Капитанская дочка для пирата

Сейчас даже Скадэ и Федерико отослал. На палубе ни души.

– Просто поздно уже. Все спят, – Энзо пожимает плечами и коварно ухмыляется. По глазам понимает мой вопрос. – А мне не спится, вот и остался дежурить.

– Так сильно не спится, что даже приоделся и платье мне дошил, – слабо улыбаюсь и обхожу его по дуге. Иду к носу, чтобы посмотреть на море. В свете Мэс-тэ оно кажется темной ртутью, мягко перекатывается, тянется древесной смолой.

Мне тревожно и горько.

Энзо умеет менять маски почти мгновенно, но я успеваю заметить, что его точат совсем не радостные мысли.

Да и чему радоваться? Вот он, финал. Только руку протяни.

Я не хочу потерять его. Не хочу.

А если именно это потребуется, чтобы спасти жизнь Федерико? Как я смогу…

Теплые руки ложатся на живот, а горячая грудь касается моей головы.

– Хочу побыть с тобой на свежем воздухе. Смотри, какая прекрасная ночь.

Поглаживаю его запястья и не могу оторвать взгляд от воды.

Щелчок.

Что-то в груди будто трескается на части и осыпается остывшим пеплом. Страшно. Мне страшно. Как было страшно тогда на Ласточке, когда Искра взмыла в небо и срезала мачту.

Чувство неотвратимых перемен. Оно мягко ложится на плечи, тычется в шею, как слепой щенок, что-то нашептывает на ухо. От него не избавиться, как невозможно оторвать от себя тень.

К добру ли оно? А если нет?

Чувствую, как по щекам катятся крупные горячие капли, срываются вниз, разбиваются о мои руки.

– Ты чего нюни распустила? – шепчет на ухо Энзо. – Корабль потопишь. А ну, иди сюда! – тянет меня к подставкам с оружием. – Выбирай! Что хочешь. Вызываю тебя на бой, – он держит меня за руку и обводит указательным пальцем татуировку колечка. – Моя жена должна выстоять даже перед сильным воином, даже в неудобной одежде. Или струсишь?

Смотрю на сабли, а затем на Энзо. Улыбается, шутит, а мне совершенно не до смеха. Внутри перекатываются настоящие грозы.

Беру клинок молча, отхожу от подставки и чувствую, что не смогу двигаться свободно. Платье совершенно для этого не годится. Оно мягкое и облегает плотно, как перчатка, в юбке тесно и слишком уж она длинная.

Поворачиваюсь к пирату лицом и смотрю в глаза:

– Надеюсь, что это был не последний моток черного шелка, – наклоняюсь медленно, цепляю ткань пальцами и веду клинком по мягкой черноте, позволяя ей расходится в стороны и открывать ноги. До высшей точки, обнажая бедра. Еще один надрез, параллельно первому. Переступаю с ноги на ногу и довольно усмехаюсь. Вот теперь в самый раз.

Энзо щурится и хватает другую саблю.

– И почему я не додумался сразу сделать разрезы?

– Даже не знаю, – тяну слова и становлюсь в стойку. – Потому что не думал, что придется из жалости со мной сражаться?

– Да ты оказывается плохого обо мне мнения, – хмурится Энзо и поворачивает немного лезвие. Чуть наклоняет голову. – Снова болтать будем, или начнем бой? До первой крови?

– Это уж как повезет, – отвечаю тихо и атакую первой. Один шаг вперед, и росчерк сабли в воздухе. Звон от двух столкнувшихся клинков. Напираю отчаянно, будто в последний раз.

Энзо со своим весом кажется неповоротливым. Обманчиво. Он мягко переступает с ноги на ногу, уворачивается от ударов и тихо смеется на мои рывки. Сам почти не нападает, только скрещивает сабли каждый раз, когда я пытаюсь его уколоть.

Шаг назад. В сторону. И пират уже на краю борта. Перебегает, будто канатоходец – легко, невесомо и, подцепив рукой канат, перепрыгивает через меня и оказывается за спиной.

– Фурия-улитка, – дразнится.

Разворачиваюсь резко, почти незаметно, он бы не успел увидеть это движение, и рассекаю его рубашку. Кажется, касаюсь кожи, но кровь даже не успевает появиться.

Отскок назад, и острие смотрит ему в сердце, а я едва ли слышу что-то вокруг. Шум моря, его дыхание, мое собственное, шелест ткани – все испаряется. Я в полнейшей тишине, стянута тугими веревками безмолвия, не могу выдавить ни единого слова. Да и кому они сейчас нужны?

Выпад и взмах, ныряю под его клинок. Слишком медленно, пират. Острие отсекает несколько черных волосков, а я взлетаю на перила и зависаю над черной бездной моря. Держу равновесие и не отвожу взгляд от Энзо.

Он задерживает дыхание, подается вперед, будто пытается поймать, но тут же отбегает от моего клинка.

– Бестия! Коварно-коварно, – он перебрасывает из руки в руку саблю и снова манит меня к себе. Оглаживает горячим взглядом мои приоткрытые ноги и улыбается. Взмах. Уворот. Лезвие не достает до бедра пирата всего каких-то несколько сантиметров. Танцуем друг вокруг друга. Треск. Кусок ткани, как крыло ворона, опускается на доски.

– Мм… – облизывается Энзо. – Так даже лучше.

Останавливаюсь и выдыхаю. Перед глазами пляшут красные мушки, в груди сжимаются раскаленные тиски. Сердце ухает и трещит, как стеклянное. Палуба медленно плывет перед глазами, и я зажмуриваюсь.

– Знаешь, кажется, сегодня я не в настроении драться, – взмах, и на руке расцветает бордовая лента пореза. – До первой крови.

Отбрасываю саблю и обхожу Энзо по дуге.


Дрожит металл по доскам. Сабля Энзо падает рядом.

– Что с тобой? Ну, фурия, поделись со мной, – тянет к себе. Обнимает. Разгоряченно дышит в висок и приподнимает волосы.

Упираюсь в его грудь руками и отхожу назад. Не могу объяснить.

Будто внутри все переворачивается.

– Дурное предчувствие, – выдавливаю из сжатого горла. – Или я устала. Не знаю. Мне и правда нечего ответить.

Энзо тоже отступает. Холодная пропасть пролегает между нами.

– Я понимаю. Не отвечай ничего. Иногда слова лишние, потому что будущее создают не они.

Он подхватывает сабли, поджимает губы и уходит на мостик. Спокойно и бесшумно, но по сутулости вижу, что его тревоги тоже измучили.

Расходимся в разные стороны, и через минуту я обнаруживаю, что застыла у тех самых бочек, где когда-то прятался Энзо. Такой потерянный, истерзанный. Родной. Совсем уже родной человек. Невольно улыбаюсь.

Это было так давно. Вечность назад.

Сажусь на бочку, подтягиваю колени к груди. Чувствую боль. Она ворочается под ребрами, раздирает меня. Накатывает и отступает, как морские волны. Совсем немного хочется плакать и я не сдерживаюсь. Позволяю слезам свободно течь, забирать мои сомнения, горечь, вину перед Энзо.

Я не должна была оставлять его одного. Если кто из нас и нуждается в утешении, так это он, но…

Утешитель не должен быть похож на бурдюк с солью и горечью.

Лучше так, тихонько выплакаться. Ночь только началась. Успею извиниться, когда перестанет так давить в горле.



Глава 62. Энзарио

Хочу отдалиться. Убежать. Исчезнуть. Раствориться в темных водах. И не мучить ее. Я вижу, что Ария чахнет, будто цветок зажатый в моей грубой руке. И я должен ему помочь, но не могу. Не в моей власти. У меня нет нужной воды, мне не напоить его, не вдохнуть жизнь в увядшие стебли. Я бесполезен.

Готов ли я прожить меньше десяти лет счастливо с любимой, а затем снова кроить свое сердце? Наверное. Я не знаю.

В груди ноет, будто там нож торчит. Лучше бы Ария заколола меня саблей и не вынимала ее. Чтобы я проснулся завтра, когда уже поздно будет отступать.

Я знаю, что Ишис не просто так вживила осколки картографу в грудь – это очередная ловушка. Коварная сука просто так не отпустит меня. Осознавая это, я готов на жертву. Даже если придется служить богине вечно, я хочу подарить будущее моему рыженькому сыну, что ждет своей очереди на небесах. И шанс для Федерико и Савьи.

Сдавливаю штурвал, словно управляю Искрой. Бесцельно, потому что Риччи давно выставил курс так, что корабль сам придет к назначенному месту в нужное время. Даже если мы все тут уснем навечно.

Душа горит огнем, отчего тяжело дышать. Может, сын прав? Зря я сдаюсь? Зря накручиваю себя? Но что мне остается? Верить в лучшее, когда вся моя жизнь – черное пятно?

Долго стискиваю побелевшими пальцами широкое колесо и давлю в себе желание пойти к Арии: обнять ее, побыть последние, возможно, минуты. И не могу. Это жестоко. Я и так ее привязал к себе. И это отступление – первый правильный шаг. Его нужно было сделать раньше, а я – идиот, как морская зараза, влип в малышку и не отпускал. Отравил собой. Нужно было надеть маску: стать для нее ужасом и заставить отвернуться. Поверить, что я – мерзкая тварь без души.

Дурак! О чем я думаю? Я бы никогда не смог ее обидеть. Никого не смог.

Бросаю мостик и иду в каюту. Пересекаю верхнюю палубу. Ветер доносит до ушей тихий всхлип. И я сдаюсь.

Падаю возле Арии на колени и перехватываю ее руки.

– Я люблю тебя. Очень. Я буду бороться за наше будущее, даю слово. Прости меня. Простите меня. Оба, – и опускаю ладонь ей на живот.

Ария смотрит на меня бездонными глазищами и стискивает на груди пальчики. А в глубине зрачков черной волной плещется страх. Глубинный, холодный, бесконечный. Почему раньше не заметил? Шутил, на бой вызвал. Отчего-то думал, что фурия ничего не боится. Она же кремень! Ради всех морских демонов, я убил ее, а она даже не вздрогнула! Отдала себя без сомнений. Ария шла впереди всех, с саблей в руках, и я правда уверовал в ее бесстрашее. Слезы прятала всегда, губы до боли кусала, даже когда невыносимо было терпеть.

Забыл, какая она юная. Каких жертв ей может стоить вся эта игра в воина, защитника и советника.

– П-прости, – она заикается, как ребенок, размазывает слезы по лицу свободной рукой, – я надеялась, что ты не у-услышишь. Я…

– Дурак, какой же я дурак. Иди сюда, – тяну к себе. – Я хочу слышать. Хочу знать, что тебя тревожит. Не прячься. Не закрывайся. Всегда смелая, ловкая, быстрая, но такая беззащитная, – собираю в ладони ее горячее лицо. – Ты в меня жизнь вдохнула, вытащила чувства, заставила измениться. Ты – моя сильная женщина. Самая лучшая. Именно ты протянула сквозь время руку и вытащила меня из мрака. Но ты должна знать, что теперь не одна. У тебя есть семья: я, Федерико, Скадэ, Риччи. Да вся команда тебя мамочкой называет! Они любят тебя. И я люблю. Не сдавайся, прошу тебя. Если сдашься ты, я не смогу идти дальше. Один.

Она неуверенно касается моего лица, будто боится обжечься. Гладит, запускает пальцы в волосы, а слезы текут по щекам.

– Я боюсь проснуться и не увидеть тебя рядом. Мне страшно, что ты исчезнешь, растворишься, рассыпешься, оставишь после себя только воспоминания, – она тяжело вздыхает, а нижняя губа предательски подрагивает. – Я не смогу ждать… – шепчет Ария, – Я слабачка. Я не смогу… ждать. Прости меня, Энзо.

Она прикрывает лицо рукой, а второй все еще держится за платье там, где осколки впились в кожу. Будто ей больно.

Я не знаю, что сказать. Меня промораживает горечью и печалью. Будто в землю заколачивают. Топят в морской бездне.

Кладу свою ладонь поверх ее руки.

– А я не смогу тебя потерять. Пойми. Даже если меня не станет, ты должна жить дальше. Ради нашего сына. Ведь у него будет будущее, если мое бессмертие растает. И у Федерико. И у Савьи. И у тебя. Вы сможете жить дальше, перейти рубеж в тридцать лет. Я, – запинаюсь. Давлюсь словами и плачу вместе с ней. – Тоже слабак. Я просто больше не могу терять. Не мо-гу. Пожалуйста, пойми меня…