моя личная жизнь…
– Да, и ваш личный демон. Понимаю.
– Вас-то, черт возьми, почему это интересует?
– Меня интересуете вы. Вы столкнулись лицом к лицу со злом. Вы видели его в глазах матери. И знаете, оно никуда не делось, оно у вас в крови. И вот что завораживает, доктор Айлз, – как это вы, возникшая из злого семени, и вдруг на стороне ангелов.
– Я на стороне науки и разума, господин Сансоне. Ангелы тут ни при чем.
– Ну хорошо, значит, в ангелов вы не верите. А в их соперников?
– Вы имеете в виду демонов? – Она усмехнулась. – Конечно же нет.
Некоторое время хозяин особняка смотрел на Мауру с едва уловимым разочарованием.
– Если, как вы сами говорите, ваша религия – наука и разум, как можно научно объяснить то, что случилось сегодня у меня в саду? И с той женщиной – в сочельник?
– Вы просите меня объяснить природу зла.
– Да.
– Я не могу. Наука – тоже. Просто зло существует.
Он кивнул:
– Совершенно верно. Оно просто существует и всегда было с нами. Некое реальное существо, живущее среди нас, преследующее нас. Выжидающее удобного случая насытиться. Многие не знают о нем и не узнают его, даже когда оно касается их, проходя по улице. – Говоря эту фразу, он перешел на шепот. На мгновение воцарилась тишина, и до слуха Мауры донеслись потрескивание дров в очаге и приглушенные голоса в соседней комнате. – Но вы другое дело, – прибавил он. – Вы видели зло своими собственными глазами.
– Я видела только то, что видят детективы по расследованию убийств.
– Я говорю не о повседневных преступлениях. Не о мужьях, убивающих жен, и не о поставщиках наркотиков, отстреливающих конкурентов. Я говорю о том, что вы видели в глазах своей матери. О вспышке. Искре. Не Божественной – дьявольской.
В дымоходе загудел воздух – от усилившейся тяги из очага взметнулось облачко пепла и тут же осело, наткнувшись на каминный экран. Пламя задрожало, словно испугавшись незримого вторжения незваного гостя. В комнате вдруг повеяло холодом, как будто из нее разом ушли все тепло и весь свет.
– Прекрасно понимаю, – сказал он, – почему вам не хочется говорить об Амальтее. Ужасно, когда есть такие родственники.
– Она не имеет ко мне ни малейшего отношения, – возразила Маура. – Не она воспитывала меня. И вообще о ее существовании я узнала лишь несколько месяцев назад.
– И все-таки для вас это опасная тема.
Она перехватила его взгляд:
– Мне действительно все равно.
– Странно, если вам и правда все равно.
– Грехи родителей не передаются нам по наследству. Как и добродетели.
– Иные наследственные черты бывают слишком ярко выражены, чтобы их не замечать. – Он указал на портрет над камином. – Шестнадцать поколений отделяют меня от этого человека. Но даже я не в силах избавиться от его наследия. Мне никогда не отмыться от того, что он содеял.
Маура поглядела на портрет. И снова ее поразило сходство между сидящим перед ней живым человеком и лицом на холсте.
– Вы говорили, эта картина – ценная фамильная реликвия.
– Не могу сказать, что я был рад ее унаследовать.
– Кто он?
– Монсеньор Антонино Сансоне. Портрет был написан в Венеции в тысяча пятьсот шестьдесят первом году. Когда монсеньор был в зените могущества. А можно сказать – в бездне безнравственности.
– Антонино Сансоне? Это же ваше имя!
– Я его прямой потомок.
Маура присмотрелась к портрету:
– Но ведь он же…
– Был священником. Вы это хотели сказать, верно?
– Да.
– На рассказы о нем может уйти вся ночь. Как-нибудь в другой раз. Скажу только, что Антонино не отличался благочестием. Он вытворял с другими людьми такое, что, без сомнения, повергло бы вас в ужас… – Он замолк. – Таким предком нельзя гордиться.
– И тем не менее в вашем доме висит его портрет.
– Как напоминание.
– О чем?
– Взгляните на него, доктор Айлз. Похож на меня, не правда ли?
– Даже страшно как.
– В сущности, мы с ним как братья. Поэтому он здесь и висит. Напоминает мне, что у зла человеческое лицо, и порой благообразное. Можно пройти мимо такого человека, заметить, как он вам улыбается, и при этом даже не догадываться, что он о вас думает. Вы можете сколько угодно всматриваться в его лицо и никогда не поймете, что на самом деле скрывается под маской. – Он наклонился к ней, и свет от камина заиграл на седых волосах, как на серебряном шлеме. – Они похожи на нас, доктор Айлз, – тихо проговорил он.
– Они? Вы говорите о них как об отдельном виде.
– Может, так и есть. Пережиток далекого прошлого. Все, что я знаю, – они не такие, как мы. И единственный способ их узнать – отслеживать то, что они творят. Идти по кровавым следам, прислушиваться к стонам и воплям. Искать то, что большинство полицейских в силу непомерной занятости просто не замечают, – присущий им стиль. На фоне отзвуков повседневных преступлений, обычных убийств мы видим точки наивысшего напряжения. Ищем следы чудовищ.
– Кто эти «мы»?
– Люди, собравшиеся здесь сегодня вечером.
– Ваши гости?
– Мы все верим, что зло не просто понятие. Оно реально и имеет физическое воплощение. У него есть лицо. – Он немного помолчал. – Каждый из нас хоть раз в жизни видел его во плоти.
Маура удивленно приподняла брови:
– Сатану?
– Называйте как хотите. – Он пожал плечами. – У него издревле было много имен. Люцифер, Абигор, Самаэль, Мастема. В каждой культуре у зла есть свое имя. Я и каждый из моих друзей сталкивались с ним лично. Мы видели его силу, и, признаться, нам страшно, доктор Айлз. – Он поймал ее взгляд. – А сегодня больше, чем когда бы то ни было.
– Так вы думаете, убийство в вашем саду…
Мауре даже не пришлось ничего говорить: этот тип прочел ответ у нее на лице. Она почти физически ощутила, как глубоко проник в ее сознание его пытливый взгляд и как много ему там открылось.
– Мы могли бы обсудить и это, – предложил он. – Тем более что подробности по тому делу мне известны.
– Откуда? Кто вам рассказал?
– Люди, которым я доверяю.
Она недоверчиво усмехнулась:
– И доктор О’Доннелл из их числа?
– Любите вы ее или нет, однако же в своей области она человек авторитетный. Посмотрите, сколько трудов положила на серийных убийц. Научилась понимать этих субъектов.
– Говорят, она даже отождествляет себя с ними.
– В некотором смысле не без того. Она пытается проникнуть в их сознание. Заглянуть в каждый его потайной уголок.
В точности как сам Сансоне, только что пытавшийся пронзить Мауру насквозь своим взглядом.
– Чтобы понять чудовище, надо и самой быть чудовищем, – заметила Маура.
– Вы и в самом деле так считаете?
– Если иметь в виду Джойс О’Доннелл – да. Я так считаю.
Он наклонился к ней еще ближе, и голос его превратился во вкрадчивый шепот.
– Может, вы недолюбливаете Джойс исключительно по личным причинам?
– Личным?
– Ведь она много чего о вас знает. О ваших близких.
Маура не ответила, потрясенно глядя на собеседника.
– Она рассказывала нам об Амальтее, – признался он.
– У нее нет на это права.
– Ни для кого не секрет, что ваша мать в тюрьме. О преступлениях Амальтеи нам известно.
– Это моя личная жизнь…
– Да, и ваш личный демон. Понимаю.
– Вас-то, черт возьми, почему это интересует?
– Меня интересуете вы. Вы столкнулись лицом к лицу со злом. Вы видели его в глазах матери. И знаете, оно никуда не делось, оно у вас в крови. И вот что завораживает, доктор Айлз, – как это вы, возникшая из злого семени, и вдруг на стороне ангелов.
– Я на стороне науки и разума, господин Сансоне. Ангелы тут ни при чем.
– Ну хорошо, значит, в ангелов вы не верите. А в их соперников?
– Вы имеете в виду демонов? – Она усмехнулась. – Конечно же нет.
Некоторое время хозяин особняка смотрел на Мауру с едва уловимым разочарованием.
– Если, как вы сами говорите, ваша религия – наука и разум, как можно научно объяснить то, что случилось сегодня у меня в саду? И с той женщиной – в сочельник?
– Вы просите меня объяснить природу зла.
– Да.
– Я не могу. Наука – тоже. Просто зло существует.
Он кивнул:
– Совершенно верно. Оно просто существует и всегда было с нами. Некое реальное существо, живущее среди нас, преследующее нас. Выжидающее удобного случая насытиться. Многие не знают о нем и не узнают его, даже когда оно касается их, проходя по улице. – Говоря эту фразу, он перешел на шепот. На мгновение воцарилась тишина, и до слуха Мауры донеслись потрескивание дров в очаге и приглушенные голоса в соседней комнате. – Но вы другое дело, – прибавил он. – Вы видели зло своими собственными глазами.
– Я видела только то, что видят детективы по расследованию убийств.
– Я говорю не о повседневных преступлениях. Не о мужьях, убивающих жен, и не о поставщиках наркотиков, отстреливающих конкурентов. Я говорю о том, что вы видели в глазах своей матери. О вспышке. Искре. Не Божественной – дьявольской.
В дымоходе загудел воздух – от усилившейся тяги из очага взметнулось облачко пепла и тут же осело, наткнувшись на каминный экран. Пламя задрожало, словно испугавшись незримого вторжения незваного гостя. В комнате вдруг повеяло холодом, как будто из нее разом ушли все тепло и весь свет.
– Прекрасно понимаю, – сказал он, – почему вам не хочется говорить об Амальтее. Ужасно, когда есть такие родственники.
– Она не имеет ко мне ни малейшего отношения, – возразила Маура. – Не она воспитывала меня. И вообще о ее существовании я узнала лишь несколько месяцев назад.
– И все-таки для вас это опасная тема.
Она перехватила его взгляд:
– Мне действительно все равно.
– Странно, если вам и правда все равно.
– Грехи родителей не передаются нам по наследству. Как и добродетели.
– Иные наследственные черты бывают слишком ярко выражены, чтобы их не замечать. – Он указал на портрет над камином. – Шестнадцать поколений отделяют меня от этого человека. Но даже я не в силах избавиться от его наследия. Мне никогда не отмыться от того, что он содеял.
Маура поглядела на портрет. И снова ее поразило сходство между сидящим перед ней живым человеком и лицом на холсте.
– Вы говорили, эта картина – ценная фамильная реликвия.
– Не могу сказать, что я был рад ее унаследовать.
– Кто он?
– Монсеньор Антонино Сансоне. Портрет был написан в Венеции в тысяча пятьсот шестьдесят первом году. Когда монсеньор был в зените могущества. А можно сказать – в бездне безнравственности.
– Антонино Сансоне? Это же ваше имя!
– Я его прямой потомок.
Маура присмотрелась к портрету:
– Но ведь он же…
– Был священником. Вы это хотели сказать, верно?
– Да.
– На рассказы о нем может уйти вся ночь. Как-нибудь в другой раз. Скажу только, что Антонино не отличался благочестием. Он вытворял с другими людьми такое, что, без сомнения, повергло бы вас в ужас… – Он замолк. – Таким предком нельзя гордиться.
– И тем не менее в вашем доме висит его портрет.
– Как напоминание.
– О чем?
– Взгляните на него, доктор Айлз. Похож на меня, не правда ли?
– Даже страшно как.
– В сущности, мы с ним как братья. Поэтому он здесь и висит. Напоминает мне, что у зла человеческое лицо, и порой благообразное. Можно пройти мимо такого человека, заметить, как он вам улыбается, и при этом даже не догадываться, что он о вас думает. Вы можете сколько угодно всматриваться в его лицо и никогда не поймете, что на самом деле скрывается под маской. – Он наклонился к ней, и свет от камина заиграл на седых волосах, как на серебряном шлеме. – Они похожи на нас, доктор Айлз, – тихо проговорил он.
– Они? Вы говорите о них как об отдельном виде.
– Может, так и есть. Пережиток далекого прошлого. Все, что я знаю, – они не такие, как мы. И единственный способ их узнать – отслеживать то, что они творят. Идти по кровавым следам, прислушиваться к стонам и воплям. Искать то, что большинство полицейских в силу непомерной занятости просто не замечают, – присущий им стиль. На фоне отзвуков повседневных преступлений, обычных убийств мы видим точки наивысшего напряжения. Ищем следы чудовищ.
– Кто эти «мы»?
– Люди, собравшиеся здесь сегодня вечером.
– Ваши гости?
– Мы все верим, что зло не просто понятие. Оно реально и имеет физическое воплощение. У него есть лицо. – Он немного помолчал. – Каждый из нас хоть раз в жизни видел его во плоти.
Маура удивленно приподняла брови:
– Сатану?
– Называйте как хотите. – Он пожал плечами. – У него издревле было много имен. Люцифер, Абигор, Самаэль, Мастема. В каждой культуре у зла есть свое имя. Я и каждый из моих друзей сталкивались с ним лично. Мы видели его силу, и, признаться, нам страшно, доктор Айлз. – Он поймал ее взгляд. – А сегодня больше, чем когда бы то ни было.
– Так вы думаете, убийство в вашем саду…