Каторжанин

Но уже через пару десятков метров, наткнулся на маленькую группу японцев, которые, судя по всему, тоже собрались нанести визит в лавку с той же стороны. Солдатики, пригибаясь, быстро бежали вдоль забора, но, когда забахал пулемет, дружно остановились и растерянно принялись оглядываться.

— Это вам не за бананами на пальмы лазить… — вскидывая пистолет, злорадно процедил я.

Застучали хлесткие выстрелы.

Двое солдат сразу же рухнули в грязь, остальные заметались, но укрыться или сбежать не успели — я стрелял на ходу, но каждая пуля нашла свою цель — как уже говорил, штабс-ротмистр Любич, по-настоящему любил и умел только стрелять.

Наконец, бабахнув в последний раз, Маузер стал на затворную задержку, но к этому времени, я успел добежать к оставшимся в живых практически вплотную.

Истошно взвыл предпоследний, зажимая хлещущий из разрубленной шеи фонтан крови. Последний, пальнул в меня практически в упор, даже не успев приложиться к плечу, а когда понял, что промазал, с воинственным воплем, энергично отмахнулся винтовкой.

Но опять только сотряс воздух — я уже закрутился в вольте и усиливая удар движением бедер, всадил томагавк ему между лопаток, с хрустом перерубая позвоночник.

Честно говоря, сразу после попадания в тело штабс-ротмистра, я побаивался, что мое умение владеть холодным оружием окажутся ни к чему. В самом деле, начало двадцатого века, рулит огнестрельное оружие, а не разные там острые железяки. Но как очень скоро выяснилось, сильно ошибался — томагавком и шашкой я уже отправил в ад едва ли не больше косоглазых, чем из винтовки и пистолета. Думаю, клинок будет властвовать всегда, главное применять его ко времени и к месту.

Расправившись с солдатами, я перемахнул через забор фактории, быстро вбил обойму в магазин Маузера, спустил затвор с задержки и шмыгнул в магазин сквозь пустой дверной проем заднего выхода.

Майя и Мадина, сидели за перевернутым шкафом и отстреливались. К моему дикому удивлению, рядом с ними, палил из винтовки переводчик японец. Ничтоже сумняшеся, палил по своим, тщательно прицеливаясь, спокойно и методично.

Но до конца все рассмотреть, я так и не успел.

Видимо почувствовав взгляд, Мадина резко обернулась и выстрелила в меня из револьвера.

Каким-то чудом, успев шарахнуться в сторону, я заорал.

— Куда палишь, отставить!

Но девочка, все равно успела еще раз пальнуть, и только потом, одновременно обрадованно и перепугано, запищала:

— Я знала, знала, ты за нами придешь!

— Саша!.. — всхлипнула Майя, не отрываясь от своего Винчестера. — Ты…

— А кого ты еще ждала… — проворчал я, потирая ушибленное плечо. — Так, дамы и господа, прошу на выход. Уходим, пока японцы отвлеклись.

— С нами раненый, — предупредила девушка.

Я повел взглядом и только сейчас заметил в глубине торгового зала казака из сопровождения. Он хрипло стонал, привалившись спиной к стене, а на бинтах, которыми была перемотана его грудь, расплывалось большое красное пятно.

— Я его понесу! — переводчик метнулся к раненому. — Не переживайте, я смогу…

Но только закинул его на спину, как на улице треснуло несколько выстрелов, и прапорщик со стоном рухнул на пол.

— Черт… — я стянул с него казака и сразу понял, что тот уже мертвый; в затылке пузырилась кровью маленькая дырочка.

Японцу пуля попала в поясницу.

— Я заслужил… — растягивая губы в улыбке, прошептал он. — Заслужил…

— Хватит ныть. Идти сможешь? Ничего страшного, донесем как-нибудь…

— Нет! — прапорщик оттолкнул мою руку. — Я еще могу стрелять. Идите, дайте мне оправдаться перед собой…

И подтянул к себе за ремень винтовку.

Первым желанием было удержать

Я помедлил мгновение и подтолкнул сестер к выходу.

— Уходим…

Ушли не без проблем, на стрельбу стянулись едва ли не все уцелевшие в Александровске японцы. Пришлось на ходу отстреливаться и долго петлять улочками. Без ранений не обошлось, барон схлопотал в бедро, к счастью, по касательной, а айну пуля снесла мочку уха.

Расчетное время мы просрочили, я побаивался, что миноносец уже отчалил, но посудина все так же стояла на месте.

Четырехстволки на корме отрыли бешенный огонь, мы рванули к причалу, но только ступили на сходни, как с жалобным ойканьем споткнулась Мадина.

— Япона мать!!! — зарычал Лука, подхватил ее на руки и прикрывая собой, утащил на корабль.

Я дождался пока на миноносец взойдут остальные и только тогда взбежал на палубу.

— Давай, давай, заводись!!! — заорал интендант, зачем-то размахивая руками, словно ветряная мельница.


Миноносец дрогнул всем корпусом, из трубы повалил черный дым, за кормой вспенились буруны и мы, наконец, отошли от причала.

— Господи… — ноги разом перестали держать, и я с размаху сел на палубу. Но тут же вспомнил о ранении Мадины, вскочил, и понесся в корабельный лазарет, куда сразу унесли девочку, но наткнулся на Луку.

— Не ходи туда, Ляксандрыч… — великан загородил собой дверцу. — Тама твоя милая девицу осматривает.

— Сильно ее?

— Да нее-ет, — Лука смущенно промямлил. — Чутка задний филей… ну царапнуло. Так что сам понимаешь, не годится глазеть…

— Жопку попортило, что ли? Переживет, как-нить!

— Э-э-э, не скажи! — Лука умудренно погрозил мне пальцем. — Жопка для девиц — первостатейное дело!

— Баба без жопки — как без кунка! — авторитетно заявил Тайто, крутившийся рядом с великаном. Он намотал на раненое ухо простыню и теперь очень смахивал на какого-нибудь дикого аравийского бербера.

— Жопки — это да… — интендант подкрутил ус. — Эх, завалюсь-ка я во Владивостоке в заведение мадам Жужу. Дамы-с у нее, прям на загляденье…

— Дамы? — насторожился барон. — Бордель? И я с вами!

И мы все счастливо расхохотались.

Проблем с размещением на миноносце не возникло — в трюме уместились все, тем более, что от первоначального состава отряда осталось всего лишь две трети — потери оказались больше чем средние. Убедившись, что ранеными уже начали заниматься, я наведался в рубку к новоиспеченному капитану.

— Куда пойдем, Сергей Викторович?

— Думаю… — мичман солидно кашлянул в кулак. — Думаю, сразу во Владивосток. Угля хватит с головой, бункера полные.

— Расчетное время прибытия?

— Даем не более шестнадцати узлов… — Максаков поморщился. — Котлы ни к черту, не зря они на ремонт становились. Так что, четверо суток, не меньше, а то и больше. Это если не нарвемся на японские крейсера — они в проливе шныряют как у себя дома.

— Прикажите поднять японский флаг.

— Что вы такое говорите, Александр Христианович? — бурно возмутился мичман. — Корабль взят на приз, следовательно, должен идти под Андреевским флагом. Правда у нас его нет, но я распоряжусь соорудить из подручных материалов.

— А зачем тогда вы приказывали переодеться в японскую форму людям на палубе? — возразил я.

— Ну… — Максаков смутился. — В горячке. Есть правила, которые нарушать нельзя, на этом флот и стоит.

— И пусть стоит. Ваша же задача, — резко оборвал я его, — ваша задача дойти до Владивостока и сохранить корабль с личным составом. А нарушение правил считайте военной хитростью, за которую отвечать буду я, а не вы. Стоило огород городить, чтобы геройски потопнуть в бою с какой-нить японской бронированной лоханкой?

— Но…

— Никаких «но».

Вправив мичманцу мозги, я прямым ходом направился разбираться с засевшими в кубриках японцами.

С матросами разобрались быстро, хватило нескольких ударов кувалды по переборке и очереди из Гочкиса в образовавшуюся щель. А вот с офицерами получилось сложнее и проще одновременно. Самураи благополучно угробили сами себя. Когда взломали дверь, выяснилось, что все трое выпустили себе кишки.

— Вот же народец… — с досадой ругнулся Лука. — Ни себе ни людям, засрали весь кубрик своим дерьмом…

С пленными поступили незатейливо — попросту столкнули за борт, а следом спасательный плотик. Пусть косоглазых их самурайский боженька выручает, а я умываю руки.

Попробовал наведаться к Майе, но она меня отправила восвояси — потому что полным ходом оперировала раненых. Зато Мадина, страдальчески охая и хлюпая носом, по страшному секрету поведала, что ей царапнуло левое полупопие. И что ей совершенно не больно, но очень и очень обидно.

Посочувствовав девушке, я пошлялся по посудине, тяпнул арманьяка и направился к Максакову учиться править миноносцем. Но чувствовал себя совершенно изнеможенным, засыпал на ходу, поэтому быстро свалил из рубки, чтобы хотя бы часок отдохнуть. Но заснуть не смог и отправился мыться в корабельный душ — за ночь так в кровище изгваздался, что на себя было страшно смотреть — упырь-упырем. Свиньин к этому времени наведался в местную баталерку и снабдил меня чистым бельем с матросской японской форменкой, на удивление, прямо по размеру — видать у японцев не только карлы водятся.

Ступил под огненно-горячие, тугие струи воды и даже замычал от наслаждения. Мылся долго и удовольствием, выдраил себя до скрипа, а только начал обтираться полотенцем, как в душевую ворвался айн.

Выпучив от усердия глаза Тайто зачастил:

— Отец, тот что лодка наш ведет, говорит, что япона навстречу идет, тебя шибко-шибко звать!

— Блядь, этого еще не хватало… — наспех натянув на мокрое тело одежду, я помчался на капитанский мостик.

— Дымы! — Мичман ткнул рукой по носу миноносца. — Идут встречным курсом. Расстояние — около четырех миль. Наших здесь нет, значит японцы. Как минимум — бронепалубный крейсер, а может и не один. Скорее всего, нас тоже уже заметили.

— Сбежать сможем?

Максаков покачал головой.

— Если решат догонять — догонят. Мы тащимся на четырнадцати узлах — их бронепалубники дают — двадцать пять. Догонят и потопят даже в наших территориальных водах. Но это если они уже знают, что мы угнали «Котаку». Могут следовать просто по своим делам и на нас не обратят внимания.

— Идем прежним курсом… — после коротко раздумья приказал я. — Вряд ли они знают, что миноносец угнан. Радиосвязи на Сахалине у них нет. На кораблях тоже почти нет. А телеграф мы качественно вывели из строя. К тому же слишком мало времени прошло. Но если…