Яжмаг вне закона
Часть 5 из 34 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Глава четвёртая
Но есть в тебе нечто большее, как писал Пруст.
Твоя кожа прохладна, и вечный огонь пекла
Тут же гаснет, коснувшись упругих твоих уст.
Так же как гаснет ярость моя и гнев мой…
Мимо рабочего кабинета быстро прошлёпала мокрыми пятками Нонна, закутанная в полотенце от подмышек до верхней части бедра. Она даже халат надевать не стала – зачем, я же «слепой», можно и так добежать. На ходу махровое полотенце немного сползало, открывая значительную часть соблазнительных видов в профиль, сверху и частично снизу.
Так вот, кожа Нонны светилась изнутри, словно чистый калининградский янтарь. Ни одной родинки, никаких родимых пятен, ни малейшего дефекта, к ней хотелось прижаться щекой и не дышать от счастья…
Но поскольку сама она не придавала этому ровно никакого значения, то я на мгновение почувствовал себя извращенцем. Кстати, чоткий Сотона, вполне себе приятное ощущение. Не знаю, почему моралисты его отвергают. Я проводил девушку взглядом, усилием воли вернулся к планшету, сделал вид, что не заметил похабной ухмылочки козлиной морды, раскрывая первое же попавшееся письмо:
«Ярослав, корешок, братик, бро! Есть проблема, дело, момент один, без тебя никак, по-любому вилы! Тёща приехала, любимая, змея, гюрза, кобра очковая! Хочу, дай, надо, срочно лекарство, снадобье, зелье, чтоб свалила? Подальше, надолго, навсегда и не возвращалась! По деньгам договоримся, я её квартиру в Перми продам, при бабле буду, сам понимаешь, мы ж мужики, слово чести, короче, бро!»
Я развернул крышку и отвесил звонкого щелбана в центр пентаграммы. Потому что нельзя отвлекать практикующего яжмага на подобную хрень. Если в твои служебные обязанности входит сортировка обращений клиентов по степени важности и платёжеспособности, то попытка подсовывать мне такие нелепые вещи должна караться на месте. Палец я, конечно, ушиб, но ради воспитательных целей можно и потерпеть.
Козлиная морда сначала онемела, а потом… заплакала:
– Мек-мек, хнык-хнык…
Ну вот только этого мне ещё не хватало на сегодня. Не дожидаясь, пока хныканье перейдёт в крупнокалиберные слёзы, а затем и в полноценный рёв, на который может прибежать сострадательная Нонна, я не придумал ничего умнее, чем торопливо извиниться перед собственной компьютерной техникой. Позорище-е…
Мне пришлось дать планшету и козе гарантии неприкосновенности ровно на полчаса, чтобы мы все успели успокоиться. В частности, мне это было совершенно необходимо, слишком уж много всего и разного закрутилось вокруг моей скромной особы. Чумной Доктор – одна из самых жутких мистических фигур ночного Питера; «чёрная метка» магу вне закона; моя «слепота»; визит двух качков; странное угасание Гэндальфа; подозрительное дружелюбие гориллы; ещё более напрягающий звонок Хранителей – всё это ведёт нас неизвестно куда, а я, знаете ли, почему-то совсем не люблю быть крайним.
Но ведь если подумать, то всё происходящее так или иначе по-прежнему связано с Нонной Бернер. Тут вопросов нет: пока она находится рядом со мной, мне же и придётся разгребать всё это дерьмо совковой лопатой. И, кстати говоря, возможно, не мне одному…
Я на минуту позволил мыслям течь абсолютно свободно, в произвольном направлении, и вдруг схватился за сотовый.
Нужный номер нашёлся не сразу, потому что она мне его не давала, я не спрашивал, но Невесточка сама звонила мне, когда требовала «показать ей ангела!». Потому что если есть проблемы у меня и у старого призрака, то она не может не быть в опасности. Трубку взяли только после шестого гудка.
– Э?! – спросил грубый мужской голос с неопределимым кавказским акцентом.
– Э? – сбился я. – Простите, наверное, не туда попал. Мне нужна Белая Невесточка.
– Ти туда папал. Иё нэт. Сапсэм нэт. И нэ будит, ти понял, э?!
– Не совсем. Где она? Как с ней можно поговорить?
– Ти, чорт, не понял?! Нэт иё! Ни для каво нэт. Са мной гаварыть будишь, э?
– Хорошо, хорошо, – всё ещё вежливо держался я. Мало ли, может, это её брат или друг. – А вы кто?
– Махмуд! Зачэм тибэ Геленджик? Дома ана сидыт, замуж пайдиот, ясна тибэ?
– Скажите, что ей звонит яжмаг Мценский. Она меня знае…
– Э-э?! Никаво она нэ знаит! Нэ звани йей больши, зарэжу-у!
Связь оборвалась грубым обрубанием диалога с той стороны. Я тупо смотрел на свой сотовый, пытаясь понять, как он мог так предать наши общие интересы? Я кормлю его электричеством, протираю тряпочкой, не бью об пол, не забываю в баре и не роняю в унитаз.
Он, в свою очередь, обеспечивает мне ровную и бесперебойную связь. Большего я не прошу. Так с чего вдруг он соединил меня не с моей старой подругой, а с неизвестно каким высокогорным джигитом?! Кажется, грани реальности окончательно поплыли берегами…
Белая Невесточка не может выйти замуж. Априори. Закон. Уже сама легенда о происхождении её имени говорит нам об этом, как минимум, четвёртое столетие. В прошлый раз она только успела нам сказать, что её не тронут, поскольку она под защитой кавказской диаспоры. В Питере таких несколько.
Самая крупная армянская – помните шикарный храм в центре города на Невском? А кроме армян, ещё есть чеченская, дагестанская, азербайджанская, грузинская диаспоры. Но черкесской нет, это почти наверняка. Возможно, какая-нибудь старочеркесско-абхазо-осетино-кабардинская? Не знаю.
– Тогда где и у кого она спряталась? – встав лицом к окну, пробормотал я. – Акцент неузнаваем, чеченцы и грузины так не говорят. В Дагестане, конечно, десятки разных языков, но всё равно есть ощущение некой искусственности. Это как знаменитый «товарищ Саахов» был гениально сыгран Этушем так, чтоб не обидеть ни один из народов Кавказа.
Версию о том, что Невесточка сама попросила кого-то там отвечать на любые звонки в её адрес для запугивания абонента можно было отмести сразу. Любой, кто знает характер непокорной горянки, ни за что бы не поверил, что она позволит так собой манипулировать. Тем более таким странным макаром скрываться у своих – в этом нет никакой необходимости, она сама сообщила, что Хранители не пойдут против кавказцев.
И не потому, что боятся, а потому что в этом нет нужды. Задача Хранителей – это поддерживание хрупкого и зыбкого мира как устоявшейся гармонии условно обозначенных сил Добра и Зла. В своё время правительство России осознало, как превратить мятежных чеченцев в собственный меч. Думаю, Хранители используют те же методы.
Да и особой необходимости в суровом наказании Белой Невесточки тоже ни у кого не было, не так уж она тогда и разбуянилась в особняке братьев Брусницыных. Ну окошко разбила, ну ещё что-то там по мелочи, несущественно всё это. По крайней мере, уж не до такой степени, чтоб бедняжка нанимала кого-то отвечать за неё на звонки, пряталась от меня и вообще скрывалась за чужими спинами…
– Что мы имеем в сухом остатке? Гэндальф умирает, Невесточка в плену, я вне закона, и только Нонна в шоколаде. Какой-то безрадостный сюжет у этой сказки, не находите?
Разумеется, мне никто не ответил. Да я и не особо ждал. В раскрытую дверь деликатно постучала наша улыбающаяся проблема. На этот раз она выбрала себе приталенное платье с расклёшенной юбкой на ладонь ниже колен, в крупную шотландскую клетку. Подходит как для уютных домашних посиделок, так и для прогулки по городу.
Вот только выгуливаться мне сейчас вряд ли стоит. Яжмаг вне закона – не самая оптимистичная игра на выживание, хотя прогулки и не запрещены, но гарантий моей безопасности не готова дать ни светлая, ни тёмная сторона, а мне самому использовать магию в местах скопления людей категорически запрещено. Надо объяснять почему?
Потому что в этом случае как раз таки и должен заявиться верифицированный палач, непременно желающий меня обезглавить, повесить, колесовать или сжечь. Так что без крайней необходимости лучше не покидать пределы собственной квартиры. Как там, помнится, у Иосифа Бродского: «Не выходи из комнаты. Не совершай ошибки»…
– Ярослав, вы всё время сидите дома, так нельзя. Вам нужно дышать свежим воздухом.
– Нонна, мне сейчас как бы… не слишком удобно.
– Я всё понимаю! – Она счастливо захлопала ресницами. – Я буду вас выгуливать!
– Какая страсть, какой накал! Хозяин о таком всегда мечтал. Ведите же его на поводке, он так нуждается в уверенной руке!
– Сбой ритма в последней строке, – автоматически поправил я не вовремя (или очень даже вовремя) появившегося Фамильяра.
Демон выглядел страшно довольным, даже пара маленьких коричневых пёрышек, прилипших к подбородку, не портила его типаж, а лишь добавляла аристократического шарма. Дураку понятно, что котик отвёл душу, и в трёх районах от нашей улицы можно не беспокоиться, что тебе на голову капнет обнаглевшая птичка. Если кто считает, будто бы оно к богатству, то поверьте, большинство самых влиятельных людей планеты крайне редко ходят обгаженными. А согласно вышеозвученному заблуждению, богаче всех должны быть памятники, но ведь это не так…
– Вы стесняетесь пойти со мной? – искренне удивилась Нонна, и в её голосе проскользнула грусть. – То есть целоваться со мной можно, а гулять, значит, нет?
– Хозяин подзабыл манеры? Всему виною спирт и нервы…
– Всё, всё, всё. – Я поднял руки вверх. – Дайте мне пять минут, чтобы переодеться, и выходим.
Так что мне придётся «совершить ошибку» вопреки предупреждению нобелевского лауреата по литературе. Хотя, как помнится из текста присланных запретов, не следует, что я так же ограничен в передвижении по городу. Речь скорее о запрете на болевое применение магии. Но, с другой стороны, мне и не обязательно колдовать, верно? Мы просто прогуляемся вдоль ближайшего канала и к обеду вернёмся домой.
Фамильяр торжественно обещался присмотреть за всё ещё дрыхнущим призраком. Гэндальф спал как младенец. Конечно, если вы где-нибудь видели большого, седобородого, полупрозрачного и пьяного в дымину младенца. Будить привидение всегда чревато серьёзными неприятностями. Но когда он проснётся сам, то мой котодемон всегда нальёт ему опохмелиться и даже может поддержать компанию, выпив на пару.
– Мы скоро вернёмся, – предупредил я, когда Нонна заботливо выводила меня в парадную, держась рядом с видом сестры милосердия.
После её короткой отлучки с прапрапрапрадедушкой на небеса о запрещённой в России секте свидетелей Иеговы она уже не вспоминала ни разу. Видимо, там ей прочистили загаженный мозг, перепрошили программу и спустили назад на землю в новой, отредактированной версии. Надо признать, отличия чувствовались лишь в деталях, в целом девушка оставалась прежней, сумев сохранить и ранее присущие ей наивность, доброту, искренность и чистоту.
Второй такой, как она, просто нет в природе. Наверное, в этом кроется какой-то высший замысел, потому что будь таких хотя бы трое, на планете дрогнула бы власть чоткого Сотоны, а люди стали бы счастливы. Хоть на чуть-чуть. Вот меня же прямо сейчас суют мордой в счастье, как слепого котёнка носом в молоко, так почему бы не поделиться этим дивным ощущением со всем человечеством?
– Ярослав, не волнуйтесь, я буду вам всё рассказывать, – нежно щебетала Нонна, повиснув на сгибе локтя моей левой руки и музыкально постукивая каблучками по мостовой.
Поверьте, серый, скучный городской асфальт никогда не даст такой чистоты звука, только брусчатка. На улице было довольно светло, несмотря на то что денёк выдался не самый ясный – со стороны Финского залива ветерок гнал большие пушистые облачка. Не обязательно пойдёт дождь, но и «традиционной» питерской жары тоже, видимо, больше не будет. Всё-таки конец августа.
При дневном освещении моё магическое зрение только обострилось, теперь всё вокруг рисовалось для меня в чётком чёрно-белом изображении. Считается, что так видят окружающий мир собаки. Не знаю, не проверял.
Меня ни разу не превращали в собаку, из близких знакомых яжмагов тоже никто не хвастался, что смотрел на людей снизу вверх глазами животных. По идее, этот момент можно было бы уточнить у яжмага-анималиста Фимы Синего, но звонить ему прямо сейчас казалось невежливым. Или я просто боялся услышать, что теперь и у него из-за меня начались всякие неприятные сложности…
– Нет, стойте, ждём зелёный свет! Ой, осторожнее, здесь ступенька! Нет, не подходите так близко к перилам, это опасно! Назад, назад, эта машина чуть нас не обрызгала! Как можно так гонять? Люди порой просто пугают.
Ох… слов нет…
Если бы она хоть на секунду представляла, что действительно способно меня напугать, то, наверное, поседела бы на месте. Мы прогуливались по старым историческим районам, поэтому и Зло, периодически просыпающееся в подвалах и на чердаках этих монументальных зданий начала девятнадцатого века, тоже было далеко не молодым. А значит, всегда голодным.
Когда дорога свернула к набережной Мойки, за нами увязалась пожилая семейная пара, два позднеобращённых вампира. Знаете, из тех, про кого испуганные соседи обычно говорят: «Вот уж о ком о ком, но о них бы ни за что не подумали – такие милые, интеллигентные люди…»
Я вас умоляю, не люди ни на грош, но вполне себе в теме, пока рот не открывают. Обращены ещё до революции семнадцатого года: воспитание имеют, тёмные очки, длиннополые плащи, перчатки и тросточка. Судя по тому, что высунулись днём, явные петербуржцы. Они так и шли за нами, перешёптываясь на ходу:
– Мила Алоизовна, я тебя откьявенно увейяю, он обичный мальчик.
– Ах, бьосте, Айтемий Иосафатович, я же глазами вижю, шо это яжмаг.
– Счастье моё, шо ти видишь? Кьоме того что у него аппетитная шея.
– Любовь моя, ти смотьишь не туда. Он вейтит головой и ставит себе ногу мимо лужи.
– Милочка, зачем же мальчику не вейтеть головой? Он слепой, но всё ещё любопитный.
– Айтемий, он мне не ньавится! Почему ти не хочешь укусить девочку йтом?
– Ой вей, йади тебя я готов на всё!
– Ви таки душка!
– Весьма!
Но есть в тебе нечто большее, как писал Пруст.
Твоя кожа прохладна, и вечный огонь пекла
Тут же гаснет, коснувшись упругих твоих уст.
Так же как гаснет ярость моя и гнев мой…
Мимо рабочего кабинета быстро прошлёпала мокрыми пятками Нонна, закутанная в полотенце от подмышек до верхней части бедра. Она даже халат надевать не стала – зачем, я же «слепой», можно и так добежать. На ходу махровое полотенце немного сползало, открывая значительную часть соблазнительных видов в профиль, сверху и частично снизу.
Так вот, кожа Нонны светилась изнутри, словно чистый калининградский янтарь. Ни одной родинки, никаких родимых пятен, ни малейшего дефекта, к ней хотелось прижаться щекой и не дышать от счастья…
Но поскольку сама она не придавала этому ровно никакого значения, то я на мгновение почувствовал себя извращенцем. Кстати, чоткий Сотона, вполне себе приятное ощущение. Не знаю, почему моралисты его отвергают. Я проводил девушку взглядом, усилием воли вернулся к планшету, сделал вид, что не заметил похабной ухмылочки козлиной морды, раскрывая первое же попавшееся письмо:
«Ярослав, корешок, братик, бро! Есть проблема, дело, момент один, без тебя никак, по-любому вилы! Тёща приехала, любимая, змея, гюрза, кобра очковая! Хочу, дай, надо, срочно лекарство, снадобье, зелье, чтоб свалила? Подальше, надолго, навсегда и не возвращалась! По деньгам договоримся, я её квартиру в Перми продам, при бабле буду, сам понимаешь, мы ж мужики, слово чести, короче, бро!»
Я развернул крышку и отвесил звонкого щелбана в центр пентаграммы. Потому что нельзя отвлекать практикующего яжмага на подобную хрень. Если в твои служебные обязанности входит сортировка обращений клиентов по степени важности и платёжеспособности, то попытка подсовывать мне такие нелепые вещи должна караться на месте. Палец я, конечно, ушиб, но ради воспитательных целей можно и потерпеть.
Козлиная морда сначала онемела, а потом… заплакала:
– Мек-мек, хнык-хнык…
Ну вот только этого мне ещё не хватало на сегодня. Не дожидаясь, пока хныканье перейдёт в крупнокалиберные слёзы, а затем и в полноценный рёв, на который может прибежать сострадательная Нонна, я не придумал ничего умнее, чем торопливо извиниться перед собственной компьютерной техникой. Позорище-е…
Мне пришлось дать планшету и козе гарантии неприкосновенности ровно на полчаса, чтобы мы все успели успокоиться. В частности, мне это было совершенно необходимо, слишком уж много всего и разного закрутилось вокруг моей скромной особы. Чумной Доктор – одна из самых жутких мистических фигур ночного Питера; «чёрная метка» магу вне закона; моя «слепота»; визит двух качков; странное угасание Гэндальфа; подозрительное дружелюбие гориллы; ещё более напрягающий звонок Хранителей – всё это ведёт нас неизвестно куда, а я, знаете ли, почему-то совсем не люблю быть крайним.
Но ведь если подумать, то всё происходящее так или иначе по-прежнему связано с Нонной Бернер. Тут вопросов нет: пока она находится рядом со мной, мне же и придётся разгребать всё это дерьмо совковой лопатой. И, кстати говоря, возможно, не мне одному…
Я на минуту позволил мыслям течь абсолютно свободно, в произвольном направлении, и вдруг схватился за сотовый.
Нужный номер нашёлся не сразу, потому что она мне его не давала, я не спрашивал, но Невесточка сама звонила мне, когда требовала «показать ей ангела!». Потому что если есть проблемы у меня и у старого призрака, то она не может не быть в опасности. Трубку взяли только после шестого гудка.
– Э?! – спросил грубый мужской голос с неопределимым кавказским акцентом.
– Э? – сбился я. – Простите, наверное, не туда попал. Мне нужна Белая Невесточка.
– Ти туда папал. Иё нэт. Сапсэм нэт. И нэ будит, ти понял, э?!
– Не совсем. Где она? Как с ней можно поговорить?
– Ти, чорт, не понял?! Нэт иё! Ни для каво нэт. Са мной гаварыть будишь, э?
– Хорошо, хорошо, – всё ещё вежливо держался я. Мало ли, может, это её брат или друг. – А вы кто?
– Махмуд! Зачэм тибэ Геленджик? Дома ана сидыт, замуж пайдиот, ясна тибэ?
– Скажите, что ей звонит яжмаг Мценский. Она меня знае…
– Э-э?! Никаво она нэ знаит! Нэ звани йей больши, зарэжу-у!
Связь оборвалась грубым обрубанием диалога с той стороны. Я тупо смотрел на свой сотовый, пытаясь понять, как он мог так предать наши общие интересы? Я кормлю его электричеством, протираю тряпочкой, не бью об пол, не забываю в баре и не роняю в унитаз.
Он, в свою очередь, обеспечивает мне ровную и бесперебойную связь. Большего я не прошу. Так с чего вдруг он соединил меня не с моей старой подругой, а с неизвестно каким высокогорным джигитом?! Кажется, грани реальности окончательно поплыли берегами…
Белая Невесточка не может выйти замуж. Априори. Закон. Уже сама легенда о происхождении её имени говорит нам об этом, как минимум, четвёртое столетие. В прошлый раз она только успела нам сказать, что её не тронут, поскольку она под защитой кавказской диаспоры. В Питере таких несколько.
Самая крупная армянская – помните шикарный храм в центре города на Невском? А кроме армян, ещё есть чеченская, дагестанская, азербайджанская, грузинская диаспоры. Но черкесской нет, это почти наверняка. Возможно, какая-нибудь старочеркесско-абхазо-осетино-кабардинская? Не знаю.
– Тогда где и у кого она спряталась? – встав лицом к окну, пробормотал я. – Акцент неузнаваем, чеченцы и грузины так не говорят. В Дагестане, конечно, десятки разных языков, но всё равно есть ощущение некой искусственности. Это как знаменитый «товарищ Саахов» был гениально сыгран Этушем так, чтоб не обидеть ни один из народов Кавказа.
Версию о том, что Невесточка сама попросила кого-то там отвечать на любые звонки в её адрес для запугивания абонента можно было отмести сразу. Любой, кто знает характер непокорной горянки, ни за что бы не поверил, что она позволит так собой манипулировать. Тем более таким странным макаром скрываться у своих – в этом нет никакой необходимости, она сама сообщила, что Хранители не пойдут против кавказцев.
И не потому, что боятся, а потому что в этом нет нужды. Задача Хранителей – это поддерживание хрупкого и зыбкого мира как устоявшейся гармонии условно обозначенных сил Добра и Зла. В своё время правительство России осознало, как превратить мятежных чеченцев в собственный меч. Думаю, Хранители используют те же методы.
Да и особой необходимости в суровом наказании Белой Невесточки тоже ни у кого не было, не так уж она тогда и разбуянилась в особняке братьев Брусницыных. Ну окошко разбила, ну ещё что-то там по мелочи, несущественно всё это. По крайней мере, уж не до такой степени, чтоб бедняжка нанимала кого-то отвечать за неё на звонки, пряталась от меня и вообще скрывалась за чужими спинами…
– Что мы имеем в сухом остатке? Гэндальф умирает, Невесточка в плену, я вне закона, и только Нонна в шоколаде. Какой-то безрадостный сюжет у этой сказки, не находите?
Разумеется, мне никто не ответил. Да я и не особо ждал. В раскрытую дверь деликатно постучала наша улыбающаяся проблема. На этот раз она выбрала себе приталенное платье с расклёшенной юбкой на ладонь ниже колен, в крупную шотландскую клетку. Подходит как для уютных домашних посиделок, так и для прогулки по городу.
Вот только выгуливаться мне сейчас вряд ли стоит. Яжмаг вне закона – не самая оптимистичная игра на выживание, хотя прогулки и не запрещены, но гарантий моей безопасности не готова дать ни светлая, ни тёмная сторона, а мне самому использовать магию в местах скопления людей категорически запрещено. Надо объяснять почему?
Потому что в этом случае как раз таки и должен заявиться верифицированный палач, непременно желающий меня обезглавить, повесить, колесовать или сжечь. Так что без крайней необходимости лучше не покидать пределы собственной квартиры. Как там, помнится, у Иосифа Бродского: «Не выходи из комнаты. Не совершай ошибки»…
– Ярослав, вы всё время сидите дома, так нельзя. Вам нужно дышать свежим воздухом.
– Нонна, мне сейчас как бы… не слишком удобно.
– Я всё понимаю! – Она счастливо захлопала ресницами. – Я буду вас выгуливать!
– Какая страсть, какой накал! Хозяин о таком всегда мечтал. Ведите же его на поводке, он так нуждается в уверенной руке!
– Сбой ритма в последней строке, – автоматически поправил я не вовремя (или очень даже вовремя) появившегося Фамильяра.
Демон выглядел страшно довольным, даже пара маленьких коричневых пёрышек, прилипших к подбородку, не портила его типаж, а лишь добавляла аристократического шарма. Дураку понятно, что котик отвёл душу, и в трёх районах от нашей улицы можно не беспокоиться, что тебе на голову капнет обнаглевшая птичка. Если кто считает, будто бы оно к богатству, то поверьте, большинство самых влиятельных людей планеты крайне редко ходят обгаженными. А согласно вышеозвученному заблуждению, богаче всех должны быть памятники, но ведь это не так…
– Вы стесняетесь пойти со мной? – искренне удивилась Нонна, и в её голосе проскользнула грусть. – То есть целоваться со мной можно, а гулять, значит, нет?
– Хозяин подзабыл манеры? Всему виною спирт и нервы…
– Всё, всё, всё. – Я поднял руки вверх. – Дайте мне пять минут, чтобы переодеться, и выходим.
Так что мне придётся «совершить ошибку» вопреки предупреждению нобелевского лауреата по литературе. Хотя, как помнится из текста присланных запретов, не следует, что я так же ограничен в передвижении по городу. Речь скорее о запрете на болевое применение магии. Но, с другой стороны, мне и не обязательно колдовать, верно? Мы просто прогуляемся вдоль ближайшего канала и к обеду вернёмся домой.
Фамильяр торжественно обещался присмотреть за всё ещё дрыхнущим призраком. Гэндальф спал как младенец. Конечно, если вы где-нибудь видели большого, седобородого, полупрозрачного и пьяного в дымину младенца. Будить привидение всегда чревато серьёзными неприятностями. Но когда он проснётся сам, то мой котодемон всегда нальёт ему опохмелиться и даже может поддержать компанию, выпив на пару.
– Мы скоро вернёмся, – предупредил я, когда Нонна заботливо выводила меня в парадную, держась рядом с видом сестры милосердия.
После её короткой отлучки с прапрапрапрадедушкой на небеса о запрещённой в России секте свидетелей Иеговы она уже не вспоминала ни разу. Видимо, там ей прочистили загаженный мозг, перепрошили программу и спустили назад на землю в новой, отредактированной версии. Надо признать, отличия чувствовались лишь в деталях, в целом девушка оставалась прежней, сумев сохранить и ранее присущие ей наивность, доброту, искренность и чистоту.
Второй такой, как она, просто нет в природе. Наверное, в этом кроется какой-то высший замысел, потому что будь таких хотя бы трое, на планете дрогнула бы власть чоткого Сотоны, а люди стали бы счастливы. Хоть на чуть-чуть. Вот меня же прямо сейчас суют мордой в счастье, как слепого котёнка носом в молоко, так почему бы не поделиться этим дивным ощущением со всем человечеством?
– Ярослав, не волнуйтесь, я буду вам всё рассказывать, – нежно щебетала Нонна, повиснув на сгибе локтя моей левой руки и музыкально постукивая каблучками по мостовой.
Поверьте, серый, скучный городской асфальт никогда не даст такой чистоты звука, только брусчатка. На улице было довольно светло, несмотря на то что денёк выдался не самый ясный – со стороны Финского залива ветерок гнал большие пушистые облачка. Не обязательно пойдёт дождь, но и «традиционной» питерской жары тоже, видимо, больше не будет. Всё-таки конец августа.
При дневном освещении моё магическое зрение только обострилось, теперь всё вокруг рисовалось для меня в чётком чёрно-белом изображении. Считается, что так видят окружающий мир собаки. Не знаю, не проверял.
Меня ни разу не превращали в собаку, из близких знакомых яжмагов тоже никто не хвастался, что смотрел на людей снизу вверх глазами животных. По идее, этот момент можно было бы уточнить у яжмага-анималиста Фимы Синего, но звонить ему прямо сейчас казалось невежливым. Или я просто боялся услышать, что теперь и у него из-за меня начались всякие неприятные сложности…
– Нет, стойте, ждём зелёный свет! Ой, осторожнее, здесь ступенька! Нет, не подходите так близко к перилам, это опасно! Назад, назад, эта машина чуть нас не обрызгала! Как можно так гонять? Люди порой просто пугают.
Ох… слов нет…
Если бы она хоть на секунду представляла, что действительно способно меня напугать, то, наверное, поседела бы на месте. Мы прогуливались по старым историческим районам, поэтому и Зло, периодически просыпающееся в подвалах и на чердаках этих монументальных зданий начала девятнадцатого века, тоже было далеко не молодым. А значит, всегда голодным.
Когда дорога свернула к набережной Мойки, за нами увязалась пожилая семейная пара, два позднеобращённых вампира. Знаете, из тех, про кого испуганные соседи обычно говорят: «Вот уж о ком о ком, но о них бы ни за что не подумали – такие милые, интеллигентные люди…»
Я вас умоляю, не люди ни на грош, но вполне себе в теме, пока рот не открывают. Обращены ещё до революции семнадцатого года: воспитание имеют, тёмные очки, длиннополые плащи, перчатки и тросточка. Судя по тому, что высунулись днём, явные петербуржцы. Они так и шли за нами, перешёптываясь на ходу:
– Мила Алоизовна, я тебя откьявенно увейяю, он обичный мальчик.
– Ах, бьосте, Айтемий Иосафатович, я же глазами вижю, шо это яжмаг.
– Счастье моё, шо ти видишь? Кьоме того что у него аппетитная шея.
– Любовь моя, ти смотьишь не туда. Он вейтит головой и ставит себе ногу мимо лужи.
– Милочка, зачем же мальчику не вейтеть головой? Он слепой, но всё ещё любопитный.
– Айтемий, он мне не ньавится! Почему ти не хочешь укусить девочку йтом?
– Ой вей, йади тебя я готов на всё!
– Ви таки душка!
– Весьма!