Ярослав Умный. Государь Руси

– Твои слова я услышал, – кивнул Ярослав. – Но дело не в том, чтобы торопиться али нет, а в том, чтобы как-то брать под свою руку нижнее течение Двины. Они предложили мне то, что и так витало в воздухе. Мне для моей торговли нужна вся Двина – от устья до переволоки. Частью там живете вы, а частью – они. И как брать их земли?

– Так войной и возьми.

– Легион мой хорош для битвы открытой. По лесам бегать да сгонять местных обитателей с насиженных мест ему не с руки. Как ты мыслишь сделать это?

– Так воины Перуна сами то сделают. Дай им только волю. И оружие. По землям кривичей, ежели клич крикнуть, несколько сотен охочих встанет. Вооружи их. И доверь волхвам Перуна. А уж мы разберемся с этой напастью.

– И что вы сделаете?

– Прогоним этих людей с берегов Двины.

– Резать их хочешь?

– Резать, – спокойно и серьезно произнес волхв. – Но не абы как. Как платить кровью за кровь. Чтобы все по справедливости.

– Ты от себя говоришь, или старейшины твои слова подтвердят?

– Я клянусь своим именем, кровью и предками, что говорю от имени старейшин. Не всех, но многих. Эти набеги ведь не война. На это многое можно списать. На набеги северян, на проказы диких животных и нечисти разной. И так далее. А еще соседей у нас много, как ближних, так и дальних. Кто из них напал? Поди – пойми. С кем воевать – не ясно. Оттого к тебе и не идут за поддержкой.

– Торговля с этими племенами мне выгодна, – задумчиво произнес Ярослав. – И я не хотел бы с ними воевать открыто. А если я выпущу твоих собратьев с воинами, это будет сродни объявлению войны. Или ты думаешь, что они проглотят молча ответные удары?

– Войной на тебя они не пойдут.

– Не пойдут. Но они наверняка понимают, что мне не с руки бегать за ними по лесам. Оттого и держаться будут стойко.

– Так ты отказываешь нам в поддержке? – нахмурился волхв.

– Отчего же? Бьёрн, – окликнул Ярослав своего старого соратника, который по возвращении из Константинополя получил чин адмирала и главнокомандующего над всем флотом Северной Римской империи – Руси.

– Что, друг мой?

– Давай-ка пробежимся на твоем «Великом морском змее» до Упсалы. Тут ведь недалеко. Да и хотел ты посмотреть на то, как твой корабль ходит в открытом море.

– А давай, – улыбнулся Бьёрн и хитро подмигнул своему Государю.

– Надеюсь, там есть с кем пообщаться по столь щекотливому делу?

– Найдется, – широко улыбнулся Бьёрн, прекрасно слышавший их разговор. – Если в Новой Трое станут покупать взятое на копье, то желающих пошалить будет изрядно.

– Лучше не в Новую Трою возить, а в Альдейгьюборг. Чтобы не наводить тень на плетень. Чай, там свои стоят. И мы через них торг вести добрый с молодцами севера сможем.

– Можно и так, – чуть подумав, ответил Бьёрн. – А чем платить им станешь? Все-таки дело не простое.

Так они и разговорились.

Бьёрн, как более опытный в делах свеев и викингов, задавал уточняющие вопросы и помогал Ярославу обкатывать его «деловое предложение». Кое-что подсказывал волхв, который много лучше знал местность и обстановку в нижнем течении Двины. Так что план вырастал буквально на ровном месте.

Ярослав не был кровожадным товарищем. Но к Прибалтике испытывал определенную неприязнь. Он чувствовал себя уязвленным от того, как там в XXI веке вели себя эти крохотные государства. Так что звезды легли неудачно. Тут и мутное поведение старейшин, и слова волхва, проливающего много света на беды подданных Ярослава, и определенный оттенок личной неприязни… Поэтому, несмотря на достаточно слабую доказательную базу слов волхва, наш герой легко дал себя уговорить.

Корабль же, обогнув большой остров, пошел на север, вроде как для изучения северного берега. Но уже темнело. И утром «Великий морской змей» оказался у берегов Уппланда, выпустил весла и начал осторожно маневрировать, продвигаясь по мелководью. Да и балласт частью пришлось сливать из бочек, чтобы не налететь на мель. А уже в обед, подойдя к Упсале, Ярослав сошел на берег. Как частное лицо. Но что это меняло? Так было даже интереснее…





Глава 8




867 год, 1 сентября, Новый Рим

Тот ужас, который развернули викинги в нижнем течении Двины в самые сжатые сроки, доносился до Нового Рима эхом. Они сумели не только застать врасплох всех этих ливов и латгалов, которые больше болтали про угрозу северян, чем ее реально испытывали, но и ужаснуть кривичей.

Сели разграбляли подчистую, вырубая всех без всякого зазрения совести. Кроме молодых девушек. Их брали в плен и развозили кто куда. Ценный же, ходовой товар, востребованный всюду. А прочее награбленное свозили в Ладогу, где обменивали у людей Ярослава на оружие и доспехи за полцены.

Некрасиво. И наш герой даже испытывал определенные угрызения совести. Но в конце концов, дело того стоило. Тем более что по возвращении он поговорил со старейшинами кривичей, и они полностью подтвердили слова волхва. Око за око, глаз за глаз. Да, не по-христиански так поступать. О чем ему не замедлил сообщить духовник, приставленный в Константинополе.

– Так язычники же, – развел руками Ярослав.

– Обрати их в веру истинную!

– Э, нет, друг мой. Обращать в веру – дело клира. Я – светский правитель, и власть моя – светская. А вы, как я погляжу, даже в столице моей людей в христианство словом и примером обратить не можете. Все порываетесь заставить силой оружия. Разве это не грех?


– Ты же должен нам помогать!

– Так я и помогаю. Но не силком же их вести в церковь?

Так и переругивались. Духовник иногда лез в бочку, но не сильно и не глубоко. Умный попался. Его специально такого отбирали. Но точил потихоньку совесть, как вода камень. Подталкивал Ярослава к тому, чтобы применить силу и свою власть там, где священники не справлялись. Подталкивал, но пока все без толку. Потому что наш герой не видел своей выгоды в такой помощи.

Вот и теперь, уцепившись за новость, духовник попытался привлечь Ярослава на помощь людям, притесняемым язычниками. И с удивлением узнал об их собственных бесчинствах. И о том, что это все, по сути, наказание. Ему это не понравилось. Он попытался усовестить Ярослава, но дело это гиблое – искать у Государя совесть. Чай, не мальчик уже и больше головой думает, а не эмоциями живет…

Впрочем, кроме выслушивания отчетов о «контртеррористической операции», у него и иных дел хватало. Например, открытие первой простой школы. Наверное, первой в истории.

Наш герой стоял возле двухэтажного землебитного здания длиной метров двадцать. И толкал речь перед большим количеством людей, что собрались вокруг. Про «альма матер» и пользу образования. Про то, что сегодня – удивительный день, который войдет в историю. И так далее. И тому подобное.

Рядом с ним находились сорок стесняющихся ребятишек в возрасте от семи до девяти лет. Это ученики. И пятеро преподавателей, один из которых был по совместительству директором школы. Ну и завхоз с поваром.

В отличие от школы, в которой занимались его сыновья с их друзьями, эту школу Ярослав организовывал на совсем других принципах. Она была не только бесплатной и добровольной, но и в ней могли заниматься любые дети на добровольной основе. Если же их поведение оказывалось неподобающим или старание недостаточным, то их гнали взашей. Кто они – неважно. Богатство и влияние их родителей – неважны.

Кормили тут три раза, и опять-таки бесплатно. И кормление было задумано очень недурное. С еже-дневной порцией меда и отварами-компотами из полезных ягод круглый год. Где-то свежих, где-то сушеных. Плюс мясо. Опять-таки, каждый день по паре гривен[26].

Занятия шли учебный год, то есть с 1 сентября одного года по 1 июня следующего с перерывами только в воскресенье, которое было выходным.

Программа проста как мычание. Чтение и письмо на славянском языке. Хотя бы по слогам. Счет на уровне основ арифметики. Хотя бы на пальцах. Плюс детишкам читали лекции по основам естествознания, географии и медицины. Причем упор был сделан на медицину, а точнее, на санитарию и гигиену. Ну и физкультура. Куда уж без нее?

Эта школа, по задумке Ярослава, должна была выступить основой начального образования. Каждый год – новый поток, чтобы как можно скорее протащить через школу максимальное количество учеников. Пока – через одну школу. А дальше, по мере подготовки преподавателей, их нужно будет открывать. Не только в Новом Риме, а вообще, окинув их сетью все владения Ярослава.

– И кто за это будет платить? – нахмурившись, поинтересовалась Пелагея, когда муж поведал ей масштаб своей задумки.

– Пока – я. Пока. Потом введу налог.

– Налог?

– Чтобы все подданные скидывались на содержание школ. Раз в год, под урожай, сдавали бы по определенной доле своих доходов.

– А им это надо? Испокон веков без этого жили и еще столько же проживут.

– Ну откажутся, значит, школы будут только в городах. Жителям Нового Рима и Новой Трои точно образование нужно. Сама видишь, сколько ремесел развилось. И писанины да счета разного с каждым годом становится только больше. Пока мы выплываем за счет грамотных греков. Но не ты ли мне говорила, что нужно не забывать про кривичей. Или я ослышался?

– Я… но это ведь…

– Образованный человек стоит выше дремучего. Или тебе нравится, что кривичами управляют греки?

– Не нравится, – еще сильнее нахмурилась Пелагея.

– Ну вот и донеси эту мысль до старейшин. А еще донеси до них мысль, что я не ограничусь начальной школой. Это будет только первой ступенью образования. По мере подготовки учителей я постараюсь открывать следующие ступени. И так – вплоть до Академии, что сможет конкурировать с Мангаврской высшей школой в Константинополе.

– Ты опять замахиваешься на что-то великое? – недовольно повела бровью Пелагея.

– Я уже сделал великое. А Академия – это так, финал.

– Великое?

– Вот эта маленькая простая школа – это и есть великое.

– Ты опять шутишь?

– Я сама серьезность.

– Тогда объяснись.

– Эта школа кажется мелочью, скорее даже блажью. Но это, наверное, самое значительное мое достижение. Потому что она, даже оставшись одной-единственной, за лет десять сделает больше для изменения людей вот тут, – постучал он по своей голове, – чем все остальные мои творения вместе взятые.

– Не обольщайся, – покачала головой Пелагея. – После нашей смерти их позакрывают и забудут, ибо баловство.

– Я бы поспорил с тобой, но ведь когда станет ясно, кто прав, а кто ошибся, мы оба будем мертвы. Так ведь?

– Ты нагородил очень много всякого, что идет вразрез с обычаями предков наших. Думаешь, кривичи не отбросят все это, как наносной мусор? Уже сейчас они ругаются. Уже сейчас ворчат, но не смеют открыто против выступить.

– А кто ругается?

– В смысле?

– Ругаются старики. А будущее за юностью. И юность впитывает мои нововведения, вырастая на них. Посмотри на мой легион. Каждый умеет читать, писать и считать. Каждый связывает свое благополучие и будущее со мной и всем тем, что я делаю. А это уже более тысячи вооруженных и хорошо обученных военному делу людей.

– И ты думаешь, что после твоей смерти легион не рассыплется?