Камея из Ватикана
Часть 18 из 65 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
«В смысле?» – вопрошала она, когда муж объявлял ей, что улетает в Питер, где застопорился какой-то проект.
«В смысле?» – грозно переспрашивала она, когда дочь Настя сообщала, что ночевать останется у подруги Кристины.
«В смысле?» – лепетала она, когда мать приглашала ее в Большой театр на места в Императорскую ложу.
Продолжить объяснения про уместность тех или иных действий она не успела.
Саша ввалилась в комнату, нос у нее покраснел от холода, а пальцы были синие.
– Там прям мороз. – Она пробежала прямиком к голландке, приложилась щекой и ладонями.
– Я все отменила, – сказала она и приложилась другой щекой. – Ликованию не было границ. Как хорошо, когда тепло! Хотя жару я не люблю.
– Я тоже, – поддержала Тонечка.
Тут Саша заметила на столе портреты и уставилась на них.
– Это Родион специально для тебя выставку устроил, – наблюдая за ней, сообщила Тонечка.
Саша подошла и стала рассматривать.
Вид у нее сделался растерянный.
– Это все ты нарисовал со вчерашнего дня? – спросила она мальчишку. – Глупый вопрос. Конечно, со вчерашнего. А почему я такая красивая?..
Тонечка усмехнулась. Родион ничего не понял.
– Потому что такая, – он пожал плечами. – Тоня сказала, что ты похожа… Тонь, на кого, ты сказала, она похожа?..
– Нельзя говорить о присутствующих в третьем лице, особенно о взрослых! Нужно сказать: на кого похожа Саша? Саша похожа на Наоми Кэмпбелл.
– Во, во! Только я не знаю, кто это такая!
Саша Шумакова посмотрела на Родиона с изумлением и восторгом.
– А можно мне… один взять?
Тот воодушевился:
– Конечно, можно!
– Ты мне, конечно, очень польстил…
– Что я сделал?!
– Ты сделал меня лучше, чем я на самом деле.
– Не-е, – протянул Родион и посмотрел сначала на Сашу, а потом на рисунок, сравнил.
Саша покраснела, словно перед кавалером на первом свидании.
Тонечка наблюдала за ней очень внимательно.
…Кто она такая? Она действительно красивая женщина, прав Родион, но непонятная. В ней совмещалось решительно несовместимое – начальственные интонации и умение смущаться, две конференции и три совещания в день и привычка открывать дверь попой, красота и фигуристость и полное равнодушие к собственному внешнему виду.
– Тогда выбери сам, – предложила непонятная Саша Родиону. – Какой портрет мне можно забрать?
Тот и думать не стал:
– Вот этот.
Тонечка подошла и посмотрела.
Ну, конечно. Он выбрал рисунок, где была особенно подчеркнута восточная, персидская внешность модели.
– Спасибо, Родион, – поблагодарила Саша. – И ты можешь называть меня на «ты».
Мальчишка понял, что это не просто предложение, а признание каких-то его достоинств, знак равенства – он такой же, как и она. Это было для него важно.
И это в первый раз – семья не в счет!.. В семье он моментально стал называть на «ты» и отца, и мать, то есть мачеху, и бабушку, и деда!.. Только строптивую и очень красивую Настю на «ты» называть было страшно, и он, разговаривая с ней, объезжал местоимения по касательной.
Они напились чаю, еще немного поговорили о рисунках Родиона, условились, что поедут завтра после десяти, и Саша ушла к себе.
Тонечка отправила мальчишку ее проводить. Он – Герман, и должен привыкать к хорошим манерам!..
Когда Родион с Бусей вернулись, Тонечка сказала, что спать завтра он может сколько угодно, никаких уроков не будет, а она съездит в Тверь и вернется.
– Так это на целый день, – протянул Родион.
– Ничего и не на целый, – бодро возразила Тонечка. – Я вернусь и поставлю плюшки!..
Плюшки примирили Родиона с ее отъездом.
Он не любил, когда она уходила или уезжала, хотя в это время никто не мешал ему рисовать, не приставал с занятиями, мытьем рук и дровами. Но с мачехой ему было спокойно и надежно, и он знал, что ничего плохого не может случиться, когда она рядом. А плохое иногда лезло ему в голову, мешало спать, оборачиваясь кошмарами. Ему снилось, что его снова забирают в детдом, как тогда, в семь лет, но теперь потому, что умерла уже не одна мать, а все они, родственники, появившиеся в его жизни так недавно!
И это было страшно.
– Мы правда быстро вернемся, – еще раз повторила Тонечка, которая все понимала. – Завтрак я тебе оставлю.
На том и порешили.
– Теть Тоня!
Тонечка оглянулась и приставила ладонь козырьком ко лбу. Первомайское солнце било прямо в глаза.
– С праздником вас!
– Коля, это ты?
– Я, я! Я вас тут жду!
Тонечка закрыла калитку и подошла к серой машине.
– И тебя с праздником, Коля, – сказала она. – Зачем ты меня ждешь?
– Чтоб в Тверь ехать! Садитесь, теть Тонь!
– Ты же сказал, что у тебя праздник!
– Да подкалымить-то все равно охота! – Парень улыбнулся, показывая ровные белые зубы. – Мы сейчас раз-раз и в дамки!.. Поехали, теть Тонь!
– Что ты заладил – тетя Тоня, тетя Тоня! – пробормотала Тонечка. – Я вот с соседкой уже договорилась, она меня отвезет.
У парня вытянулось лицо.
– Теть Тонь, давайте лучше я! Я город знаю!
– Навигатор тоже знает!
– Дак соседке вашей небось все равно, а мне денежки лишними не будут! Мне мать с утра говорит, ты че, говорит, с ума сдвинулся? Тебе живую деньгу в руку кладут, а ты отказываешься!
– Тоня, привет! – крикнула из-за забора Саша. – Я выезжаю, заходи!
– Постой! – Тонечка подбежала к ее калитке и распахнула. – Саш, там Коля нас ждет, который вчера не хотел везти, а сегодня передумал.
– Доброе утро, – весело сказала Саша. – А к чему нам Коля? Мы сами себе Коля!
Она явно была в хорошем настроении – выспавшаяся, бодрая, на щеках ямочки, глаза веселые! Даже волосы, собранные в низкий замысловатый пучок, и те веселые! Она была в джинсах, белом свитере с высоким горлом, через локоть перекинута тонкая дубленочка – прямо Милан!
Тонечка сразу почувствовала себя толстой, тяжеловесной и одетой по-деревенски – широкие штаны, толстовка и «позорный волк», верный спутник!..
– Саш, давай правда он нас отвезет, – заговорила Тонечка, оглядываясь на калитку.
– Тебе не нравится ездить на «Мерседесе», ты хочешь на… что у него там? «Лада Приора»?
– Да при чем тут «Мерседес»! Просто он заработать хочет! Мы же ему заплатим, если он нас повезет!..
– Заплатим, – согласилась Саша.
– Сейчас всем трудно, – не к месту добавила Тонечка. – Нужно помогать.
– Ты такая фантазерка, Тоня, – Саша захлопнула водительскую дверь «Мерседеса» и нажала кнопку на брелке. Машина подмигнула фарами, запирая себя на замки. – Ну, пойдем. Будем помогать Коле.
– Только ты не удивляйся, – проговорила Тонечка ей на ухо. – Он меня называет тетей Тоней.
– Ка-ак?!
«В смысле?» – грозно переспрашивала она, когда дочь Настя сообщала, что ночевать останется у подруги Кристины.
«В смысле?» – лепетала она, когда мать приглашала ее в Большой театр на места в Императорскую ложу.
Продолжить объяснения про уместность тех или иных действий она не успела.
Саша ввалилась в комнату, нос у нее покраснел от холода, а пальцы были синие.
– Там прям мороз. – Она пробежала прямиком к голландке, приложилась щекой и ладонями.
– Я все отменила, – сказала она и приложилась другой щекой. – Ликованию не было границ. Как хорошо, когда тепло! Хотя жару я не люблю.
– Я тоже, – поддержала Тонечка.
Тут Саша заметила на столе портреты и уставилась на них.
– Это Родион специально для тебя выставку устроил, – наблюдая за ней, сообщила Тонечка.
Саша подошла и стала рассматривать.
Вид у нее сделался растерянный.
– Это все ты нарисовал со вчерашнего дня? – спросила она мальчишку. – Глупый вопрос. Конечно, со вчерашнего. А почему я такая красивая?..
Тонечка усмехнулась. Родион ничего не понял.
– Потому что такая, – он пожал плечами. – Тоня сказала, что ты похожа… Тонь, на кого, ты сказала, она похожа?..
– Нельзя говорить о присутствующих в третьем лице, особенно о взрослых! Нужно сказать: на кого похожа Саша? Саша похожа на Наоми Кэмпбелл.
– Во, во! Только я не знаю, кто это такая!
Саша Шумакова посмотрела на Родиона с изумлением и восторгом.
– А можно мне… один взять?
Тот воодушевился:
– Конечно, можно!
– Ты мне, конечно, очень польстил…
– Что я сделал?!
– Ты сделал меня лучше, чем я на самом деле.
– Не-е, – протянул Родион и посмотрел сначала на Сашу, а потом на рисунок, сравнил.
Саша покраснела, словно перед кавалером на первом свидании.
Тонечка наблюдала за ней очень внимательно.
…Кто она такая? Она действительно красивая женщина, прав Родион, но непонятная. В ней совмещалось решительно несовместимое – начальственные интонации и умение смущаться, две конференции и три совещания в день и привычка открывать дверь попой, красота и фигуристость и полное равнодушие к собственному внешнему виду.
– Тогда выбери сам, – предложила непонятная Саша Родиону. – Какой портрет мне можно забрать?
Тот и думать не стал:
– Вот этот.
Тонечка подошла и посмотрела.
Ну, конечно. Он выбрал рисунок, где была особенно подчеркнута восточная, персидская внешность модели.
– Спасибо, Родион, – поблагодарила Саша. – И ты можешь называть меня на «ты».
Мальчишка понял, что это не просто предложение, а признание каких-то его достоинств, знак равенства – он такой же, как и она. Это было для него важно.
И это в первый раз – семья не в счет!.. В семье он моментально стал называть на «ты» и отца, и мать, то есть мачеху, и бабушку, и деда!.. Только строптивую и очень красивую Настю на «ты» называть было страшно, и он, разговаривая с ней, объезжал местоимения по касательной.
Они напились чаю, еще немного поговорили о рисунках Родиона, условились, что поедут завтра после десяти, и Саша ушла к себе.
Тонечка отправила мальчишку ее проводить. Он – Герман, и должен привыкать к хорошим манерам!..
Когда Родион с Бусей вернулись, Тонечка сказала, что спать завтра он может сколько угодно, никаких уроков не будет, а она съездит в Тверь и вернется.
– Так это на целый день, – протянул Родион.
– Ничего и не на целый, – бодро возразила Тонечка. – Я вернусь и поставлю плюшки!..
Плюшки примирили Родиона с ее отъездом.
Он не любил, когда она уходила или уезжала, хотя в это время никто не мешал ему рисовать, не приставал с занятиями, мытьем рук и дровами. Но с мачехой ему было спокойно и надежно, и он знал, что ничего плохого не может случиться, когда она рядом. А плохое иногда лезло ему в голову, мешало спать, оборачиваясь кошмарами. Ему снилось, что его снова забирают в детдом, как тогда, в семь лет, но теперь потому, что умерла уже не одна мать, а все они, родственники, появившиеся в его жизни так недавно!
И это было страшно.
– Мы правда быстро вернемся, – еще раз повторила Тонечка, которая все понимала. – Завтрак я тебе оставлю.
На том и порешили.
– Теть Тоня!
Тонечка оглянулась и приставила ладонь козырьком ко лбу. Первомайское солнце било прямо в глаза.
– С праздником вас!
– Коля, это ты?
– Я, я! Я вас тут жду!
Тонечка закрыла калитку и подошла к серой машине.
– И тебя с праздником, Коля, – сказала она. – Зачем ты меня ждешь?
– Чтоб в Тверь ехать! Садитесь, теть Тонь!
– Ты же сказал, что у тебя праздник!
– Да подкалымить-то все равно охота! – Парень улыбнулся, показывая ровные белые зубы. – Мы сейчас раз-раз и в дамки!.. Поехали, теть Тонь!
– Что ты заладил – тетя Тоня, тетя Тоня! – пробормотала Тонечка. – Я вот с соседкой уже договорилась, она меня отвезет.
У парня вытянулось лицо.
– Теть Тонь, давайте лучше я! Я город знаю!
– Навигатор тоже знает!
– Дак соседке вашей небось все равно, а мне денежки лишними не будут! Мне мать с утра говорит, ты че, говорит, с ума сдвинулся? Тебе живую деньгу в руку кладут, а ты отказываешься!
– Тоня, привет! – крикнула из-за забора Саша. – Я выезжаю, заходи!
– Постой! – Тонечка подбежала к ее калитке и распахнула. – Саш, там Коля нас ждет, который вчера не хотел везти, а сегодня передумал.
– Доброе утро, – весело сказала Саша. – А к чему нам Коля? Мы сами себе Коля!
Она явно была в хорошем настроении – выспавшаяся, бодрая, на щеках ямочки, глаза веселые! Даже волосы, собранные в низкий замысловатый пучок, и те веселые! Она была в джинсах, белом свитере с высоким горлом, через локоть перекинута тонкая дубленочка – прямо Милан!
Тонечка сразу почувствовала себя толстой, тяжеловесной и одетой по-деревенски – широкие штаны, толстовка и «позорный волк», верный спутник!..
– Саш, давай правда он нас отвезет, – заговорила Тонечка, оглядываясь на калитку.
– Тебе не нравится ездить на «Мерседесе», ты хочешь на… что у него там? «Лада Приора»?
– Да при чем тут «Мерседес»! Просто он заработать хочет! Мы же ему заплатим, если он нас повезет!..
– Заплатим, – согласилась Саша.
– Сейчас всем трудно, – не к месту добавила Тонечка. – Нужно помогать.
– Ты такая фантазерка, Тоня, – Саша захлопнула водительскую дверь «Мерседеса» и нажала кнопку на брелке. Машина подмигнула фарами, запирая себя на замки. – Ну, пойдем. Будем помогать Коле.
– Только ты не удивляйся, – проговорила Тонечка ей на ухо. – Он меня называет тетей Тоней.
– Ка-ак?!