Капитанская дочка для пирата

Она смотрит серьёзно, почти не плачет и стискивает мои волосы в кулачках.

– Я понимаю. Я все понимаю, Энзо. Я не представляю, как ты жил столько лет и хоронил своих детей, но знаешь, – она прижимается своим лбом к моему и тихо всхлипывает, – если будет хотя бы один шанс, крохотная возможность, единственная зацепка, малейшая надежда, что тебя можно спасти – я тебя не отпущу. Я не отпущу! Вырву тебя у Ишис. И твою свободу. Я сделаю это, вот посмотришь. Ты – мой. Я не отдам тебя ей без боя.

– А я тебя не отдам, – шепчу и касаюсь губами ее волос. – Все получится, вот увидишь. Я знаю, что тебе страшно. Чувствую. Но мы не можем это отложить, ведь Федерико…

Ария обхватывает меня за шею и мелко дрожит.

– Я знаю. Мы не дадим ему умереть и все сделаем, как надо. Глава 63. Ария

Когда Ойс поднялся над горизонтом, перед нами вырастает отвесная каменная стена. Она тянется влево и вправо не меньше чем на десять миль и, кажется, что царапает облака острой кромкой.

Будто какой-то гигант ненароком уронил саблю в море и пошел себе дальше. Скадэ и Федерико смотрят вперед, но каждый по-своему. В глазах моряка привычная настороженность и собранность. Федерико же взирает на стену с отвращением, как на ядовитую змею. Он хмурится и кусает губы, то и дело бросая на меня вопросительный взгляд.

Мне нечего ему ответить.

Все. Баста. Финал.

Здесь решится его судьба, и мы уйдем победителями или не уйдем вовсе. Отчего-то я чувствовала, что Ишис не отпустит свидетелей своей расправы. Что для богини какой-то кораблик и люди? Мусор.

Скадэ спускает лодку на воду, а я проверяю застежки куртки. Медальон надежно спрятан под плотной тканью, а осколки налились тяжестью и пульсируют с самого рассвета, будто чувствуют что-то. Затягиваю ремни, касаюсь рукоятки сабли.

Невольно поднимаю взгляд и рассматриваю край стены. Он кажется мне смутно знакомым, но я не могу ухватить мысль за хвост.

Бикуль трется возле Федерико, и я понимаю, что парень не отступит. Взгляд такой тяжелый и решительный, что я невольно ежусь.

Энзо тоже здесь. Тихий, спокойный, как ветер, что перебирает его смолистые волосы. Он раздает поручения жестким голосом. Взгляд, как стрела, рассекает пространство и ищет впереди те самые ответы. Кто победит?

– Риччи, а ты куда? – кричит он на штурмана. – Ты за старшего на корабле.

– Капитан, лишние руки не помешают, капитан, – парирует моряк и цепляет на пояс оружие. – За старшего молодняк останется. Вон, Агиз – отличная мне замена. Присмотрись к нему, Брон.

– Да вы… – Энзо замолкает, столкнувшись с осуждающим взглядом сына. – Ладно, – отмахивается он. – Ваше право. Тогда вперед!

Я усмехаюсь, глядя на широкую улыбку Риччи. Он шутливо салютует мне, и на мгновение тиски беспокойства разжимаются. Будто все еще может сложиться удачно.

Забираемся в лодку и отплываем от Искры, движемся в каменному выступу, что вонзается в море ярдов на тридцать. Не думала, что здесь будет место для лодки, но скольжу взглядом по стене и вижу тонкую ленту лестницы. Она тянется до самой верхушки.

Как-то все это слишком удобно. Не удивлюсь, если Ишис обрушит гору нам на голову.

– Ты готова, девочка? – тихо спрашивает Скадэ и готовит оружие. – Как думаешь, последний бой?

Пожимаю плечами.

– Возможно, – говорю и замечаю тяжелый взгляд Энзо. – Постараемся, чтобы все прошло гладко.

– Если меня не станет… – вдруг говорит моряк, – спой обо мне. Это важно.

Похлопываю Скадэ по плечу, а у самой во рту кисло.

– Мы все вернемся домой, – говорю твердо и смотрю на Федерико, мрачного и тихого. – Все.

Причалив к каменному плоскому выступу, мы осторожно идем к узкой лестнице, что так услужливо вырублена в стене.

Камни под ногами хрустят, как высохшие кости, в воздухе должно пахнуть солью и морем, но запахов нет. Вообще. Воздух подозрительно чист, выхолощен.

Мертвое место.

Одна ступенька, вторая, третья…

Сотая.

Двухсотая.

Считаю их, потому что хочу чем-то занять мысли. Только бы не думать о финальной точке.

Но сколько не оттягивай, а путь, рано или поздно, заканчивается.

Едва давлю крик, когда вижу широкую площадку и белую арку врат у дальнего края. Красные и белые деревья покачивают стеклянными цветами, а под ногами колышутся бархатные головки маков.

– В чем дело, девочка? – Скадэ касается моей руки, вызывая крупную дрожь.

– Я это место знаю, – отвечаю тихо.

Я здесь умерла.


– Пап, смотри! – тихо говорит Федерико и показывает вперед. Его голос разлетается и отскакивает от стеклянных стволов звонким эхо.

Головки маков качаются, а по белому мрамору вверх плывет красная река. Я всматриваюсь и понимаю, что у реки есть очертания. Все четче вырисовывается облик.

Женщина.

Высокая, белолицая, с волосами цвета свежего снега. Алое одеяние – не платье вовсе, а сгусток энергии. Колышется вокруг ее тела и принимает разную форму: то пышную, то узкую, то полупрозрачную, сквозь которую обрисовывается идеальное тело.

Она улыбается накось и приподнимает руки ладонями вверх, словно хочет обнять нас, как гостей.

– Я думала, что ждать придется тысячу лет, Энзарио Шарп, убийца детей.

Голос богини звонкий и пронзительный. Меня скручивает от его переливов, осколки неожиданно проворачиваются в груди и тянут вперед.

– Много будешь думать – голова лопнет, – Энзо сСмело закрывает меня собой и не дает невидимому порыву унести меня на площадку. – Поговорим?

Его голос слабо дрожит, почти незаметно, но богиня замечает. Скалится, как хищный зверь, а в глазах колкий холод и вечная зима. Ни капли жалости, ни единого человеческого чувства, кроме ненависти.

– Поговорим? – она вскидывает брови и постукивает по губам кроваво-красным острым когтем. – Не обманывайся, Энзарио, я здесь не для банального приветствия.

Неуловимый взмах руки, и Энзо резко отлетает в сторону, как тряпичная кукла, катится по земле, вскакивает, но не может двинуться, будто опутан паутиной.

Сердце бухает в груди, глаза заволакивает красная пелена.

Ишис поворачивается ко мне, медленно, словно время вокруг нас стягивается тугими спиралями. Она манит пальцем, а ее рука неестественно вытягивается и сжимает мне горло, выбивая из глотки сдавленный хрип. Тянет к себе, поднимает в воздух, а я даже не касаюсь носками земли.

Цепляюсь за ее запястье, царапаю, но с тем же успехом можно было бы царапать гранит.

Богиня смеется, хрипло, надсадно и слизывает с моей щеки одинокую слезу.

– Вкусная, – шипит она и прижимает меня спиной к своей груди. – Твои друзья пусть постоят пока. Много бегать вредно.

Скадэ, Риччи и Федерико замирают, будто придавлены камнями. Я дергаюсь, пытаюсь ударить Ишис ногой, но она сжимает пальцы сильнее, и мир на мгновение меркнет, будто кто-то плеснул в глаза чернила.

Вторая рука пробирается под ворот куртки, сжимает грудь и давит на осколки, прожигает меня до крика.

– Да-а-а, кричи громче!

Вижу, что Энзо воет и бьется в путах, но не может сдвинуться даже на миллиметр.

– Угомонись, Шарп! – презрительно бросает Ишис и лапает меня по всему телу. – А! Вот она.

Она срывает карту и стискивает в кулаке. Медальон звенит, как колокольчик, будто рад возвращению к истинной хозяйке. Он переливается и поблескивает смешанными силами осколков, и даже на расстоянии я могу чувствовать исходящий от него жар.

Мысли путаются, а острый шип страха прошивает от пяток до затылка.

Горячие губы прижимаются к моему уху.

– Да ты беременна, милая, – богиня втягивает воздух и гадливо хмыкает. – Энзарио заделал еще одного ублюдка. Ах, Шарп! Жизнь ничему тебя не учит. Эгоистичная, самовлюбленная свинья, – язык пробегает по шее, а я едва могу сдержать вопль отвращения. Липкий пот скользит по спине холодной змейкой. – Он так хотел, чтобы его любили. И столько людей полегло за эту любовь. Мне тебя жаль, детка, но эта собака не любит никого, кроме себя. Смотри на него.

Ишис поворачивает мою голову. Резко, почти до хруста в позвоночнике. Сдавливает подбородок пальцами, фиксирует.

– Он воет о боли и мертвом сердце, а на деле что? Сколько у него было детей? Жен? А сколько было любовниц? Ты об этом знаешь? Смелый и сильный на вид, но на деле он – трус и слабак. Нажми чуть сильнее, и под блестящим фантиком окажется банальный кусок дерьма. Несчастный Энзарио, у которого не хватало воли держать штаны застегнутыми, – женщина презрительно сплевывает под ноги. – Вырывать счастье из чужих рук, только чтобы чувствовать себя живым – вот такое у него правило, – хохот Ишис разносится над маками и они покачиваются, будто подтверждают ее слова. – Убийца! Моя дочь пала жертвой его клинка, ты об это знаешь? Конечно, знаешь. Мыслишки-то у тебя открытые, как книжка. Жаль, что ты нашла в ублюдке то, чего там, на деле, и нет.

– Ты несправедлива, – хриплю и давлюсь слезами.

– Несправедлива?! – богиня кривиться, будто съела кислую ягоду. – Я вижу, что у него внутри! И сердце в его груди чернее угля. Оттого Энзарио и молчит, не возражает. Потому что знает, что я права.

Ишис поворачивается и тянет меня к вратам. Наматывает волосы на кулак и волочит по земле, как мешок с крупой.

– Принес капитан ключик к двери, – напевает она звонко, – откроется путь на раз… два… три!

Огонь в груди нарастает, выкручивает меня, ломает кости. Сердце будто крошится, распадается на части, и я кричу, не в силах вынести эту муку. Давление распирает изнутри, разрывает мускулы, рвет неистово. Жестоко.

Щелчок.

Треск стекла. Куртка рвется на груди, будто под ней взорвалась бомба и разлетелась окровавленным стеклом.

Мир медленно рассыпается, и я лечу в сторону, отброшенная рукой богини, падаю в гущу маков, не в силах пошевелиться. Что-то теплое растекается на груди, а мои мысли замедляются, тают, как утренний туман и все, что я слышу – дикий звериный хохот Ишис.

– Я тебя убью… – хрипит Энзо, и кажется, что совсем рядом. Словно во мне. Поворачиваю с трудом голову.

Пират бесполезно дергается и тратит силы. Его взгляд застывает, скрестившись с моим, а губы шепчут: «Я люблю тебя».