Кель. Девочка-убийца влюбилась

Щёлкнули дверцы, заработал кондиционер. Автомобиль тронулся.

– Я вас еле нашёл, – отметил Гобзема, выруливая вокруг палисадника, – В школе вас уже нет, дома тоже не было. Где вы бродили? Я уже думал «Перехват» объявлять.

Куратор был одет в щегольское светлое пальто до колен. Такие как раз входили в моду.

– Мы скрывались, – сказала Кель, – И ещё мы очень голодные.

– Это мне знакомо. Сейчас, ребятки, я вас отвезу в одно превосходное место.

– А может, мы лучше дома поедим? – предложил Барсучонок.

– Нельзя. Этот болван Багрымчик слил людям Самди твой адрес. Они могут тебя достать. Так что нужны радикальные меры.

– Как вы думаете, – Диана достала из внутреннего кармана пиджака солнцезащитные очки, – у вас получится провести моего друга в вашу ведомственную столовую?

– Я бы смог, но это бесполезно, – Гобзема даже не оглянулся на Барсучонка, – Там не кухня, а дрянь. Кормят, как на заводе. У нас все нормальные люди совсем не в столовой питаются.

– А где они обедают вместо столовой?

– Я вам сейчас всё покажу…

В колонках пульсировала абстрактная электронщина.

Диана прислушалась и поморщилась.

– Включи «Соломенных енотов».

– Я не знаю, кто это, – Гобзема поворачивал, – и у меня их нет в фонотеке.

Автомобиль остановился на светофоре.

Диана достала свежую кассету и протянула между креслами. Гобзема сделал возмущённое лицо, но взял.

Дальше ехали веселее. А Барсучонок только сейчас понял, насколько устал.

За окном мельтешили центральные улицы. Серебристый купол собора висел над домами, словно металлическое облачко.

– Вам ещё что-нибудь надо? – спросил Гобзема.

– Если останемся целы, купишь нам фикус, – сказала Кель, – Как в «Леоне».

– Это аглаонема, – подал голос Барсучонок.

– Кто?

– У Леона был не фикус, а аглаонема. У аглаомены листья не блестят, как у фикуса.

– Всё правильно, – Диана кивнула, – купишь нам аглаонему и запасной фикус.

– В твоём возрасте пора бы «Таксиста» смотреть, – заметил Гобзема, – «Леон» – он же совсем для детей.

Они поворачивали у серой глыбы бывшего Исполкома. На другой стороне улицы чернел облицованный гранитом Дом Детского Творчества.

Его построили в конце семидесятых, на последнем выдохе советской мечты. Большой, с конструктивистскими лентами окон и гранитной аркой на входе, он занимал половину квартала и словно соревновался с собором на другой стороне площади.

Внутри – лабиринт коридоров, старые паркетные полы, витражи на лестничных клетках. На первом этаже зимний сад, куда ведут замаскированные двери. Барсучонок бывал там – давно, ещё в младших классах, когда ходил на кружки.

– Сюда, – сказал Гобзема.

Они объехали квартал и остановились во внутреннем проулке. В забранных решётками окнах полуподвального этажа горели уютные круглые лампы.

С этой стороны Дома Детского Творчества Барсучонок никогда не был.

– Спускаемся, – сказал Гобзема.

Они оказались в полуподвальном сводчатым зале. Он был намного просторнее, чем казалось снаружи. Возле накрытых бежевым пластиком стен – круглые столики на затейливых чугунных ножках.

Играла тихая и невнятная музыка. За барной стойкой стояла суровая блондинка с мелированныи волосами. Одного взгляда на неё было достаточно, чтобы понять – всяких Соломенных Енотов здесь не включают.

Город за окнами казался совсем чёрным. И только из крайнего, третьего окна можно было разглядеть золотые огни на фасаде мэрии.

– Ребят, вы что будете есть? – спросил Гобзема.

– Барсук всеяден, – произнёс Барсучонок, – но предпочитает животную пишу.


– Мне то же самое, – сказала Кель.

– Значит, пиццу нам, – скомандовал Гобзема, – Большую и на всех.

Он с облегчением плюхнулся на стул. Потом поморщился, снял пальто и повесил на едва заметную вешалку.

– Надо вести себя по-человечески, – пояснил он, – раздеваться перед едой, как в Европе…

Под пальто у него была светлая рубашка с коротким рукавом и пятнистый галстук. Ни портупеи, ни кобуры.

Кель и Барсучонок пристроилась на диванчике.

– А тут всегда так пусто? – осведомился Барсучонок.

– Я за всех заплачу, не суетись, – произнёс Гобзема.

– Мне просто интересно, – Виктор потрогал доски стола, – Ну, доходность места, понимаете?

– А, это… – Гобзема огляделся, – Сегодня что-то пусто совсем… Тревога объявлена, всё либо по домам, либо на объектах. Нет, я понимал, что будет мало народа, но не думал, что мы будем одни… Так, ребята, подождите…

Он полез в карман пальто и достал мобильный телефон. Тогда они были огромные, дорогущие и антенну надо было вытягивать.

Гобзема вытянул антенну, попикал кнопками, нахмурился.

– Сигнала нет. Странно. Такое ощущение, что сотовая станция не отвечает.

Он поднялся.

– У вас есть второй телефон? – спросил он в сторону стойки.

Блондинка с мелированьем кивнула в коридорчик возле кухни. Гобзема пошёл туда.

Барсучонок, как мог бесшумно, поднялся и подошёл к стойке. Да, всё как он и думал. Первый телефон стоял здесь.

Виктор схватил трубку и поднёс к уху.

– Эй, положи! – сказала администраторша.

Вместо ответа Барсучонок очень непринуждённо достал из кармана Беретту.

– Не мешайте! – прошипел он.

– Да, не мешайте нам, – добавила Кель. Она целилась из-за стола.

Блондинка оставила на шаг и бросила взгляд в коридор. Гобзема как раз брал телефонную трубку. Она сглотнула и ничего не сказала.

В трубке щёлкнуло, появился второй канал. Было слышно, как пальцы нажимают на кнопки.

– Алло, двадцать второй вызывает Окружную!

– Окружной на связи, – сообщил хриплый бас, – Докладывайте.

– Объект К у меня. С ней её приятель. Я разрешил им ехать вместе, чтобы не внушить беспокойства.

– Правильное решение.

– Сейчас мы на втором Водопое. Хотя номер у тебя, наверное, и так видно. Жду дальнейших инструкций.

– Инструкции уже получены, от губернатора лично. Сворачивайте её!

– Но как?

– Как можно скорее!

– Я про то, куда тело девать. И что с её приятелем делать?

В трубке выругались.

– Сколько раз тебе говорить – не ломай код! Не забывай, ты на ерундовом, но задании!

– Прости, папа.

– Хватит извиняться. Сворачивает обоих, тела оставишь на Водопое или рядом. Наши заберут. По поводу…