Кассандра пила массандру

— Боже, терпеть не могу это слово и все эти хипповые ролевые игры! — сердито улыбнулась Соня, когда Вася учтиво разговорился о былых тусовках. — Уж-жасно!

— О, повеяло крепким феминистским духом, — парировал Вася. — Но вообще-то у хиппарей это слово заменяло такое некрасивое скребущее нашенское «женщина». Ну как могла сложиться такая уродливая фонетика для прекрасного животворящего начала?!

— Насчет фонетики согласна! — просияла Соня. — Но и скво — тоже не фонтан! Да и что под этим понималось… некое функционально и физиологически полезное существо, терпеливое к отсутствию элементарного быта… Премного извиняюсь за громоздкость! Да, и если что, мой феминизм избирателен, как конституционная монархия.

— Чувствую следы социально-философских концепций Агапыча! — одобрительно кивнул Вася. — А что он, собственно, хотел мне передать?

Он решил задать вопрос напрямую. Вроде Соня понятливая! И некрасивая той приятной некрасотой, которая тайно нравилась Васе. Звучит неловко, но все понимают о чем. О том, что не хочется путаться в банальном пафосе о красоте истинной, душевной и динамической, что свойственна людям благородным, нервным, дающим и живущим трудно и насыщенно. Все их милые натуральные дефекты, неровности и неряшливости складываются в естественный полифоничный диалог тела и духа.

Соня удивленно и непонимающе заморгала и, явно чуя недоброе, начала вновь выкладывать версию о наполнении сайта, которую Вася естественным образом счел прикрытием. Ведь никакое «наполнение» ему не требовалось! Да если и требовалось, то платить он за него все равно бы не смог. Разве что угрюмые гроши… В воздухе стали отчетливо проступать контуры конфуза и неловкости. И совершенно нельзя было допустить, чтобы они обрели отчетливые формы. Потому что для чего-то же Агапыч привел к нему эту особу, с которой Василий впервые за долгое время поймал флюиды родства. Но пока он лихорадочно прощупывал веские причины и тайные течения этой встречи, Соня просто сказала:

— Не волнуйтесь, я знаю, что почти бесплатная работа. Я сейчас с миру по нитке собираю. Мне ведь еще важно не испытывать отвращения к работодателю. А это теперь роскошь.

— Это всегда роскошь, — задумчиво подтвердил Вася, внезапно гордый тем, что к нему не испытывают отвращения. И мысленно отписал Соне — а ведь София означает мудрость — половину своего дохода. Хотя тут же себя одернул — ведь он ее совсем не знает. Началась, что ли, пресловутая седина в бороду — бес в ребро?

— Понимаете, в чем дело… все же, кроме неотвратительности, от работодателя должна быть и польза. А от меня нынче пользы очень мало. Поэтому я пытаюсь понять Агапыча…

— Вы о том, что у него вечно игра в тайный орден посвященных и случайно он никого ни с кем не знакомит? — усмехнулась Соня. — Но Агапыч давно уж не алхимических дел мастер. Он, конечно, вылизывает свой концепт сохранения души в виртуальном пространстве, но смирился с тем, что это останется на уровне чистого искусства. Он уже не борец с царствием потребления, он сдал свой самурайский меч вместе с нирваной в утиль и разменял себя на компромиссы.

— Жестоко вы о нашем старике… Но послушайте, вы, случайно, не близки к цветоводству?

Соня помотала головой и поникла духом, как увядший тюльпан.

— Нет. Признаться, совсем не мое. А почему вы спрашиваете?

— Мне пришла идея! Я знаю одну добрую женщину. Возможно, вы будете для нее спасением. Она разводит цветы разной степени экзотичности и уже могла бы стать звездой цветочных форумов, но далека от напора информационных технологий. Вот если бы вы взялись писать для нее и она обрела бы своих покупателей… нет, это не какая-нибудь матерая коммерция! Это именно для узкого круга тех, кто ценит выращенное с душой!

Соня пожала плечами — дескать, почему бы и нет. Может, цветы и правда окажутся ей ближе, чем гаджеты. Да какая, в конце концов, разница! В эпоху яндекс-дзенов, где все пишут обо всем и ни о чем одновременно и часто даже слово «дилетант» слишком изящное, чтобы определить этот уровень.

— Да вот прямо сейчас ей и позвоню! — не унимался Василий.

Соня и удивлялась такому участию, и настораживалась — правда, лениво, по привычке! — и одновременно вспоминала вечный закон жизни о том, что добро приходит от неожиданных людей.

Вася как ни в чем не бывало набрал номер Настасьи Кирилловны. Был ли с ней разговор о продвижении ее шедевров с заковыристыми названиями типа cymbidium bicolor — Вася помнил смутно. Точнее, разговор был, а вот на какой ноте он закончился… наверняка на том, что цимбидиум пахнет изумительно! И более никакой конкретики. Но это вовсе не значит, что разговор не стоит продолжить. Как раз эффект неожиданности тут может принести плоды.

Василий не ошибался. Только плоды у эффекта оказались неожиданными прежде всего для него самого.

— Вася, это ты?! Это ты?! — рыдала в трубку Настасья. — Илюша в тюрьме!

— Что вы такое говорите? Как это — в тюрьме? Он в отделении полиции? — Василий пытался отмахнуться от шокирующей информации, укладывая ее в рамки допустимого, но из телефона доносились всхлипы, и он наконец ответил единственно возможное в этом случае: — Хотите, я приеду? Прямо сейчас?

— Да… — после растерянной паузы прошелестела Настасья Кирилловна.

«И ведь мы как раз планировали отметить мое поступление на работу!» — чуть было не сдурил Василий донельзя уместной шуткой…

Но вместо этого он сделал растерянную паузу — и быстро выпалил в сторону Сони:

— Появился шанс. Вы со мной?

Если человеку дать понять, что уговаривать его некогда и где-то, куда он может попасть, происходят эпохальные события — при этом толком не объяснить какие, — этот простой прием порой позволяет сильно сэкономить время. Впрочем, Вася не ожидал, что его новая знакомая попадется на этот ребяческий крючок. Но он добавил, что Агапыч, несомненно, запустил структуру во времени и пространстве, в результате которой события обретают многослойность.

— А… разве они не всегда многослойны и дают почву для толкований? — осторожно спросила Соня.

— Давайте обсудим это по дороге! И главное — не спрашивайте, удобно ли. У человека стресс, ему необходим приток свежих сил. Какое гнусное обывательское малодушие — страх потревожить человека в беде.

Куда, зачем, почему? Все эти вопросы, разумеется, сыпались на Васину голову, а он в ответ объяснял священный принцип Сабашникова, который так долго не мог применить. Не пренебрегай тем, что получается легко! Тем более если с точки зрения банальной логики это выглядит бессмыслицей и бредом. Если вначале есть эта легкость, значит, будет смысл терпеть тяжесть, которая, конечно, наступит, ведь таков наш мир, и ничего уж тут не попишешь! Но пока тебя несет — несись! Все на свете имеет волновую структуру. И душа тоже.

В свой первый и, как оказалось, последний рабочий день в офисном качестве Василий решил не брать машину. Куда ее, старушку, заставлять глохнуть в пробках. Говорить в метро — сизифов труд, но почему-то именно в такие моменты приходится вести важные и тонкие разговоры. Как можно объяснить особе, с которой познакомился час назад, зачем ты ее впутываешь в чужие истории? Да никак, просто она почему-то согласилась в них впутаться. И для собственного оправдания Вася завернул длинную витиеватую сентенцию о симпатичном Сонином феминизме, который близок не только Агапычу, но и дражайшей Настасье Кирилловне, к которой мы сейчас и движемся, «как вы поняли. И возможно, именно сейчас ваша помощь и потребуется». Дескать, лучшего момента для знакомства и не придумать!

— Вы же вроде сказали, что у нее какие-то проблемы… с мужем! Я совсем некстати… — пыталась искать логику Соня.

— Никогда нельзя знать заранее, кто поможет человеку в беде. И менее всего это тот, от которого он ждет помощи. Разве вам не знакома эта прописная истина?

Соня растерянно покачала головой, не будучи уверенной, что именно она тот нежданный спаситель… Но когда им открыла дверь заплаканная женщина в шерстяных носках — а на дворе август! — недоумение и растерянность преобразились в острый инстинкт опеки.

— Вот, ноги мерзнут на нервной почве, — пояснила Настасья, божий человек, ничуть не удивившись незнакомице. — Давайте я хотя бы с вами чай попью, а то от ужаса вся внутри пересохла!

Несмотря на бурю, сокрушившую мирный ход времени, Настасья Кирилловна не изменила своей привычке к чайной церемонии за большим столом в комнате, которую она светски называла гостиной. И это неизменно вызывало Васину поощрительную ухмылку. Все знали почему: ведь из этой комнаты выход на балконную оранжерею и виднеется все великолепие! И взгляд Сони, конечно, тоже устремился туда. А дверь в другую, смежную комнату, называемую спальней, была, как всегда, закрыта. Ильи, как и всегда, не было. И… все будто как обычно! Ведь, когда здесь бывал Вася, супруг Настасьи всегда отсутствовал.

— Извините, круассаны несвежие, как я сама… — начала было долгие предисловия перепуганная хозяйка, но Василий ее оборвал:

— Так что же с Ильей? Только с самого начала.


— Если с самого начала, то он решил встретиться с Валентином Осиповым. Нашим… если ты помнишь… чрезмерно активным дольщиком, которого подозревали в убийстве прокурора-троглодита.

— Валентин Осипов — это тот самый вредный хам?

Настасья Кирилловна задумчиво посмотрела на поникшую фиалку и вдруг изрекла:

— Прежде всего дело в том, что Илья — бывший алкоголик. А болезнь, ушедшую в ремиссию, всегда замещает другая болезнь. Или некое болезненное свойство. У Илюши это — исчезновения. Он исчезает, и невозможно спросить куда. Ему нельзя звонить в этот момент, потому что это его нервирует. Потом он возвращается, и вроде оказывается, что ничего страшного и не случилось. А мои волнения — сущая чепуха. Я думала, что и на сей раз так… А оказалось, вон оно что! Отправился на встречу с Осиповым, не сказав мне ни слова. Конечно, у нас недели две назад был разговор об этом, но…

— И что они, вместе выпили и их забрали в отделение? — перебил Василий. — Бывших алкоголиков, как известно, не бывает.

— Бывает… — грустно покачала головой Настасья Кирилловна. — Просто, чтобы укрепиться в трезвости и никогда уже не возвращаться к зеленому змию, надо обрести еще более тяжелый порок. Плата за выход очень дорогая…

— Настасья Батьковна, не темните! Что произошло-то?!

— На самом деле Осипова вызвали к следователю, а Илья зачем-то поехал с ним. А там… его задержали! И я понятия не имею почему. Валентина выпустили, а Илюшу закрыли.

— Но вы мне говорили — я точно помню! — что Осипова уже вызывали к следователю! И будто бы он уж подвергался каким-то гонениям, и во всем этом была причудливо замешана его дочь. Ведь вы помните этот разговор… — Василий постарался сделать тон терапевтически спокойным, но совершенно не был уверен, что за тоном не прячется совершенно не терапевтическая информация.

— Я сама ничего не понимаю! — простонала Настасья.

— Может, Осипов, чтобы отмазать себя или свою дочь, дал на Илью какие-то обвинительные показания?! Он сам как-то это объясняет? — вел мягкое дознание Вася.

Настасья Кирилловна начала тяжело и надрывно дышать, запутавшись от накала в обрывочных объяснениях. Но все, что она смогла донести, — это звонок какой-то Яны Беленсон, «потому что Осипов-то не знает моего номера».

— То есть когда его выпустили, а Илью задержали, то этот хваленый правозащитник, которого вы мне так превозносили, вам даже не позвонил?!

— Там так получилось, что Илюша, когда его вывели в коридор и повели в камеру, ему крикнул: «Позвони Насте!», а когда Осипов вышел и начал искать мой номер, то понял, что его нет или он просто у него не записан… И позвонил Яне Беленсон, своей правой руке… да я тебе о ней рассказывала! И уже Яна позвонила мне и сообщила, понимаешь…

— Нет, не понимаю, — шумно вздохнул Василий. — В такой ситуации не получить информацию из первых рук?! Так едем же в это отделение срочно!

— Не надо. Яна сказала, что Илюшу отпустят.

— Да черт побери, что это за всезнающая Яна?! И почему сам Осипов не узнал у нее ваш телефон и не позвонил сам?!

— Яна сказала, что он сам был на взводе и чтобы он меня не разбередил своей истерикой… как ты правильно заметил, он страшно свирепый и склочный, этот Валентин! Здесь Яну понять можно… И еще она сказала такую фразу, которая меня резанула. Смысл ее был в том, что Валентин подчеркивал — он так и сказал ей: «Я подчеркиваю!» — что Илья сам настоял на том, чтобы пойти с ним. То есть с Осиповым к следователю. Сам! Таким образом…

— Таким образом, Осипов снимал с себя всякую ответственность за происходящее, вот и все, — нетерпеливо оборвал Вася. — Я вообще не доверяю, когда люди начинают что-то «подчеркивать»! Тем более если кто-то пострадал, а они — нет.

— Но так можно дойти до полного неверия свидетелям. Это тупиковый путь… — задумчиво изрекла Настасья Кирилловна.

— Мне непонятно, почему вы выгораживаете гнусного Осипова и слушаете его сомнительную товарку Беленсон вместо того, чтобы действовать. Может быть, она вам еще и сказала, что если вы придете в полицию, то вас тоже задержат?

— Нет, но… Боже мой, ты прав! Почему я ее послушала?! Она как-то… застала меня врасплох своим звонком! И начала много говорить, и так панически… и я была совершенно сбита с толку!

— Но так всегда и бывает в острых ситуациях, — вдруг уверенно встряла Соня в разговор. — В первый момент — шок, паника, неразбериха. Человек неспособен задавать правильные вопросы и замечать важнейшие детали. Он также неспособен противостоять чьей-то накатанной и миллион раз отработанной схеме. Или чьей-то манипуляции. В теории мы все об этом знаем, но всегда попадаемся в эту ловушку. А вот потом мы начинаем изумляться тому, что не обладаем даже самой элементарной информацией. Поэтому не нужно тратить время на изумление — нужно действовать!

Настасья Кирилловна с испуганным уважением посмотрела на новую знакомую. Потом перевела взгляд на Василия, и был в этом взгляде легкий укор — дескать, ты ко мне слишком суров, а вот она попала в точку. Вася ощутил секундное самодовольство — Соня пришлась ко двору, он не прогадал. Хотя что ему в том…

— Настасья Кирилловна, мне помнится, что, рассказывая о ваших горько-дольщицких перипетиях, вы упоминали неких адвокатов. Они вызвали у вас доверие?

— Нет, не вызвали, — быстро ответила Настасья, — хотя постой, была одна барышня… лет двадцати пяти — тридцати. Вот к ней бы я обратилась! Ты имеешь в виду, что к Илюше надо послать адвоката? Ты умница! Но, по-моему, это работает только в кино. Сама обожаю адвокатские сериалы, где эти лощеные манхэттенские циники вдруг превращаются в Георгиев-победоносцев, которые повергают злобных прокурорских драконов и спасают невиновных от электрических стульев!

— Правильнее было сказать «от электрического стула», речь ведь не о микроволновках, которые стоят в каждом доме. В каждом штате есть всего один такой стул… и то только там, где разрешена смертная казнь, — разразился Вася нелепым экскурсом в американское правосудие, вызвавшим, однако, живой интерес.

— Да?! Ужасно… никогда не думала об этих стульях! Действительно — как их может быть много?! Боже, наконец-то я нашла ее телефон! — И Настасья Кирилловна без паузы начала набирать номер адвоката.

— Стойте! Сначала надо заручиться поддержкой инициативной группы обманутых жильцов вашего долгостроя. Не одна же вы будете оплачивать услуги этой милой барышни… В конце концов, дело-то общее! Помело вам всем навредил. У всех есть к нему счеты…

— Василиус, не ожидала, что ты наивно веришь в сказку про трех мушкетеров. Один за всех и все за одного? Да неужто?!

— Однако примерно так вы мне излагали сюжет под названием «Кровавый „Марилэнд”», когда прошел слух о том, что Осипова подозревают. Дескать, все на защиту нашего неистового святого Валентина и его благотворительной дщери святой Терезы — уж не помню, как там ее! Но если хотя бы кто-то из трехсот обманутых дольщиков собрался идти на баррикады за склочного Осипова, то найдутся и те, кто вступится за свободу вашего Ильи. Пусть он менее значимая фигура, зато и куда более симпатичная! Я правильно понимаю?

— Про более симпатичную фигуру правильно, а все остальное — иллюзии и путаница в показаниях, которыми я тебя заразила. Нет, все как раз наоборот! Беленсониха сетовала, что как раз никто не собирался идти на защиту Валентина! А уж за Илью тем более никто не впишется. Наша инертная масса… что с нее взять? Впрочем, я знаю, кто может помочь! Зеленцова! Хотя бы ради того, чтобы обставить свою вечную соперницу…

Кто такая Зеленцова и почему она враждует с Яной Беленсон, пришлось узнавать уже в пути. Впрочем, ничего особо нового — все те же интриги драмы под названием «Марилэнд». Пока ехали в такси к злополучному отделению, у Васи возникло ощущение, что он участвует в государственном перевороте в духе безумного чаепития. Таинственная дольщица Зеленцова, выпрыгнувшая как черт из табакерки и якобы поднявшая все свои связи в прокуратуре и ФСИН — а какие связи еще могут быть у рентгенолога в районной поликлинике! — Зеленцова уже была на месте. И адвокат при ней! Похмельный тип с тяжелой аурой бывшего зэка. Ну а что вы хотели от рентгенолога, который воображает себя советником президента! Видно, двадцатипяти-тридцатилетняя барышня, о которой заикнулась Настасья Кирилловна, — не тот уровень для вершителей судеб.

— А при чем тут ФСИН? — шепотом спросила Соня у Василия, поймав момент. — Это же органы исполнения наказаний? От них, наоборот, надо держаться подальше.

— Не обращайте внимания! Похоже, что эта Зеленцова, как сорока, все диковинные слова тащит себе в копилку, чтобы потом, по-цыгански бренча этими побрякушками, усыплять бдительность и логику.

Меж тем похмельный адвокат внимательно вгрызался в дело, а заодно в мозг следователя. Василий понимал, что происходит нечто за гранью его понимания: Илью выпустили под подписку о невыезде! Сначала его задерживают по подозрению в убийстве, потом его выпускают, причем под влиянием явно сомнительной небритой личности. Зато сам Илья Андреевич Кадочников после суточного заключения выглядит фактурно и величественно. Хотя, может быть, в обычном состоянии он еще более окладист? Васе было не с чем сравнить, он видел Настиного супруга впервые. Большие темные глаза с оплывшими краями, придающие ореол мученика, — но при этом по-детски бодроприпухлые щеки. В его возрасте это было необычно. Словно постаревший ребенок. Впрочем, это было лишь секундное впечатление, которое сменилось образом испуганного, но при этом капризного мужчины, которому втайне нравилось быть в центре напряженного внимания. Вот что уловил Василий и подумал, что его присутствие становится нежелательным. Да и попросту незаметным, ведь главные спасители жаждали лавров! Настасья Кирилловна, судя по затравленной благодарности во взоре, превратилась в вечную должницу Зеленцовой, которая проклинала вероломных предателей — Валентина, бросившего товарища на поле боя, и Яну Беленсон, которая с ним заодно. Обличение чуть было не затмило главный вопрос о том, с чего Илью понесло к следователю. Кто ж ходит в такие гости без приглашения? За компанию…

— Вы разве не поняли? Вызовут всех! — с легким садизмом Кассандры возвестил Илья… нет, пожалуй, уведомил. Чтобы возвестить, его голосу не хватило мощи и достоинства. Итак, следователь вызовет всех обманутых дольщиков, это лишь вопрос времени. И поэтому Илья рассудил по старому доброму принципу: раньше сядешь — раньше выйдешь. А чего ему было бояться?! Он полагал, что совершенно нечего! Заодно он собирался узнать драматичные подробности у Валентина — ведь земля ж слухами полнится, а хочется из первых уст… Осипов же наотрез отказался питать досужие сплетни. «Вот Владу будут допрашивать, пускай все бабье слетается на ее бенефис»…

— Дщерь неразумную зоолюбивую тоже будут допрашивать? — испуганно пробормотала Настасья Кирилловна, успевавшая подумать о сирых и убогих, даже вызволяя мужа из застенков. Впрочем, Влада была далеко не сирой, но не о ней сейчас речь. — Почему же тебя задержали? За что? Что ты сделал?