Как обмануть смерть

— Ты хотя бы знаешь, зачем он звонил? — спросил Лео. — Он не сказал, но это прозвучало серьезно. Он не называл меня «папой» с тех пор, как ему исполнилось десять. Я подумал, что с тобой что-то случилось, судя по его голосу.

Слова звучали правдиво как никогда.

— По правде говоря, я была немного занята. Выпускные экзамены прошли не очень хорошо, на работе кое-что происходило. Если Алекс и был чем-то расстроен, то не сказал мне об этом. Вероятно, он видел, что у меня и так достаточно проблем, поэтому оставил в покое.

Заметила, как он дернул сжатой в кулак рукой, и отступила назад. Он остановился, держа руку на уровне талии, не нанося удара, но я знала этот жест. Я видела людей, способных ударить в гневе. Видела, как злость делает людей агрессивными. Но не знала, относится ли Лео к подобной категории людей или нет, и не хотела это проверять.

— Думаю, вам лучше уйти, — проговорила я.

Он ощетинился, напрягшись, как рассерженный медведь, проснувшийся слишком рано. — Я не уйду, пока не поговорю с сыном.

— Черт побери, его здесь нет.

— Так где же он, черт возьми?

— Не знаю, — я вслед за ним повысила голос. Следила за его руками, лицом, всем, чем угодно, в поисках признаков нападения.

— Может быть, Чалис, если бы ты не была такой эгоистичной сукой и уделяла ему больше внимания, ты бы знала, где он, черт возьми, пропадает.

Мой гнев вспыхнул с новой силой. — Правда? Ну а где, черт возьми, были вы, Лео? Он звонил вам четыре дня назад.

Его лицо сморщилось, губы скривились, щеки покраснели, как помидоры. — Не смей меня осуждать!

— Так же как вы меня осуждаете?

Я ждала вспышки гнева, может, даже удара кулаком. Лео шокировал меня тем, что осел на столешницу, растеряв всю свою воинственность. Его гнев остался, сдерживаемый усталостью и откровенным беспокойством.

— Мы — это все, что у нас есть, Чалис, — сказал Лео. — Алекс и я, ты же знаешь. Он мой мальчик. Я просто хочу поговорить с ним.

И я тоже, даже больше, чем думала. Чтобы извиниться за то, что убила его. Найти хоть какое-то оправдание своей роли в такой ужасной судьбе. Слезы защипали мне глаза. — Я все понимаю. Я тоже его люблю.

Он снял очки, ущипнул себя за нос, зажмурил оба глаза и потер их. Мужчина, надевший очки и смотрящий на меня, выглядел спокойным, немного грустным, совсем не похожим на того, с кем разговаривала шестьдесят секунд назад. — Но ты хотя бы заявила, что он пропал без вести? — спросил он.

Мой желудок перевернулся. — Еще нет. Наверное, до сих пор надеялась, что он появится.

— А тебе не кажется, что уже пора?

Разыскивать Алекса бесполезно, но я могла сделать звонок для Лео. Жест для скорбящего отца, который очень скоро узнает, что его сын никогда не вернется домой. Я пересекла гостиную и подошла к маленькому столику возле двери в спальню. Схватила телефонную трубку. Набрала номер службы спасения.

— Девять-один-один, что у вас случилось? — спросил дежурный оператор.

Судорожно сглотнула: — Я бы хотел заявить о пропаже человека.

Присела на подушки рядом с Авророй. Она и Джозеф хранили молчание во время моего спора с Лео и последующего телефонного звонка. Оба смотрели остро и внимательно, тем же взглядом, что был у Фина во время нашего допроса татуированного полукровки. Взгляд бдительного охотника.

— Фин на улице, у машины, — тихо сказала я. — С ним все в порядке.

— Так ты не останешься? — спросил Джозеф.

— Не могу.

— Здесь мы уже не в безопасности.

Я посмотрела на закрытую дверь в спальню Алекса. Лео вошел внутрь минуту назад. Спокойно, безропотно, хотя я ожидала, что он хлопнет дверью. — Лео не причинит вам вреда, ребята, — сказала я.

— Он такой злой, — сказала Аврора со страхом в своем голосе певчей птицы.

— На меня, я думаю. И уж точно на себя. Просто постарайтесь держаться подальше друг от друга, и все будет хорошо.

— Надеюсь, Финеас не ошибся, доверяя тебе, — проговорил Джозеф.

Прищурилась. — Да, он мне доверяет, и ты, надеюсь, достаточно умен, чтобы начать. Мне нужно идти, но я постараюсь вернуться сегодня вечером. У нас есть несколько зацепок, которые стоит проработать.

— Я тебе доверяю, — произнесла Аврора. — Никто не может предсказать наше будущее, но я доверяю его тебе. — Она ахнула и схватилась за нижнюю часть живота. Мое сердце почти остановилось, успокоившись только тогда, когда она улыбнулась. — Она сегодня очень активна, Эвангелина. Скоро будет готова появиться на свет.

Я смотрел на её раздутый живот и невидимую жизнь, растущую внутри. — Это прозвучит глупо, но может ли ребенок… я имею в виду, когда она родится…

— Рождение совсем не отличается от человеческого. Можно рожать в обычной больнице, не вызывая никаких подозрений, только ребенок будет очень мало плакать. Её голосовые связки полностью не развиваются до конца первого месяца жизни.

— Должно быть, это очень хорошо для тебя.

Она терпеливо улыбнулась. — Наши дети растут быстрее, чем человеческие, поэтому она будет говорить примерно в восемь месяцев, полными предложениями. Период затишья довольно короток. — Аврора взяла мою правую руку в свою и прижала её к своему животу. Я напряглась, но не остановила её. — Вот, она здоровается.

Под моей ладонью что-то отбивало твердое стаккато. Я представила себе, как крошечный кулак поднимается вверх, требуя, чтобы его заметили. — Она будет настоящим бойцом, — восхитилась я.


— Я бы предпочла, чтобы она жила в мире, — возразила Аврора и отпустила мою руку.

Я неловко отдернула её и встала. — Вам что-нибудь нужно, прежде чем я уйду?

Они отрицательно покачали головами.

— Если Лео будет продолжать задавать вопросы…

— Я сказала ему, что мой брат был твоим старым школьным приятелем, — сказала Аврора. — Я живу с дедушкой, и на этой неделе в нашей квартире проводят дезинфекцию. Это вредно для ребенка, так что мы остановились здесь, пока все не закончится.

— Отлично, — достаточно близко к той истории, которую я собиралась рассказать.

Дверь в спальню Алекса оставалась закрытой — прочный барьер между мной и скорбящим отцом, которого я никогда раньше не встречала и все же чувствовала, что знаю всю жизнь. Не сложно догадаться, какие отношения сложились у Алекса с этим человеком, который легко закипал и был скор на расправу кулаками. Одни сплошные стереотипы, и я пожалела, что у меня нет времени узнать, какие именно.

Постучала костяшками пальцев в дверь. Ответом мне стало молчание, так что я все равно вошла. Лео сидел на кровати спиной ко мне, держа в руках какой-то альбом. Я обошла кровать кругом, стараясь держаться на расстоянии, но не так, чтобы он это заметил. Он остановился на странице с двумя черно-белыми фотографиями. На одной запечатлены мужчина и женщина, вероятно, пара, и двое маленьких детей. Девочка с косичками, может быть, трех лет, позирует на камеру. Женщина прижимает к себе младенца. Уберите волосы и улыбку, добавьте двадцать с лишним лет и большой жизненный опыт, и мужчина на фотографии окажется Лео Форрестером.

На второй фотографии — двое детей, оба постарше. Девочке около десяти лет, ее длинные волосы аккуратно причесаны. Мальчик — это Алекс. Я узнала его глаза, даже в таком юном возрасте. Оба ребенка вымученно улыбались фотографу.

Мой желудок скрутило, шок заставил сердце бешено колотиться. У Алекса была сестра. Чалис знала об этом? Похоже, нет. Никаких ощущении, что его сестра стала взрослой. Мы никогда не встречались.

Лео прикоснулся к лицу женщины, вероятно, своей жены. Кончики его пальцев дрожали. — Держу пари, он говорил тебе, что это моя вина, — произнес он, не глядя на меня.

О нет, я не нуждалась в болезненных признаниях этого человека. В моей жизни достаточно дерьма. Больше никаких драм из жизни Чалис, пожалуйста. — Он мне ничего не говорил, — успокоила я. — Алекс никогда об этом не рассказывал. — Достаточно близко к правде, хотя я и понятия не имела, о чем речь.

Лео захлопнул альбом и прижал его к груди. — Я всегда хотел сказать ему правду, Чалис. Мне нужен этот шанс.

Глаза защипало от слез. Я с трудом сглотнула, отчаянно пытаясь сдержать свое горе. Мне хотелось утешить Лео, дать ему хоть какую-то надежду. Сказать ему, что у него будет шанс, что Алекс скоро появится. Но я жила и работала в чертовски безнадежном мире, и не могла дать ему ложное утешение. Это только сделает неизбежное еще более болезненным.

— Мне нужно вернуться на работу, — с сожалением проговорила я.

Он резко повернул голову. Проволочные очки чуть не слетели с носа. Оглядел меня с ног до головы, задержав внимание на старой повязке, закрывающей затянувшуюся рану. Дерьмо. Стоило ее снять. Недоверие отразилось на его морщинистом от старости лице, сопровождаемое чем-то еще — эмоцией, похожей на подозрение, смешанное с любопытством. Взгляд, который я бросала на подозреваемых снова и снова, пытаясь определить, можно ли доверять той информации, которую выбивала из них.

— Кофейня не может работать без тебя? — спросил он.

Как?.. Возможно, Лео и Алекс разговаривали гораздо чаще, чем я думала. — Не кофейня. Работа на стороне, для школы.

— Думал, что семестр закончился.

Ладно, теперь я чувствовала себя допрашиваемой. Как ему это удалось?

— У Авроры есть телефон, по которому меня можно найти, — поторопилась закончить разговор. — Если что-нибудь узнаете, позвоните мне.

— Аналогично.

Одно слово, но прозвучало как обвинение. Как будто он понимал, что я знаю больше, чем говорю. Закончила разговор на этой ноте и вышла из комнаты. Сделав быстрый крюк в свою спальню кое за чем, я покинула квартиру. Я злилась почти на всех, включая саму себя, не имея четкого плана действий.

— Чалис! Эй, подожди! — голос ребенка пронзил мои барабанные перепонки из дальнего конца коридора. Мне не нужно оборачиваться, чтобы узнать, что это соседская девчушка, чье имя я так и не узнала.

Двери лифта открылись. Я проскользнула внутрь и нажала кнопку закрытия, не в настроении иметь дело с маленькой болтушкой. Не хотела говорить ни с кем другим из жизни Чалис, по крайней мере, в обозримом будущем. Мне нужно какое-то время побыть Эви.

Фин сидел на капоте машины и смотрел прямо на меня, когда я выскочила на улицу. Он не двигался, пока не подошла достаточно близко, чтобы бросить ему простую белую футболку. Взглянул на нее, склонив голову набок.

— Подслушивал? — спросила я.

— Пытался, но окно выходит на противоположную сторону, — сказал он.

Открыла и закрыла рот, слегка ошарашенная такой откровенностью. И еще возмущенная тем, что он вообще пытался подслушивать. — С ними все в порядке. Лео кажется почти безобидным.

— Почти?

— Разве кто-нибудь совершенно безобиден?

Этот риторический вопрос занял его достаточно надолго, чтобы он успел надеть футболку.

— Но с Авророй все в порядке? — спросил он, выезжая обратно на улицу.

— Да, с ней все хорошо. Ребенок очень сильно брыкается.

— Девочка такая же сильная, как и ее отец.

Любопытство к внутренней жизни Уолкинов — нет, общин Кони и Страй — заставило меня раскрыть рот. Уважение к ним — закрыть его обратно. Мне не следует бередить эти болезненные воспоминания, не стоит копаться в мозгах Фина о семье, которую он любил и потерял из-за меня. Заткнись, делай свою работу, спасай то, что осталось от клана Кони.

Притормозив на очередном знаке, он спросил: — Назад в больницу?