Кладбище домашних животных

«Только так, — думал он с неизъяснимым облегчением. — Как камень в почках, и все... и рассказывать об этом можно только у камина, сидя с друзьями, когда за окном темно, и поднимается ветер, и разговор заходит о необъяснимом. Таким рассказам грош цена».

Он съел яичницу. Поцеловал Рэчел и Гэджа. Поглядел, выходя, на белый бак с грязным бельем. Все было о’кей. Стояло по-летнему теплое спокойное утро, и все было о’кей. Он прошел мимо тропы, когда направлялся к гаражу, но ничего не случилось. Он не обращал внимания.

Все было о’кей, пока он не проехал десять миль, а потом его так затрясло, что он был вынужден свернуть с дороги и остановиться на пустынной утром площадке перед китайским ресторанчиком Синга недалеко от Медицинского центра восточного Мэна... где долх<но было лежать тело Паскоу. В центре, а не у Синга. Вик Паскоу больше не зайдет сюда отведать «мугу гай панг».

Дрожь сотрясала его тело. Луис ощущал полную беспомощность и ужас не от страха перед чем-то непостижимым, а от сознания, что он может лишиться рассудка. Он чувствовал себя так, словно голову ему сдавливала невидимая проволока.

— Не надо, — прошептал он. — Ну пожалуйста.

Он включил радио и наткнулся на Джоан Баэз, поющую об алмазах и ржавчине. Ее мягкий, холодный голос успокоил его, и, когда песня закончилась, он смог ехать дальше.

Войдя в лазарет, он поздоровался с Чарлтон и прямиком направился в ванную, уверенный, что у него ужасный вид. Ничего подобного. Под глазами были небольшие синяки, но этого не заметила даже Рэчел. Он смочил лицо холодной водой, пригладил волосы и вышел.

В его кабинете сидели Стив Мастертон и индиец-врач Сурендра Харду, которые пили кофе и просматривали карты «группы риска».

— Привет, Лу, — сказал Стив.

— Доброе утро.

— Надеюсь, сегодня не будет такого, как вчера, — сказал Сурендра.

— Да уж, мы все перенервничали.

— У Сурендры тоже были приключения этой ночью,— сказал Стив, ухмыляясь. — Расскажи ему.

Харду протер очки и улыбнулся.

— В час ночи двое парней притащили свою подружку. Она была совсем пьяная, отмечали начало учебы, понимаешь? Она оцарапала бедро довольно глубоко, но я сказал, что ничего страшного нет. Тогда она попросила перевязать, ну и я...

Сурендра нагнулся над воображаемым бедром. Луис тоже начал улыбаться, сообразив что произошло.

— Ну и, когда я нагнулся, она наблевала мне прямо на голову.

Мастертон прыснул, и Луис вслед за ним. Харду вежливо улыбался, как будто это случалось с ним тысячи раз в тысячах жизней.

— Сурендра, с какого часу ты здесь? — спросил Луис.

— С полуночи. Я уже закончил. Но я жду, когда ты меня отпустишь.

— Что ж, иди, — сказал Луис, пожимая его маленькую коричневую руку. — Иди домой спать.

— Мы уже почти просмотрели карты, — сказал Мастертон. — Благодари Бога, Сурендра.

— Воздержусь, — улыбаясь, ответил Харду. — Я ведь не христианин.

— Тогда спой «Харе Кришна» или что-нибудь такое.

— Всего хорошего, — сказал Харду, продолжая улыбаться, и вышел.

Луис и Стив какое-то время смотрели ему вслед, а потом поглядели друг на друга и рассмеялись. Для Луиса этот смех был просто необходим.

— Ну вот, с «группой риска», считай, покончили, — сказал Стив. — Теперь пора разобраться с наркоманами.





18




Когда в десять часов не явился агент фирмы по продаже лекарств, которого они ждали, он позвонил в регистратуру и запросил все сведения о Викторе Паскоу. После явился агент и вместо лекарств предложил Луису сезонный билет на игры «Новоанглийских патриотов» со скидкой.

— Нет, спасибо, — сказал Луис.

— Я и не ожидал, что вы согласитесь, — сказал агент и ушел.

Днем Луис сходил в закусочную и взял сэндвич с тунцом и коку. Он перекусил в кабинете, просматривая полученные документы Паскоу. Он искал какую-либо связь с собой или хотя бы с Северным Ладлоу, где находится Кладбище домашних животных... тщетно надеясь найти рациональное объяснение всему происшедшему. Может быть, этот парень вырос в Ладлоу — может, он даже похоронил в том месте собаку или кошку.

Он не смог обнаружить никакой связи. Паскоу был родом из Бергенфилда, штат Нью-Джерси и учился на инженера-электрика. В нескольких отпечатанных листках Луис не нашел ничего, касающегося себя.

Он допил коку, слушая, как соломинка скребет по дну стакана, и выбросил мусор в ведро. Ланч был легким, но он наелся. Чувства постепенно приходили в норму, ночной кошмар казался все более далеким и нереальным.


Он полистал записную книжку и опять позвонил. На этот раз ему был нужен морг Медицинского центра.

Когда его соединили с клерком, занимающимся патологией, он представился и сказал:

— У вас там наш студент, Виктор Паскоу...

— Нет, — сказал голос. — Его уже здесь нет.

У Луиса внутри все сжалось. Наконец он выдавил:

— Что?

— Его тело прошлой ночью увезли к родителям. Приехал парень из похоронной компании и забрал. Его увезли на «Дельте»,— зашуршали бумаги, — да, на «Дельте», рейс 109. А вы думали, что он сбежал на танцы?

— Да нет, — сказал Луис. — Я только... — Что «только»? Нельзя было думать об этом. Нужно забыть, стереть все из памяти. Новые вопросы могли лишь добавить неприятностей. — Я только удивился, что все так быстро, — закончил он наконец.

— Ну, его вскрыли еще вчера, — снова призрачное шуршание бумаг, — в три двадцать, доктор Ринсвик. Тем временем его отец оформил все документы. Думаю, тело прибыло в Ньюарк в два ночи.

— Ну что ж, тогда...

— Если только они не отправили его по ошибке куда-нибудь еще. Такое бывает, но не с «Дельтой». «Дельта» всегда аккуратна. У нас был парень, который утонул во время рыбалки в графстве Аростук, возле одного из городишек, которые обозначены далеко не на всех картах. Он перебрал пива и булькнул с лодки. Приятели двое суток вытаскивали его из этой глуши, и вы догадываетесь, во что он превратился. Потом его отослали домой в Грэнд-Фоллс, штат Миннесота, и ошиблись. Сначала он попал в Майами, потом в Де-Мойн, потом в Фарго в Северной Дакоте. Наконец кто-то смекнул, но к тому времени прошло уже три дня. Парень был черный, и вонял, как протухшая свинина. Шестерым носильщикам стало плохо.

Голос на другом конце провода рассмеялся.

Луис закрыл глаза и сказал:

— Хорошо, спасибо.

— Могу дать вам домашний телефон доктора Ринсвика, если хотите, но он по утрам обычно играет в гольф в Ороно.

— Нет, не надо, — Луис повесил трубку.

«Пора кончать с этим, — подумал он. — Когда тебе снился этот дурацкий сон, тело Паскоу лежало в Бергенфилде. И все, нечего больше об этом думать».

Пока он ехал домой, у него появилось очень простое объяснение грязных следов на постели.

Это единичный случай хождения во сне, вызванный нервным шоком от смерти студента на его глазах в первый же день работы.

Это объяснило все. Сон казался таким реальным потому, что большая часть его и было реальной, ворс ковра, роса, сухая ветка, оцарапавшая ему руку. Это объясняло и то, что Паскоу смог пройти через дверь, а он нет.

В голове у него встала картина, как Рэчел ночью сходит вниз и застает его колотящимся в закрытую дверь в попытке пройти сквозь нее. Эта мысль вызвала у него усмешку. Это само по себе уже плохо.

С помощью этой гипотезы он мог объяснить и причины столь странного сна — и сделал это с облегчением. Он отправился на Кладбище домашних животных из-за того, что оно было в его сознании связано с ближайшим по времени стрессом. Это была причина серьезной ссоры с женой... И еще, думал он с растущим чувством освобождения, связанная с первым постижением его дочерью идеи смерти, что в его подсознании как-то соединилось со смертью его первого пациента.

«Чертовски удачно я вернулся домой — даже не помню, как это произошло. Должно быть, дошел на автопилоте».

Действительно, удачно. Он представил, как просыпается возле могилы кота Смэки, растерянный, мокрый от росы и, возможно, обделавшийся от страха — а Рэчел ищет его.

Но все, с этим покончено.

«Вот и все, — подумал Луис с невероятным облегчением. — Слушай, а как же быть с тем, что он говорил, когда умирал?» — Но он быстро отогнал эту мысль.

Вечером, пока Рэчел гладила, а Элли с Гэджем сидели у телевизора, захваченные «Маппет-шоу», Луис сказал, что хочет пройтись подышать воздухом.

— Ты вернешься помочь мне уложить Гэджа? — спросила Рэчел, не поднимая глаз от утюга. — Ты же знаешь, он лучше засыпает с тобой.

— Конечно.

— Ты куда, папа? — спросила Элли, не отрываясь от телевизора, где миссис Пигги готовилась залепить в глаз Кермиту.

— Недалеко, дорогая.

— А-а.

Луис вышел.

Через пятнадцать минут он был на Кладбище домашних животных, с любопытством оглядываясь и борясь с сильным чувством «дежа вю». Он, без сомнения, был здесь ночью: табличка, обозначающая место последнего упокоения кота Смэки, была повалена. Он вспомнил, где во сне стояло привидение Паскоу и направился к валежнику.

Здесь ему не нравилось. От одного воспоминания о превращении этих мертвых деревьев в груду костей бросало в дрожь. Он заставил себя подойти и потрогать одно дерево. Сучок, на котором оно держалось, вдруг обломился, и Луис едва успел отскочить, прежде чем ствол придавил ему ногу.

Он прошелся вдоль валежника. С обеих сторон его ограждал непроходимый подлесок. Луис подумал, что пройти на ту сторону можно только преодолев эту кучу. Вокруг у самой земли стлались обильно разросшиеся заросли крапивы — Луис часто слышал похвальбы разных людей, якобы невосприимчивых к ней, но знал, что на самом деле таких почти нет. Дальше он заметил громадные и невероятно колючие кусты терновника.

Луис отошел назад, к центру кучи. Он смотрел на нее, засунув руки в карманы.

«Не хочешь ли попробовать перелезть через нее, а?