Как обмануть смерть

Глава 10




Четыре года назад

— Держись позади меня, черт возьми.

Свирепый шепот Эш останавливает мое движение вперед, и я замираю на нижней ступеньке сырой лестницы. Здесь невыносимо жарко — просто еще один дешевый многоквартирный дом без кондиционера, спасающего от удушливой летней жары. Цементно-металлическая лестница воняет потом — и не только тем, что катится по моей спине.

Эш обходит меня и встает на следующую ступеньку. Теперь она почти на уровне моих глаз. Я работаю с ней всего две недели, так что не могу сказать, что знаю ее гримасы, но эту легко определяю — гнев. Отлично, она опять на меня злится. Так что еще нового? Она невзлюбила меня с того самого момента, как я получила назначение. Понимаю, что ее друг погиб, чтобы освободить мне место в триаде, но серьезно? Я его не убивала. И массивная палка в ее заднице становится главной болью в моей.

— Ослушайся меня еще раз, и я вышибу тебя на следующей неделе, — рычит она.

Я разозлилась, прекрасно зная, что она может и исполнит эту угрозу — Святой Боже, могу только надеяться, что когда-нибудь стану таким же хорошим мастером боевых искусств, как она, — только я плохо переношу угрозы. Никогда их не терпела и не буду. — Не слышала приказа идти сзади, — отвечаю я.

Ее темные глаза вспыхивают. — Ты новичок, блондиночка. Ты же знаешь, что идешь сзади.

Я открываю рот, чтобы кинуть несколько отборных — и действительно глупых — комментариев. Джесси протискивается между нами, его массивная фигура — сплошная стена мускулов и раздражения. — Не сейчас, — говорит он, как всегда выступая в качестве миротворца. Двузубый топор с двумя лезвиями покоится на левом плече. Это его любимое оружие, и он владеет им, как мексиканский лесоруб. Только его тяжесть свела бы меня с ума. Я предпочитаю свои ножи.

Джесси, по крайней мере, дал мне шанс, так что я отступаю.

Эш поворачивается и бежит вверх по лестнице. Джесси следует за ней. Я колеблюсь, потом иду. Наша цель — третий этаж, квартира G. Задание пришло тридцать минут назад, с очень немногими деталями и кратким «будьте готовы ко всему» от нашего отсутствующего куратора. Джесси сказал, что Вайят помчался в больницу, чтобы помочь в какой-то неотложной ситуации. Чрезвычайная ситуация в чьей-то триаде.

Хороший у нас лидер.

В коридоре третьего этажа тихо — необычно для места с тонкими, как бумага, стенами и сотнями жильцов. Я не слышу ни рева телевизоров, ни грохота музыки, ни даже привычного шума словесных споров. Пол из искусственного дерева потерт и потрескался, оштукатуренные стены остро нуждаются в новой краске. Видела и похуже. Так где же все? Они знают?

Люди в этом городе развили сверхъестественное чувство, когда нужно что-то не замечать. Может быть, потому, что Падшие вокруг так долго, что странная деятельность становится обычным делом. Легче не обращать внимания на необычное, чем пытаться понять его смысл. Те из нас, кто знает правду, спят ничуть не крепче, чем те, кто ее не знает.

От тишины у меня волосы встают дыбом. Каждое мягкое прикосновение моего ботинка к полу звучит как выстрел. Желудок скручивает. Что бы ни было в квартире G, это плохо.

Эш останавливается перед нашей целью. Дверь ничем не примечательна — дешевая деревянная, легко поддается открыванию с помощью хорошо поставленного пинка. Но в этом нет необходимости. Полицейским, откликнувшимся на звонок соседа по номеру 911, было приказано оставить квартиру незапертой. Думаю, что они более чем готовы передать место преступления кому-то другому. Городские копы ничего не знают о триадах — не совсем правда, конечно.

У кураторов есть значки, идентифицирующие их как сотрудников по особым делам — предположительно, это подразделение полиции города, в которое попасть труднее, чем в трусы монахини. Это дает кураторам полномочия брать на себя места преступлений, связанных с Падшими, чтобы мы, охотники, могли войти и играть, без лишних вопросов. Вроде как в телевизионных шоу, когда ребята из ФБР приходят и берут верх над местными копами — вопрос юрисдикции, я думаю.

В конце концов, зачистка после Падших — это наша работа.

Эш поворачивает ручку и останавливается, принюхиваясь. Я тоже чувствую запах крови. Плотный и металлический, такой едкий за закрытой дверью, что почти не хочу видеть, что нас ждет. Но у меня крепкий желудок, и любопытство не позволяет мне оставаться в холле. Она открывает дверь, и на нас обрушивается стена горячего, пропитанного кровью воздуха.

Эш сглатывает. Джесси бледнеет. Я дышу через рот, ожидая, что мои старшие товарищи по команде войдут первыми.

Я вспоминаю скудную информацию. Квартира принадлежит студентке-медсестре по имени Ребекка Трейнор, которая не посещала занятия почти две недели. Один из соседей сообщил, что видел ее с молодым человеком, вероятно, бойфрендом, время от времени в последние шесть месяцев. Его имя не известно, только смутное описание. Тот же самый сосед — источник информации — также слышал много споров и криков за последние две недели, в основном голос Ребекки. Звук человека, кричащего от ужаса, наконец, заставил кого-то вызвать полицию.

Сложив всего это с нашим вызовом можно говорить о нападении Падшего. Вполне вероятно, что эту Ребекку укусили и заразили, и ее постоянный бойфренд не знал, что делать со своей девушкой-полукровкой. До сегодняшнего вечера, когда она наконец образно говоря «покрошила его в салат».

Интерьер квартиры подтверждает мою теорию, осознаю я, когда мы наконец входим внутрь. Закрываю дверь от любопытных глаз, затем поворачиваюсь и смотрю на ад.

Кровь забрызгивает все доступные поверхности: полы, стены, столы, стулья, занавески, даже светильники над столовой. Некоторые брызги — это толстые багровые капли, другие — легкие брызги. Но дело не ограничивается только кровью. Ступня и лодыжка торчат из растения в горшке. Кусочки кожи расположены на картонной шахматной доске, как игральные фигуры. Разорванные останки внутренних органов валяются на полу кухни, как жуткое конфетти. Рука и кисть свисают со спинки дивана, не связанные ни с чем, кроме порванных мышц и связок.

Я пытаюсь классифицировать все это, но мой разум отключается, заставляя меня смотреть в сторону, на пол, на что угодно, только не на останки этого человека. Только не стоило смотреть в ту сторону — на конфетницу на кухонном столе. Среди стеблей красной лакрицы примостилось нечто такое, от чего обед хлынул мне в рот, — отрезанные яички мертвеца.

— Твою мать, — выругался Джесси. Он тоже увидел. Он пятится и наступает мне на ногу. Я вскрикиваю.

Что-то шмыгает носом за закрытой дверью. Мы трое напряглись, инстинктивно, как будто щурились от солнечного света. Мы здесь не одни.

Используя знаки руками, Эш направляет нас. Держа по ножу в каждой руке, я обхожу беспорядок и приседаю слева от мишени. Эш делает то же самое, заходя справа, вооруженная своей любимой катаной — она назвала эту чертову штуку Ведьма. Откинув топор назад и готовый к замаху, Джесси идет посередине, прямо к двери.

Пот стекает по моей щеке. Прилив адреналина заставляет сердце бешено колотиться. Мы все готовы убить монстра, который сделал это с человеком.

Джесси пинком распахивает дверь. Эш врывается внутрь, и он следует за ней. Я бросаюсь вперед, но натыкаюсь на преграду. Джесси остановился прямо в комнате, как и Эш. Раздраженная, я проскальзываю мимо, чтобы взглянуть на то, что заставило их остановиться.

Посреди залитой кровью постели сидит женщина, сжимая в руках впалый мужской торс. У него есть одна рука и одна нога, кровавая дыра там, где когда-то были его половые органы, и очень мало что удерживает его голову на плечах. Шея перегрызена, зияет в одних местах, сочится в других. Его рот раскрыт в предсмертном крике, глаза широко распахнуты и ничего не видят.

Женщина всхлипывает, прижимая его к себе. Кровь покрывает ее лицо и одежду. Похоже, ей все равно, что она обнимает освежеванный труп, и я понимаю почему, когда она наконец поднимает глаза. Клыки сверкают в тусклом свете прикроватной лампы, ее абажур также окровавлен, как стены и ковер. Женщина смотрит на нас, не делая ни малейшего движения, чтобы напасть.

— Я так старалась, — причитает она. Человеческое горе окрашивает ее слова, но она больше не человек. Она чудовище, не более того. — Он не позволил им убить меня, и я так старалась для него, но не смогла сдержаться.

Эш окружает справа, Джесси слева. Я остаюсь на месте, и мы создаем периметр. Теперь ей некуда идти, кроме ада.

Полукровка приподнимает голову мертвеца и целует его в губы. Эш издает сдавленный звук. Я смотрю на нее, думая, что это звук отвращения. Нет. Она смотрит на кровать, бледная, подбородок дрожит. Смотрю на Джесси. У него такое же выражение лица. Я жажду стукнуть их головами друг о друга и потребовать, чтобы мне рассказали все, что они знают. Жду, находя редкий запас терпения.

— Он любил меня, — говорит полукровка скорее себе, чем слушателям. — Он так сильно любил меня, и вот что я сделала с ним. Но его кровь… о, его кровь так сладко пахнет. Так было всегда.


Эш делает шаг ближе, катана наготове. — Ребекка, когда ты заразилась? — спрашивает она.

Широко раскрытые глаза в крапинку смотрят на меня, удивленные вопросом. — Думаю, две недели назад.

По времени совпадает с рассказом соседа. Ребекка заражается, ее бойфренд пытается помочь пережить физические и психологические изменения в ее жизни. Только она срывается и разбрасывает его по квартире, как того требует ее новая натура. Бедняга, ослепленный любовью. Жаль, что он не знал, что инфекция полукровок — это то, от чего никто не выздоравливает.

— Я не хотела обидеть Брэдфорда, — всхлипывает Ребекка. — Нет, правда, я его люблю. Я так сильно любила его, и мне хотелось сделать его частью себя. Хотела поделиться этим новым опытом, но он не позволил. Сказал, что поможет мне, но никогда не станет такой, как я.

Смотрю в замешательстве. Как Брэдфорд узнал, кто она такая? Так много людей, руководствуясь массовой культурой и дезинформацией, все еще думают, что вампиризм — это круто. Все эти мысли о бессмертии, горячем сексе и силе. Никто никогда не догадывается, насколько жестоко обращение для человека, или что истинные вампиры вообще не люди. И никогда не были. Черт, узнав все это в учебном лагере, я была потрясена до чертиков.

— Он должен был знать лучше, — говорит Эш. — Он должен был убить тебя, как только узнал, что ты заражена.

Ладно, теперь я действительно запуталась. Только хочу спросить, как последние кусочки встают на свои места. Опознавание. Понимание. Последствия. Я снова смотрю на лицо мертвеца, на то, как он молод. Моего возраста. То, что осталось от его тела, доведено до совершенства, создано для борьбы. Как и мы.

— Господи Иисусе, — восклицаю я. — Он охотник.

Как будто мой голос приводит Эш в чувства, и она опускает клинок, аккуратно отрубая Ребекке голову. Густая пурпурно-красная кровь брызжет, и Эш отскакивает назад. Тела падают на кровать. Эш проскальзывает мимо меня, но недостаточно быстро, чтобы скрыть слезы на глазах, и выходит в соседнюю комнату.

— Тупой ублюдок, — говорит Джесси.

Не могу оторвать взгляд от кровати и распростертых тел мужчины и женщины, которые буквально любили друг друга до смерти. — Не понимаю, — говорю я.

— Он не выполнил свою работу и не убил ее, когда узнал, что она заражена. Конец истории.

— Нет, эту часть я понимаю. — Мне жарко, тошно, и я в замешательстве смотрю на него. — Не понимаю, почему он не убил ее. Он знал, что она стала чудовищем, и что в конце концов она отвернется от него. Мы охотники. Нас учат не доверять Падшим.

Он приподнимает плечо, наполовину пожимая им. — Думаю, он видел в ней не Падшую, а женщину, которую любил. Но все равно чертовски глупо.

— Без шуток.

— Трудно убить того, кого любишь. — Джесси, проходя мимо, сжимает мое плечо. — Даже если ты знаешь, что это самое доброе, что можешь для них сделать.

Я прикусываю нижнюю губу. — Эй, Джесси?

Он поворачивается, густые брови сдвинуты. — Да?

— Если меня когда-нибудь укусят, обещай, что будешь добр?

— Обещаю, — он теребит прядь моих коротких светлых волос. — Ты тоже. Не хочу быть одной из этих гребаных тварей. Никогда.

— Договорились.

Я задерживаюсь в спальне еще на мгновение, а затем присоединяюсь к своей команде в другой комнате. Пора сообщить об этом и навести порядок. Не знаю, к чьей триаде принадлежал Брэдфорд, и не завидую тому, как им будет больно узнать, что он натворил. Или о его ужасной кончине. Как бы это ни было ужасно, это также наглядный пример для каждого охотника, охраняющего город.

Не доверяй Падшим и никогда не влюбляйся в них — они обязательно ударят тебя в спину.





Глава 11




Пятница, 17:45

Я не помню, как потеряла сознание, но пробуждение оказалось незабываемо отвратительным опытом. Запахи добрались до меня первыми: запахи еды, давно испорченной и оставленной гнить в тепле какой-то емкости. Их оказалось слишком много, чтобы опознать, и к ним почти присоединилась моя собственная рвота. Совсем рядом и почти так же сильно, как ресторанные отходы, воняло кровью. Слишком сильно и слишком остро, чтобы она была только моя.

Неловко скрючившись и лежа на твердых углах, влажном пластике и множестве хлюпающих предметов, я попыталась пошевелиться, но безрезультатно. Моргание не очень помогло делу. Я не ослепла, просто находилась в темноте. Еще больше пластика и гнили давило на меня сверху, сковывая руки, ноги и туловище. В животе все горело. Мои конечности болели. Я не уверена, что смотрю вверх.

Ублюдок. Финеас ударил меня ножом и выбросил в мусорный бак.

— Дьявол! — крик едва слышен в тесноте моей гнилостной могилы.

Я проверила пальцы на ногах и руках — работают. Напрягала мышцы везде, где только могла, и, кроме шишек и царапин от того, что меня швырнули в этот чертов мусор, серьезной болью отозвался только живот. Вряд ли я пробыла здесь долго, если все еще чувствую маленькие раны. Это хорошая новость.

Плохая новость: я понятия не имела, как глубоко меня похоронили и смогу ли прокопать выход. Смерть от теплового удара, вызванного мусорным контейнером, — это не то, что я хотела бы видеть на своем надгробии. Не то чтобы я получила надгробие. У охотников никогда их не было. Анонимная кремация для анонимных жизней. Ни за что на свете мне не хотелось бы умереть подобным образом.

Сотовый телефон. Я заерзала задницей, как только могла. Почувствовала знакомый прямоугольник. Восторг тут же умер под доводами логики. Ладно, телефон при мне, но обе руки в данный момент зажаты под неизвестной грудой использованных салфеток, пластиковых стаканчиков и вчерашнего бизнес-ланча.

Пот струился по моему лбу и щипал левый глаз. Правая рука оказалась более подвижной, чем левая, так что я прижала ее к телу. Больше пластика, больше илистого месива. Судя по тому, как вытянуто мое плечо, оно находилось под углом в сорок пять градусов от моего тела. Локоть зацепился за что-то твердое и острое. Дерьмо.

Воздух, которым я дышала, быстро становился спертым и тяжелым. Телепортация из неизвестной начальной точки в неизвестный внешний мир начинала казаться приемлемым риском. Все лучше, чем задыхаться под горой мусора. Умерев сейчас, я упущу возможность размазать лицо Фина по асфальту.