Карнавал лжи
Часть 79 из 90 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– У меня не бывает плохих идей, – невозмутимо молвил Алексас, оправляя манжеты. – Только скверно реализованные.
…иллюзии, которые Найдж сотворил на них в качестве маскарадных нарядов, были на диво материальными. Когда Таша шла, несуществующая парча тяжёлой юбки убедительно колыхалась васильковым шлейфом вокруг бёдер. Узкие рукава убедительно сковывали движения. Маску ей наколдовали в тон платью – закрывавшую всё лицо.
Что ж, хотя бы натягивать на это лицо улыбку теперь не приходится.
С мужскими нарядами Найдж заморачиваться и вовсе не стал. Организовал им штаны получше и сюртуки – алый себе, сапфирно-синий Алексасу. И только придя в зал, где проходил маскарад, они поняли, что выделяются из толпы: их встретили монархи и разбойники, рыцари и девы в струящихся туниках из старых легенд, мантии и платья, лохмотья и королевские одежды…
И маски. Маски. Маски.
Есть ли среди них Тальрин?..
Зал не походил ни на один из тех, что Таша видела прежде. На полу искрился всё тот же чёрный звёздный камень, но купол потолка и стены, скруглённые по углам, оказались зеркальными. Дворцовые залы часто украшали зеркалами, но здешние стены и потолок сами были единым огромным зеркалом. В пожелтевшем от времени куполе отражались медные люстры, где приглушённо мерцали тусклые волшебные огни, и маски под ними; из-за скудного освещения тени в зале плясали наравне с людьми и нечистью. Игра отражений рождала ощущение, что зал бесконечен, и гости, пестревшие внизу, казались ещё ничтожнее. Довершала картину музыка, звучавшая из ниоткуда, игравшая безо всяких инструментов: чистая, мелодичная, безукоризненно подражавшая пению настоящих флейт и корд… и глубоко неправильная. Неестественная. Мёртвая.
А у стены напротив входа виднелся трон. Настоящий, с высокой спинкой и бархатной подушкой. Он высился на широком балконе, окружённом парапетом, – и именно там наверняка появится Зельда. Появится в конце маскарада, как появлялась всегда…
Если верить Андукару.
– Танец Лета когда-то был народным, но давным-давно на гуляниях в Ночь Середины Лета его подсмотрел один из Бьорков, – продолжил Алексас. – Велел ввести его в программу балов. Знать сперва воротила носы, но потом нашла прелесть в веселье «по-простолюдински». Знать вообще часто находит прелесть в жизни простого люда… из окна роскошного особняка почти всё кажется прелестным. – Он почесал нос под чёрной полумаской, державшейся лишь потому, что она являлась иллюзией. – Пойдём. От одного танца никто не умрёт.
– Кроме нас, возможно.
Взгляд выцепил из толпы синюю маску в бело-голубом плаще: плачущий фарфоровый лик закрывал всё лицо, но белобрысая макушка Андукара всё равно угадывалась без труда. Значит, он здесь… Знать бы ещё, какие наряды скрывают Картера и Кэйрмиль. Жёлтый череп в чёрном балахоне? Пузатый разбойник, чья борода выглядит накладной, даже несмотря на то, что наверняка наколдована? Рыжеволосый мальчик-паж в зелёном костюмчике с бархатным беретом?.. Здесь все кажутся равными, все кажутся людьми: эйрдали и оборотни, века назад селившиеся в деревнях, чтобы под масками добрых соседей убивать женщин, детей и стариков… Кто-то из них не хочет убивать, кто-то хочет, а кто-то лишь делает то, что им скажут, но всем надоело прятаться. Они жаждут сорвать свои маски; и те, кто жаждет править, обмануты Зельдой куда более жестоко, чем такие, как Тальрин…
– Станцуйте. Я за вами присмотрю. Если мы так и просидим весь вечер у стены втроём, это будет выглядеть странно, – сказал Найдж, дежуривший подле скамейки. – Когда ещё в жизни тебе представится возможность сплясать на балу нечисти?
– Надеюсь, никогда. – Сдаваясь, Таша протянула руку Алексасу, уже державшему свою наготове. – Ладно. Один танец.
…может, в танце она хоть на секунду забудет о мерзком ощущении, скручивавшем живот. То ли волнение, то ли страх, то ли чувство вины. А может, всё разом.
Маски уже выстраивались в опустевшем центре зала огромным кругом.
– Сначала все вместе идут вперёд, – сказал Алексас, когда они заняли место среди других. – Три больших медленных шага. Там нужно подпрыгнуть и притопнуть.
– Топнуть?..
– Я же говорил. Танец был народным. – Глаза под маской весело блеснули. – Потом развернуться и снова разойтись большим кругом. Там все разбиваются на пары, как в обычном танце. Следующие фигуры я подскажу.
Таша посмотрела в потолок, где правили бал отражения нечисти. Там они с Алексасом были лишь маленькими точками, частью пёстрого контура живого круга на звёздном полу. Частью Рассвета.
Одними из них.
Заиграла музыка – народная песенка, разложенная на партии для корд и флейт. Круг в зеркальном куполе стал сужаться, и Таша, опустив глаза, двинулась к центру зала вместе с остальными… когда виски вдруг заломило, точно что-то надавило на них изнутри. Чувство узнавания всколыхнулось в груди одновременно с тем, как в памяти шевельнулись смутные воспоминания.
Нет, только не это, не снова…
– Сейчас, – сказал Алексас.
Пророкотал синхронный притоп сотен ног. Подпрыгнув, все танцующие развернулись и, стараясь поспеть за жизнерадостным ритмом, теми же тремя широкими шагами прошествовали обратно. Многие засмеялись – будто действительно были просто беззаботно веселящимися людьми. Будто они танцевали не в горном замке, где прятались от всего мира, а где-нибудь в столице: званые и желанные гости на блестящем великосветском сборище.
– Обходим друг друга, – бросил Алексас. – Спинами.
Отворачиваясь от него, Таша поняла, что держит расправленные ладони перед собой. Так же как все вокруг. Без подсказки.
Раньше, чем она могла увидеть, что нужно делать.
Виски заныли пуще прежнего.
…следующие указания Алексаса она уже не слышала. Просто позволила телу, которое откуда-то знало всё лучше неё самой, двигаться вместе с музыкой. Так же как летом позволяла ему хозяйничать на балу в Клаусхебере.
Так же как позволяла губам произносить слова рыцарской клятвы в избушке на болоте.
Один такт – обходка спинами друг к другу. Другой такт – соприкоснуться кончиками пальцев с партнёром и шагнуть навстречу ему. Третий – версовый поворот под рукой.
– Да ты быстро освоилась, – подметил Алексас, пока в следующем такте они снова делали три шага к центру зала – куда стремительнее, чем в первый раз.
– Очень, – пробормотала Таша, пока её ноги подпрыгивали, притопывали и шагали обратно почти независимо от неё. Что с ней? Снова фокусы искалеченной памяти? Снова треклятые зеркала? Но ведь не может, просто не может быть так, чтобы…
…«ты же не думала, что каждый может вот так из ниоткуда вспомнить»…
– Всё в порядке? – уже обеспокоенно спросил Алексас, когда следующая фигура танца свела их лицом к лицу.
Касаясь его руки, Таша посмотрела на наколдованную маску – и зал пропал, размылся, на миг уступил другому залу, другому замку, другому балу. Музыка та же, и танец тот же, но цветами пахнет живыми, и мужчина напротив – иной… Чёрные одежды, чёрные перчатки, и лицо – со светлыми глазами, внимательными, пронзительными…
Глазами врага.
Реальность вернулась в тот миг, когда ослабевшие ноги дали осечку – и, запнувшись о сапоги Алексаса, заставили свою владелицу почти упасть.
– Пойдём, – прохрипела Таша, цепляясь за плечи юноши, с готовностью подхватившего её, вместо иллюзорного бархата чувствуя плотную ткань рубашки. – Голова… кружится.
Дважды повторять не потребовалось.
– Что стряслось? – напряжённо спросил Найдж, когда Алексас притащил девушку обратно к нему. – К вам вроде бы никто не приближался… колдующий, по крайней мере.
– Всё в порядке, – выдохнула Таша. – Просто душно. И ещё эти запахи… Пить хочу.
…не признаваться же в том, в чём даже себе не можешь признаться.
– Я принесу. – Усадив Ташу на скамью из древнего дуба, Алексас бросил на соратника короткий серьёзный взгляд: – Не отходи от неё.
Мутными глазами Таша следила, как он исчезает в толпе, сливается с другими масками. Дрожь разбегалась по телу, в груди щемило, голова наливалась тяжестью. Зеркальная стена за спиной ощущалась голодной пастью, жадно разверзнутой, только и ждущей момента слабости, чтобы поглотить её целиком. Уволочь в стеклянный лес и не выпустить уже никогда. Заменить девушкой в чёрном – или Бездна знает, кем ещё. Когда Андукар разыграет свой дамнаров спектакль с покушением?.. Ещё немного, и Таше станет уже плевать: она побежит из этого зала, как летом из Клаусхебера, побежит от опостылевших масок, опостылевшей нечисти, опостылевших вездесущих зеркал – а может, от себя самой…
До ушей донёсся девичий смех. Он выделился из маскарадного шума, раскатившись над головами танцующих бубенчиками из хрусталя. Спустя мгновение глаза даже выцепили его источник: черноволосую девушку, окутанную облаком сизой органзы, в полумаске, не скрывавшей смеющихся губ. Она говорила с кем-то долговязым, в маске с птичьим клювом и плаще из перьев; праздная суета вынесла их к скамейке, словно разноцветный прибой. Таше показалось было, что перед ней Кэйрмиль, но она почти сразу поняла, что обозналась. Голос был другим.
Однако Найдж рванул вперёд и, рассекая толпу, как мыс лодки – воду, положил руку девушке на плечо прежде, чем её снова поглотил поток гостей.
– Бэрри?
Потрясённый выдох колдуна Таша различила только слухом оборотня. Только потому, что прислушалась, не понимая, кто из обитателей этого замка мог вызвать у Найджа подобную реакцию.
Девушка обернулась – и смех стих, почти зримо осыпавшись на пол битыми стекляшками, в тот же миг, как она увидела, кто именно её окликнул.
– Найдж?
Они так и смотрели друг на друга, когда Таша встала и приблизилась, с трудом переставляя ноги. Всё лучше, чем чувствовать зеркальный холод прямо за спиной. Зато незнакомец в птичьем наряде уже исчез – видимо, в отличие от неё решил деликатно не мешать нежданной встрече старых знакомых.
– Кто это, Найдж? – тихо спросила Таша, замерев за плечом колдуна.
– Бэрри. – Тот не сводил взгляда с девушки в сизом. – Дочь Герланда.
Услышанное казалось безумным… до момента, пока Таша не заглянула в глаза напротив, открытые расписной фарфоровой маской. Потрясённые, глубокие, удивительного цвета сумеречного неба.
Ровно такие же, как у основателя Венца.
– Ты же говорил, что она мертва, – прошептала Таша.
– Говорил.
Слово прозвучало безжизненно, словно шуршание пепла.
Таше не посчастливилось и прежде слышать подобные интонации – но только не из уст Найджа.
– Найдж! – оправившись от изумления, девушка схватилась за опущенные руки колдуна, сжав их своими, словно выточенными из матового бледного стекла. Ещё одна черта, которую прежде Таша наблюдала лишь у единственного встреченного ею альва. Как и губы с глубокой треугольной ямочкой на верхней, почти разбивавшей её пополам. – Богиня, ты здесь! Что ты тут…
– Я видел, как ты сгорела, – произнёс Найдж, ничем иным не отреагировав на её порывистое движение. – Герланд сказал, ты защитила нас от огня, но сгорела сама.
– Нет. Когда король напал на штаб-квартиру, я переместилась сюда. – В звонком певучем голосе сквозили радость, нежность… и смущение. Очень много смущения. – Я собиралась выйти на связь. Правда! Но Госпожа сказала, что стоит дождаться подходящего момента, что Венец скоро примкнёт к нам и тогда я смогу спокойно…
– Ты переместилась сюда, – повторил Найдж. – Инсценировав собственную смерть. Ничего не сказав мне. Отцу. – Он не отнимал рук – но, казалось, только потому, что в принципе забыл о возможности двигаться. – Это ты была «крысой». Тем, кого мы искали. Тем, кто без спроса связывался с кем-то из нашей штаб-квартиры. С Зельдой? Или с Картером?
Краем глаза Таша заметила Алексаса: тот застыл чуть поодаль, держа в руках серебряный кубок, и наблюдал за происходящим, сощурившись, как кот. Наверняка тоже узнал сводную сестру… мёртвую сводную сестру. Воскресшую здесь.
Неудивительно, что Бэрри не спешат заключать в братские объятия…
– Почему? – не дождавшись ответа, спросил Найдж. Без боли, без гнева – и это было страшнее, чем если бы он кричал. – Почему ты примкнула к ним?
– Я думала, тебе не нужно будет это объяснять. – Дочь альва не отпускала пальцы колдуна, но вся радость из её голоса ушла.
– Королю нас тоже выдала ты? Или Зельда захотела избавиться от конкурентов – по твоей наводке?
– Нет! Конечно нет!
– Ты действительно сочла, что твоё место здесь? С теми, кто планирует вырезать людей, как скот?
– Если тебе это не нравится, что тут делаешь ты?
Сумеречные глаза пристально вглядывались в собеседника – и только в него. Казалось, ни Таши, ни людей и нелюдей вокруг не существует – ни для Найджа, ни для Бэрри. Здесь и сейчас существовали только они. Только последняя возможность понять друг друга. Что-то объяснить.
Прежде чем пути их разойдутся уже навсегда.