Каторжанин

От злости даже скулы свело.

Но как? Где прокололись? Хотя в недостатке мозгов косоглазых точно не обвинишь. Стоило только тщательно досмотреть багаж — все, приехали.

То, что компрометирующие материалы попали в руки к косоглазым — это неприятно, но не особо страшно — все дублировано и второй пакет компры, еще более подробный, остался у меня. Но капитана надо выручать. Шлепнут ведь и даже не поморщатся, плевали косоглазые на все эти мирные договора. И барона не пощадят. А перед смертью вытянут всю информацию — на это японцы тоже мастера. Или уже вытянули, что вернее.

Увы, при достаточно тщательном и последовательно подходе, разговорить можно любого. Отдельные исключения только подтверждают правило. За всю мою средневековую эпопею таких исключений было всего несколько, но там почти во всех случаях причиной стойкости был религиозный фанатизм.

Так что, надо исходить из того, что косоглазые уже в подробностях знают, кто им в тылу устраивает кузькину мать. Все наши планы им тоже досконально известны. И меры уже приняты.

Если гражданских они перехватить не смогут, те уже успели уйти далеко на север, да и зачем они самураям, то нам… нам теперь деваться некуда. Скорее всего, все пути уже перекрыты или вот-вот будут перекрыты. К примеру, перебросить морем пару батальонов с юга Сахалина на север, чтобы перерезать нам дорогу — вопрос всего пары суток. Благо посудин у японцев хватает.

Вот только самураи даже не подозревают, что мы сейчас стоим прямо у них под боком. Я и сам еще пару дней назад не собирался идти на Александровск, решение возникло совершенно спонтанно. И это может дать нам неплохие шансы. Но дорога открывается только в Россию.

— Сергей Викторович, сколько людей влезет в эту «Какаку»?

— «Котака», миноносец называется «Котака», — машинально поправил мичман. — Сравнительно много, весь наш отряд в полном составе, если без лошадей. Но придется пихать в трюм как селедку в бочку.

— А на пароход?

— На пароход — тысячи полторы, без особых проблем, — Максаков еще раз посмотрел на причал и удивленно заметил. — Кстати, он не японский — принадлежность вообще непонятная. Но тогда зачем он здесь? Подрядили кого-то или что-то перевезти? Может пленных собираются в Россию вернуть? А зачем вы спрашиваете?

— Угонять будем.

— Угонять? — мичман вытаращил на меня глаза. — Это, конечно, можно. Но команду где взять?

— Здесь в остроге, сидят ваши моряки с «Новика», забыли? Около тридцати-сорока человек. А еще с вами трое. Хватит на миноносец?

— Этого даже много, на «Котаке» команда всего человек тридцать… — мичман задумался и уже не обращая на меня внимания, забубнил себе под нос. — Машины — компаунд, тройного расширения, со мной же Стерненок, а он как раз механик, должен справиться, десять человек на котлы… остальных на орудия, а я за штурвал… Так… максимальный ход у него узлов семнадцать, а до нашего берега миль пятьдесят, так что, если не спохватятся, успеем проскочить в бухту Де-Кастри или к Николаевску… Можно прямо во Владивосток рвануть… да за такое, мне Анну на шею повесят или даже Георгия! Эх, знала бы маменька, на что я иду ради России-матушки…

«А могут и погоны сорвать… — подумал я про себя. — Ну да ладно, мичман, мечтай, мечтай, это не вредно, а даже полезно…»

Остаток дня прошел в наблюдениях — я нарисовал схему Александровска, нанес на нее места базирования самураев с маршрутами патрулей. План операции тоже уже сложился, осталось только дождаться отряды Собакина и Кошкина.

На стоянку вернулся, уже когда стало темнеть. Костры разводить запретил, так что ужинали в сухомятку. Попутно поделился планами со Свиньиным, Петуховым и Серьгой.

— Сами понимаете, нас уже никуда не пропустят. Можно малыми отрядами прорываться, но этот вариант тоже сопряжен с большими сложностями. Так что, дорога одна — в Россию. При правильном расчете и малой толике везения все должно получится.

— Верить-то, я верю, что получится… — интендант озадаченно покрутил головой. — Верю во все, к чему вы прикладываете свою руку, Александр Христианович. Но могут возникнуть проблемы и немалые. Ежели разобьем японцев, да еще угоним у них военную посудину, после заключения мирного договора, мы, собственно, положим, простите, большой и толстый хер, на слово государя. А за сие, по головке не погладят. Пока резвимся на Сахалине, с нас особого спросу нет, а как в Россию вернемся, там сразу и предъявят, ибо макаки жаловаться будут.

— Дык, японы тоже ложили большой и толстый… — пробурчал Серьга. — Нас-то они шли драконить уже после того, как бумажки подмахнуты были. Так шта, будем пихать обезянам в гузно, пока из ушей не полезет.

— Вы как хотите, — влез Петухов. — А я за войну. А там хоть трава не расти. Думаю, начальство разберется и даже наградит! Тут весь флот ничего сделать не смог, а мы целый… как там его, миноноситель приведем!

— Миноносец, — поправил его мичман. — Но я тоже согласен. Доведу, можете не беспокоится. Главное, чтобы исправен был.

— Им об одном, а они о другом, — с досадой бросил интендант. — Смотри, ерои какие. Хотя… семь бед — один ответ. Я не против, Александр Христианович. Собственно, выбора у нас особого нет. Идти некуда, только домой.

Личный состав, как только услышал про Россию, ответил единодушным согласием.

— Куда угодно, тока подальше от косорылых, — ответил за всех Яков Зыбин, после смерти Наумова возглавивший казаков. — А домой оно всегда сподручней. Опять же, людей ослобоним, святое дело. Может и моя Матрена с Ванюшкой здесь томятся… — он зло повел усом. — А так нам все одно, ты тока веди, Ляксандрыч.

— Так тому и быть…

Майя и Мадина на совете не присутствовали, им я все рассказал уже перед сном.

— Увы, Сахалин придется покинуть. Позже можно вернуться, если захотите, после того, как все уложится, думаю, где-то через пару месяцев, когда японцы окончательно отдадут России северную часть острова. Правда… сначала надо уйти…

— С тобой куда угодно, — сонно пискнула Мадина из-под одеяла. — Но пообещай, что покажешь мне весь мир…

— В Россию — так в Россию, — спокойно поддержала Майя сестру. — И я сразу отдам Мад в пансион благородных девиц. А там ее быстро научат дисциплине.

— Я тебя сама отдам, — пробурчала Мадина. — Замуж за дядю Сашу. Он тогда меня точно в обиду не даст. Отплачутся кошке мышкины слезки.

— А ну замолчи! — вспылила Майя.

— Сама замолчи! Я уже взрослая!

— Тихо, тихо, хватит ругаться… — я обнял и прижал к себе сестер. — Спите, завтра тяжелый день…

Майя удобно устроилась у меня на плече и почти сразу заснула, но еще через несколько мгновений, я почувствовал легкое прикосновение губ к щеке.

И сам того не хотя, повернул голову и ответил.


В предыдущей жизни у меня было много женщин; многих я любил, многие любили меня, но, черт побери, этот невинный поцелуй показался мне слаще, чем с любой из них…

«Неужто, наконец. прошибло? — удивился я. — Или… просто бабы давно не было?»

Ответа как всегда не нашел, но решил никуда не спешить. В пятнадцатом веке долго держался, не давая себя окрутить, да и тут еще поглядим. Опять же, здесь тоже разные там баронессы и графини присутствуют в ассортименте. В общем, посмотрим, время все расставит на свои места.

Сам спал недолго, всего пару часов. Но этот сон, очень неожиданно принес ответы на все те вопросы, что мучали меня уже очень долго. Хотя… скорее всего, это был обычный кошмар.

Только закрыл глаза, как куда-то стремительно полетел, полыхнула череда сполохов, очень похожих на рябь электронный помех и неожиданно обнаружил себя в мягком удобном кресле, посередине небольшой комнаты, очень похожей на кабинет психотерапевта. Сам то я в таком отродясь не был, но в фильмах нечто подобное видел. Из приоткрытого окна вкусно пахло сиренью, рядом на небольшом столике мерно покачивался метроном, напротив стояло пустое кресло, а вот самого доктора почему-то не было.

— Что за… — я по инерции попытался встать, но не смог и заорал уже не сдерживаясь. — Что за шуточки?

— Смею уверить, никто с вами не шутит, но вы сами…

— Что «я сам»? — я повертел головой по сторонам и снова никого не обнаружил. Абсолютно лишенный эмоций голос звучал откуда-то сверху и одновременно ниоткуда.

— Вы и есть шутка… — мягко пояснил неизвестный собеседник. — Хотя более верным был бы другой термин.

— И чья же? — я почему-то обиделся.

— Мы не знаем. Увы, природа явлений подобных вашему, не поддается изучению даже нам, — в голосе промелькнуло едва заметное удивление. — Она априори не изучаемая.

— Это кому «нам»?

— Есть несколько привычных для людей терминов, которыми можно нас назвать, но ни один из них не будет уместен в данном случае.

— Хорошо, вы сказали, что предпочли бы другое название, — я лихорадочно пытался понять: сплю я или банально свихнулся.

— Вирус, — коротко пояснил неизвестный. — Вы и вам подобные — вирусы. Вирусы в программе. А вот эти вирусы, как раз и являются результатом какой-то злой шутки. Хотя более верное определение — результат неизвестного парадокса, очень похожего на злую шутку.

— То есть… — мне сразу вспомнился фильм «Матрица». — Наша жизнь — это не более чем симуляция?

— Конечно — нет, — снова возразил голос. — Вы живете в абсолютной реальности. Просто во вселенной, используем такое определение, хотя и оно не совсем верно, существует строгая система множества временных потоков, очень похожая на компьютерную программу. Но вот вы и вам подобные, почему-то напрочь отказываетесь существовать в одной реальности и мало того, что скачете по другим, так еще вносите хаос в логическое развитие событий. Сначала мы пробовали бороться, но очень скоро поняли, что это бесполезно, так как природа парадокса совершенно неизвестна и не поддается никакой регулировке. Взамен удаленного вируса приходят тысячи.

— То есть, задавать вопрос: «почему я» — бесполезно?

— Да, мы не сможем ответить на это вопрос. Вирусы… простите, парадоксы, имеют совершенно различные личностные характеристики.

— И как долго это будет происходить? Ну… как долго мне, гм, скакать по эпохам?

— Увы, тоже неизвестно. Система явления не поддается классификации. Возможно — вечно, возможно — нет. Рано или поздно все заканчивается. Но… — в голосе проскользнула откровенная издевка, — тут же начинается заново.

— Спасибо, очень обнадеживает, — я тоже не удержался от ерничества. — А с чего бы вы вдруг удумали со мной пообщаться? Снизошли, так сказать?

— Это тоже парадокс. Мы не снисходили. Смысла в нашей беседе никакой нет.

— Тогда почему она происходит?

— А вы уверены, что она вообще происходит?

— Какая-то абракадабра получается… — я озадаченно хмыкнул.

— Абра-а-а-абракадабр-р-а, — по комнате неожиданно пронеслось гулкое эхо, и я мгновенно проснулся, но от резкой смены обстановки не сразу это понял.

— Что за…

Уже начинающее светлеть небо, раскинули свои мохнатые лапы вековые ели, где-то хрипло каркает ворон, а кто-то из бойцов неподалеку громко бормочет во сне. Слева, крепко обнимая меня во сне, лежит Майя, с другой стороны — Мадина. Никаких комнат с метрономами, рядом и в помине не просматривалось.

— Признак сумасшествия, просто дурной сон или я случайно прикоснулся к основам мироздания? — озадачился я, но делать свой выбор не стал, осторожно высвободился и побрел к ручейку умываться.

Там же, через пару минут появилась Майя.

— Александр Христианович… — девушка смущенно улыбнулась. — Ночью… простите меня, я не хотела…

— Ни слова больше… — я прижал палец к губам. — Но обещаю, к этому вопросу мы обязательно вернемся. И очень скоро…

И чтобы окончательно оформить момент, еще раз ее поцеловал.

Перекусив куском сухаря и полоской вяленого мяса, я опять отправился наблюдать за поселком.

Японцев не стало больше или меньше, по сравнению со вчерашним днем в Александровске не произошло никаких изменений. Миноносец и гражданская лоханка тоже никуда не делись. Но на пароход уже грузили людей, узников из острога: всех подряд, женщин, детей, солдат и матросов. К сожалению, барона Д`Айю и капитана Стерлигова, среди них не было. К полдню погрузка окончилась, после чего пароход отчалил.

— Теперь команду из пленных матросов не наберешь. Черт… — Максаков разочарованно чертыхнулся.

— Справитесь без них?