Язык тела

Из-под моста показалась темноволосая голова преследовательницы. Женщина замедлилась в замешательстве. У Кэсси свело живот, когда она увидела клинок, зажатый в ее руке. «Подожди, пока она внизу», — сказала она себе. Увидев, что женщина начинает поднимать лицо вверх, Кэсси вздрогнула, наполовину прыгнула, наполовину упала на нее.

Отвратительно долгое мгновение — и они превратились в клубок на краю канала. Лодыжка Кэсси взвыла от боли, как только почувствовала площадку. Тело женщины частично смягчило падение, но удара было достаточно, чтобы она испустила последний вздох. Хватая ртом воздух, когда маслянистая вода канала была уже очень близко к лицу, Кэсси боролась, пытаясь ухватиться за бьющуюся под ней фигуру. Кэсси чувствовала, что у женщины болит правая рука, и отчаянно пыталась понять, держит ли та нож, но рука снова и снова выскальзывала из ее слабой хватки. Она чувствовала, как капля за каплей силы покидают ее.

Посмотрев на грудь, Кэсси встревожилась. Ее футболка, когда-то светло-голубая, теперь была в ярко-красных пятнах.

Гул в ушах прерывается облеченным властью женским голосом, криком.

Над ней нависает лицо Филлиды Флайт. Милые розовые губы двигаются, но не издают ни звука, будто ее приглушили. Лицо исчезает — это просто еще одно видение. Затем шок от холодного воздуха на животе Кэсси, когда ее футболка задирается вверх. Она хочет пошутить: «Я думала, вы никогда не попросите», — но у девушки не хватает дыхания, чтобы произнести слова.

Затем опять появилось лицо Филлиды, и на этот раз ее уже было слышно:

— Кэсси! Слушайте меня. Вы в порядке. Это ее кровь, не ваша.

Филлида увела ее подальше от края канала. Кэсси мельком увидела нападавшую. Та не двигалась. Алый шарф, накинутый на ее шею, обвивал углубления над ключицами и падал вниз на бетон.

К Кэсси вернулось воспоминание, как женщина вращала ручку в пальцах, точно так же, как это делал Кристиан с коктейльной палочкой — тот самый трюк, которому дети учат друг друга. Конечно.

Она попыталась поймать взгляд Флайт, которая что-то прижимала к шее женщины.

— В чем дело, Кэсси?

— Ее… Она… — она умудрилась указать рукой в сторону нападавшей. — С… она сестра Барри Ренвика.





Флайт


На следующий день сержант Флайт и Джош отправились в частное крыло больницы, где лечилась женщина, назвавшаяся Бет Монтегю.

Возле ее комнаты на страже стоял полицейский.

— Привет, Бен, — поздоровалась Флайт. — Доктор все еще у нее?

— Да. Он там уже некоторое время. Санитары сказали: «Ты спас психа от смерти от потери крови», — он бросил на нее лукавый взгляд. — И как ты себя чувствуешь?

— Жаль, что я была таким болваном на курсе первой помощи.

Он одобрительно фыркнул.

Неделю назад Флайт, вероятно, напомнила бы ему, что их задача — сохранить жизнь, сохранить жизнь даже подозреваемого в убийстве. Возможно, она даже процитировала бы формулировку «обязан соблюдать осторожность» из руководства по технике безопасности метрополитена. Но нападение на Кэсси кое-что фундаментально изменило в ее мировоззрении. Впервые за четырнадцать лет службы в полиции она позволила себе стать вовлеченной личностью.

Из палаты вышел моложавый врач.

Флайт показала ему удостоверение и спросила:

— Как она?

— Мы должны были дать ей три единицы крови, но она вышла из непосредственной опасности, — он понизил голос. — Вы были правы насчет диабета: уровень сахара в крови был опасно высоким. Если бы вы не сказали нам, она была бы сейчас в коме или еще хуже.

Флайт услышала, как Бен многозначительно покашлял у нее за спиной.

— Мы можем с ней поговорить?

— Да. С тех пор как она пришла в сознание, она просит разрешения поговорить с полицией.

Бет Монтегю делали переливание крови, которая капала ей в вену, давая жизнь; лицо — бледное, как свеча; повязка на горле закрывала почти смертельную рану, сделанную ножом, который она держала в руке, когда Кэсси прыгнула на нее. Но допрашивать ее об этом не стоит, до тех пор пока они не найдут свидетелей, подтверждающих утверждение Кэсси, что Бет Монтегю преследовала ее.

Флайт даже не успела открыть рот, как Бет произнесла: «Я просила увидеть вас, чтобы рассказать все, что знаю». Это прозвучало искренне.

Она не поднимала глаз и время от времени размазывала слезы, пока Флайт читала предупреждение. Если бы это был сценарий, в этой сцене было бы написано «смело».

— Итак, Бет… или, как мы вас называем, Элизабет Ренвик. Когда вы с братом Барри решили нацелиться на богатых женщин из базы данных «Оушена»?

Флайт с удовольствием наблюдала, как сузились глаза Элизабет, когда к ней обратились по ее настоящему имени.

Догадка Кэсси Рэйвен об отношениях этой пары подтвердилась. Точнее, Джош подтвердил эту связь, когда нашел репортаж в газете об их игре в Ромео и Джульетте. «Игроки Стокуэлла» все еще были сильны, и ему удалось извлечь старую программу из их архива. Он также «нарыл», что Элизабет и Барри Ренвик были рождены одной и той же матерью-алкоголичкой, но имели разных отцов. Барри был внесен в реестр «подверженных риску» еще ребенком. Позже, когда родилась его младшая сестра, оба были забраны из семьи, чтобы провести остаток своего детства в детском доме.

Несмотря на разоблачение, быстро оправившись, Элизабет сделала шаг вперед и перевела заплаканные глаза на Флайт.

— Если бы я… я никогда не представляла, что он планирует обмануть кого-то, я бы никогда не стала ему помогать.


— Действительно. Так что же вы подумали, когда он спросил подробности о такой женщине с ценным имуществом, как Джеральдина Эдвардс?

— Все совсем не так. Я помогла ему, потому что… я не хотела, чтобы он пострадал, — казалось, она не замечала выражения лица Флайт, нахмурившей брови. — Я просто передала профиль женщины, которая казалась… искренней. Женщины, которую я могла представить будущей невесткой.

Боже, но она была хороша. Неуверенная в себе Бет Монтегю из закутка «Оушена» почти исчезла, ее заменила последняя и самая трагическая роль Элизабет Ренвик — верноподданной, любящей сестры, движимой раскаянием.

— И вы действительно рассчитываете, что присяжные поверят этому? — Флайт бросила на нее равнодушный взгляд, но, даже произнеся это, она чувствовала волну беспокойства.

— Я люблю своего брата. — Бет печально потеребила простыню — жест прямо из какого-то фильма сороковых годов. — Я просто… Я просто хочу, чтобы он был счастлив.



Флайт положила перед ней фотокопию заявления.

— Если все это было так невинно, то почему вы использовали фальшивое удостоверение личности и номер NI при подаче заявления на работу в «Оушене»?

Элизабет не сбилась.

— Я могу это объяснить. На предыдущей работе мой босс узнал про мой диабет 1 типа, и у меня не стало шансов на повышение. Я знаю, что должен быть закон против дискриминации больных, но попробуйте доказать это, — она печально покачала головой. — Зная, что мой прежний работодатель располагал моей личной медицинской информацией, я решила, что безопаснее будет найти себя заново. Вытащив полиэтиленовый пакет для вещественных доказательств, Флайт показала вырезку из газеты, где Бет и ее брат играют Ромео и Джульетту.

— Я думаю, вы с Барри долгое время были соучастниками преступлений. Неужели все началось с любительской драмы? Вы обнаружили, что хорошо притворяетесь с другими людьми, не так ли? И поняли, что это может стать способом сделать деньги.

Между бровями Элизабет появилась закорючка-удивление. Конечно, странно. Откуда взялась вырезка после того, как она очистила все следы в квартире Барри от чего-либо, что могло бы их связывать?

— Это было просто хобби, ничего дурного. В детском доме, где мы воспитывались, был драматический кружок, и мы оба ошиблись. Жизнь в доме могла быть такой… сложной, так что иметь шанс уйти в роль было чудесно.

Вообразив себе Элизабет Ренвик на скамье подсудимых, Флайт представила, как эта трогательная история будет звучать для наиболее доверчивых участников суда присяжных. Она опустила глаза в блокнот.

— Какую роль вы играли в схеме вашего брата для обмана людей, которые хотели, чтобы их свадьбы были засняты?

— Я ничего об этом не знаю.

Ответ прозвучал слишком быстро, чтобы быть правдивым.

— Думаю, что знаете, Элизабет. Я проверила показания свидетелей, и вы подходите под описание его женщины-сообщницы. Но Барри принял удар на себя, не так ли? Защищал свою младшую сестру.

— Это же неправда! — Элизабет широко раскрыла глаза. — Так было всегда: я пыталась удержать его на прямой и узкой дороге. Когда в последнее время его поведение начало меняться, я поняла, что он, должно быть, опять принимает кокаин.

Заявление было предсказуемо. Это, должно быть, сама Элизабет подложила кокаин в его квартиру, часть трюка для поддержки сюжетной линии наркосделки. Пошло не так.

— А потом, когда вы появились, расследуя смерть… этой бедной женщины, — она прижала руку к груди, — я очень расстроилась, разволновалась. Как вы думаете, зачем я вам звонила? Я знала, что его нужно остановить.

«Ты его и правда остановила», — подумала Флайт.

Отдел тяжких преступлений не хотел, чтобы Элизабет Ренвик допрашивали об убийстве ее брата до того, как у них появятся какие-либо доказательства ее присутствия в его квартире в ту ночь. Но Джеральдина Эдвардс была другое дело.

— Вы отрицаете, что предлагали вашему брату Джеральдину Эдвардс в качестве жертвы? Даму, которая, как вы знаете, неожиданно умерла две недели назад.

Элизабет опустила глаза.

— Наверное… теперь это не имеет никакого значения — ее голос был хриплым от фальшивых эмоций.

Флайт уставилась на нее, как зачарованная.

— Барри останавливался у меня пару недель назад. Мы поссорились, потому что он снова начал принимать наркотики, что заставило меня почувствовать себя просто ужасно, передавая ему имя Джеральдины. Он признался, что был на сайте только для того, чтобы «заполучить себе богатую женщину», — последовало печальное легкое покачивание головой. — Да, через пару дней я заметила, что чего-то не хватает, — она выдержала очень драматичную паузу, прежде чем встретиться взглядом с Флайт. — Он украл коробку с моими инсулиновыми шприцами.

И только тогда до Флайт дошло. Элизабет Ренвик на самом деле было все равно, купится она на эту историю или нет. Просто это была генеральная репетиция для ее самой большой роли — любящей сестры, в которой нужно будет убедить присяжных в ее невиновности. Представляя ее на скамье подсудимых, Флайт с тревогой предчувствовала, как все обернется в конце: Элизабет Ренвик получит презумцию невиновности, в то время как ее покойный брат взвалил на себя вину за убийство Джеральдины Эдвардс.

Вот в чем беда с мертвецами: их нет рядом, чтобы защитить себя.





Глава пятидесятая




— Помните, когда вы были здесь в последний раз? Когда вы конфисковали мой череп? — хромая через кухню, чтобы передать Филлиде Флайт ее чай, усмехнулась Кэсси.

Все, что она получила в ответ, это лишь натянутая улыбка, сопровождаемая вежливым вопросом «Как нога?» с кивком на поврежденный ботинок, закрывавший нижнюю часть правой ноги Кэсси. Прошло четыре дня, как Элизабет Ренвик преследовала ее вдоль канала по буксирной тропе и оставила ее с пятью швами на руке и сломанной лодыжкой.