Ярослав Умный. Государь Руси

– И только.

– Моя милая, – умилительно улыбнувшись, произнес патриарх, – если бы твой муж хотел только того, что ты сейчас сказала, то не лазил бы в такие далекие походы. Ему нужны были ремесленники. Но зачем он полез в Александрию? Это большие риски. Причем он не просто ее разграбил и ушел, а завоевал. И не только Александрию. Он вполне мог бы отправиться в поход на Британию, как его норманны и приглашали. И привезти оттуда с куда меньшими рисками тех же ремесленников. Зачем такие сложности?

– Не знаю, – чуть помедлив, ответила Пелагея.

– А эти его выходки с богословием и жертвоприношениями? Он ведь их делал вполне осознанно. Мы не сразу поняли, но цель их была проста – собрать Вселенский Собор. Впервые за многие годы. Собрать всех церковных иерархов воедино и сковать их единой целью.

– Вы думаете, что Ярослав желал этого? – удивилась женщина.

– Безусловно, – кивнул Фотий. – Василий последовательно собирает камни, разбросанные его предшественниками. Как может. И у него получается. Ты, видимо, не в курсе, но он состоял в переписке с Василевсом еще когда тот им не был. И дал ему много полезных советов. Благодаря одному из них мы сумели успокоить Балканы и фактически включить Болгарию обратно в состав Империи. Армения ныне независимая и союзная Империи держава. Моравия же выступает надежным щитом против германцев. В Италии именно благодаря предложенной им авантюре нам удалось не только дискредитировать Папу, но и подойти вплотную к Риму. То есть вплотную приблизиться к могуществу времен Юстиниана. А его последовательные шаги по ослаблению держав франков? Он один сделал едва ли не больше, чем все викинги вместе взятые. А ведь франки – это Галлия. Один из важнейших регионов западной части Империи. Твой муж за столь непродолжительный срок сумел сделать для возрождения Империи дел столько, чтобы после смерти встать в один ряд с Юстинианом Великим.

– Это звучит странно…

– Именно поэтому мы не смогли сразу разобраться в происходящем, – улыбнулся Вардан. – Мы думали, что он борется за власть в Восточной Римской империи. Однако совсем недавно к нам пришло понимание. Нет. Это не так. Он пытается возродить старую единую Империю. Из-за чего волей-неволей создал вокруг себя в верхнем течении Днепра центр силы, буквально пропитанный римским духом. И мы хотим его отблагодарить.

– Вот этим вот провозглашением?

– Ты не знаешь, но Константинополь так называется не официально. Официально он именуется Новый Рим. Удивлена?

– Да… – как-то ошарашенно произнесла Пелагея.

– Поверь, – произнес Василевс, – провозглашение его земель полноценной частью Империи в максимальном ранге автономии – это то, от чего он не откажется. Я правлю – Восточной Римской империей. Он – Северной. И вместе мы возродим Западную. Совокупно они будут представлять собой единое целое, как в былые времена.

– Вы все так думаете?

– Все, – кивнул Фотий. – Весь Вселенский Собор сошелся на том, что эта мысль верна. Хотя Василий о том и не говорил ни слова.

– Пусть так. Но мне что с того? И какая связь с этой его изменой?

– Его измена – политически выгодна. Ты должна простить его. Он пожертвовал собой ради закрепления мира в Иудее и тех краях. У нас нет войск, чтобы защищать те земли. Но они нам жизненно важны. Поэтому его шаг – шаг политика и Василевса, который думает о благополучии державы, а не только о своем собственном.

– Мне от ваших слов должно стать легче?

– Нет, дочь моя, – произнес Фотий.

– Дочь?!

– Ты же принимала крещение перед тем, как обвенчалась с Василием. А потому – дочь, духовная дочь.

– Я не принимала крещения. И нас обвенчал арианин, а не никеец.

– Боже… – тихо ахнул Фотий.

– Спокойно! – остановил его Василевс. – Мы это можем исправить.

– Я не собираюсь принимать крещение, – нахмурилась Пелагея. – Я жрица Макоши. А двум богам не служат.

– Макоши… Макоши… и чем она славна? – словно пытаясь что-то вспомнить, спросил Фотий.

– Она отвечает за любовь, женское плодородие и здоровье. Ярослав говорил, что у греков ее называли Афина, а у ромейцев – Венера.

– Тебе нужно креститься, – с нажимом произнес Фотий.

– Кому нужно?

– Тебе нужно. Потому что твой брак, заключенный озвученным обрядом, не может быть законным. Ты же не хочешь, чтобы та девица претендовала на статус законной жены?

– С какой стати он незаконный?

– Потому что в брак с христианином по христианским обычаям может вступить только христианка.

– Ярослав ведь вынес на Вселенский Собор новые правила.

– Вынес, – чуть поджав губы, произнес Фотий. – Но Собор их пока не принял. И неизвестно, примет ли. В любом случае, если станет известно, что ты не христианка, то в глазах окружающих окажешься наложницей, а не супругой. И твой статус окажется таким же, как и у той девицы. – От этих слов Пелагея дернулась как от пощечины. – Хуже того, многие влиятельные дома Римской империи попытаются выдать за Василия свою дочь законным браком.

– Это низко, – процедила Пелагея, смотря ледяным взглядом в глаза Фотию.

– Если ты примешь христианство, то я обещаю тебе – Вселенский Собор подтвердит законность вашего брака и признает ваших детей багрянородными.

– Багрянородными считаются только те дети правящей четы, что родились во время их правления, – заметила, прищурившись, Пелагея.

– Все так, уважаемая. Но сейчас на решение расширенного Вселенского Собора вынесен вопрос об утверждении Северной Римской империи. Точнее, о признании Romanum Universale Statum таковой. Задним числом.


– Что-что? Как это?

– С момента вашего брака.

Пелагея подозрительно посмотрела на Фотия, но тот был предельно серьезен и торжественен. Перевела взгляд на Вардана. В том тоже не наблюдалось ни толики усмешки или юмора. Она отвела взгляд и покачала головой. Помолчала.

Тишина затягивалась.

Наконец Пелагея, не оборачиваясь, тихо спросила:

– Что мне нужно делать?





Глава 7




867 год, 4 марта, Новый Рим

Добрыня сел на коня, огладил чисто выбритое лицо[9] и, чуть ударив животинку пятками, двинулся вперед. А отряд из двух десятков всадников отправился следом.

Солнце едва взошло над молодым городом. Но в нем уже жизнь кипела. Он, словно новорожденный организм, рос и развивался удивительными темпами.

Добрыня был одним из трех сенаторов, что оставил «на хозяйстве» Ярослав, уходя с женой в поход. Триумвират дополняли бывший кузнец Мал и Виктор, известный также как волхв Перуна Весемир – дядя Пелагеи. Добрыня получил титул пропретора и отвечал за вооруженные силы Руси, Мал – занимал пост прокуратора и командовал хозяйственными вопросами, а Виктор заведовал гражданскими делами и судом, имея статус претора, то есть получался формальным главой государства в отсутствие Ярослава.

И ладилось у этой троицы не так чтобы и хорошо. Категорически не хватало опыта и знаний. Ярослав, конечно, оставил им инструкции. Но одно дело объяснить «на пальцах», что нужно делать, и совсем другое – реализовывать это на практике. Ведь уровень игры теперь был намного выше былых лет. Это раньше верховный волхв Перуна восточных кривичей мог выступать вполне компетентным специалистом в стоящих перед ним задачах. Сейчас же он, как хорошо разбирающийся в людях человек и близкий родственник, был вынужден решать совершенно непривычные для него проблемы. В которых зачастую ничего не смыслил.

Да, схему таких решений подсказал Ярослав. Нужно было просто пойти и пообщаться с профильными специалистами, подумать и на основании их слов сделать вывод. Но их самих – пойди пойми. Это у Ярослава было хорошее образование и очень гибкий, подвижный мозг. В то время как Виктор являлся типичным продуктом своей эпохи. Да, тронутый «коррозией» влияния консула Нового Рима. Но в основе своей – все тот же дремучий волхв из глухих лесов. Утрированно, само собой. Потому что к 867 году Виктор уже знал неплохо латынь и немного койне. Был недурно подтянут Ярославом в области естествознания, прежде всего в области основ физики, химии и географии. Умел читать и писать, в том числе и пользуясь той письменностью, что наш герой создал и претворял в жизнь. Неплохо считал. Да и вообще – даже по византийским меркам выглядел человеком зело ученым и образованным. Но этого все одно категорически не хватало для управления тем хозяйством, что разворачивал Ярослав. Во-первых, потому что, несмотря ни на что, ему тупо не хватало знаний. А во‑вторых, из-за низкого уровня осознанности. Знать что-то и уметь это применять на практике – совсем не одно и тоже.

У Мала, бывшего кузнеца и ныне прокуратора[10], проблемы были куда большие. Патриарх рода Кудеяров после введения новых правил и крещения именовался полностью как сенатор Матвей Кудеяров сын Людинов, или Матвей Людинович, если «полууставом». После чего возгордился невероятно. И вообще воспринимал себя как едва ли не небожителя. Что, как несложно догадаться, создавало ему массу проблем. А все дела, по сути, вел не Матвей, а его сын – Клавдий. Тоже, как и весь дом Кудеяров, принявший крещение. Им очень нравился тот факт, что глава дома – сенатор. И через крещение они хотели сблизиться с римской аристократией. Хотя бы в собственных грезах. Вот сын у Мала – да, он был толковый в делах экономических. Но, в отличие от отца, он относился к промежуточному поколению, успевшему немного перестроить свое мышление под влиянием Ярослава. Однако дела Клавдия частенько тормозились отцом. По разным причинам, зачастую связанным с недостатком уважения к его персоне у контрагентов сына.

Добрыня же, пока державшийся в стороне от христианства, оказывался самым компетентным в своей области. Ему просто не приходилось выполнять совсем уж непривычную работу. Да, масштаб побольше. СИЛЬНО больше. Да, кое-какие нюансы и незнакомые области. Но в целом – как он войсками занимался, так и продолжил. Да и близость к Ярославу позволила ему продвинуться в плане развития даже дальше, чем Виктору.

И вот теперь утром, как и в предыдущие дни, каковые он проводил в Новом Риме, ему надлежало объехать город и осмотреть военные объекты. Заодно и лицом поторговать, чтобы все видели – он начеку и блюдет порученное дело. Ведь на нем лежало и строительство всяких укреплений, и подготовка рекрутов да добровольцев, и защита Руси в случае нападения. Маленькой еще. Но уже Руси.

Крепость Нового Рима, что возводилась вокруг каструма, впечатляла. По средневековым меркам, во всяком случае. Она имела профиль неправильного пятиугольника с протяженностью стен порядка двух километров. То есть имела внутреннюю площадь свыше двадцати гектаров. Что вполне соответствовало Московскому Кремлю максимального развития. На первый взгляд – небольшой городок. Но для IX века это было что-то нечто. Конечно, не Константинополь, но вполне на уровне самых крупных городов запада Евразии.

Ров шириной три метра имел стены, уходящие практически отвесно вниз на три метра. Но ров не был просто канавкой. Его стены укреплялись бревнами, пропитанными креозотом. Благо, что он, как продукт перегонки березового дегтя, уже имелся в немалых количествах.

За рвом, с небольшим отступом, шел вал высотой в пять метров и такой же ширины. Для чего грунт приходилось забирать не только изо рва, но и свозить со стороны. Вал формировали с помощью разборной опалубки, в которую набивали землю, обильно смоченную слабым известковым раствором. То есть формировали его по землебитной технологии. Что позволило сделать вал с очень крутыми стенками.

В дальнейшем, конечно, Ярослав планировал облицевать стену кирпичом, слоев этак в пять, для чего и оставлял тот самый отступ. Да поверх вала поставить боевые галереи и прочие красивости. Но это – потом.

Башни в классическом виде не предполагались. Вместо них каждые сто метров формировался выступ стены – этакий аппендикс десять на десять метров. То есть своего рода получались базальные бастионы, которые в дальнейшем Ярослав планировал превратить в форты, способные при необходимости вести автономную оборону какое-то время.

Ну и ворота. Куда же без них? И вот тут наш герой не стал жадничать и экономить. Потому что ворота – самая уязвимая часть крепости. Да, в ближайшие годы в этой глуши ждать каких-либо значимых войск было неоткуда. Войск противника. Но чем черт не шутит? Может, уже через полвека в осколках Римской империи окажется несколько десятков легионов, и они, после смерти Ярослава, затеют свою любимую забаву – гражданскую войну? Так или иначе, но наш герой старался ставить укрепления с неким заделом на перспективу.

Итак – ворота.

В данном случае их было восемь штук. Начинались они с небольшого подиума на внешней стороне рва, поднимающегося на целый метр вверх. Мощного такого кирпичного подиума, способного выдержать довольно большой вес и ненастье.

Сами ворота были также подняты над уровнем рва на метр и представляли собой короткий искусственный тоннель. Сначала подъемный мост, опиравшийся в опущенном виде на внешний подиум. Потом, на некотором удалении от него, располагались распашные наружу деревянные двустворчатые ворота со штурмовой калиткой. Причем ворота в закрытом виде опирались на боковые и верхние выступы кладки, увеличивающие их прочность при попытках выбить тараном. Далее, почти сразу за воротами шла подъемная решетка. Следом располагался рабочий «мешок» с бойницами сверху и по бокам. И новая связка из распашных ворот и подъемной решетки. И опять ворота распахивались наружу, опираясь внутри на кладку, а решетка располагалась за ними. Завершал же комплекс портальных укреплений люнет, отнесенный на десять метров от внутреннего среза надвратной башни. Он выступал последним рубежом обороны ворот, имея позиции для стрелков. Дорога же, проходя через ворота, отворачивала, обходя люнет стороной, и шла вдоль стены. И уже от нее отходили лучи дорог квартальной планировки города. Но так, чтобы ни одна из дорог не шла из ворот сразу в глубь города.

В перспективе Ярослав планировал поставить еще и восемь барбаканов – небольших внешних укреплений для защиты ворот, разместив их перед подиумами. Но это потом. Сильно потом. Да и то под вопросом.

Иными словами – в столице Руси стройка шла полным ходом и очень масштабная. На которой работали наемные рабочие из кривичей, радимичей дреговичей и прочих. Совокупно около тысячи человек. Кто-то непосредственно на стройке, кто-то на подсобных направлениях, вроде той же выделки цемента или обжига извести.

Новая Троя тоже строилась, хоть и в куда меньших масштабах. Там трудились всего полторы сотни работников, возводя каструм по типу того, что имелся в Новом Риме. А ведь были и другие военные стройки. Например, порядка пятисот человек работали на заготовке деталей и стройматериалов для малых типовых крепостей, которые потом требовалось разворачивать на местах. И такие разворачивались усилиями трех бригад по полсотни человек. Но им еще трудиться и трудиться, потому что по плану пока было нужно подготовить свыше трех десятков подобных сооружений. Иначе не прикрыть все основные подходы и направления. И это только пока. По мере интеграции дреговичей и радимичей количество малых крепостей должно будет вырасти существенно, да и городок ниже по течению ставить придется. А это еще один каструм как минимум. И все эти заботы висели на Добрыне, которому требовалось буквально выбивать финансирование и продовольствие из Мала-Матвея.

Другим важнейшим направлением в деятельности пропретора являлась подготовка рекрутов и новобранцев. После славной победы Ярослава при Саркеле не осталось ни одного рода кривичей, что сохранили нейтралитет к Новому Риму. Все вошли в программу по выставлению рекрутов. А еще к ним присоединились и дреговичи с радимичами, узнавшие о том, что хазары уступили их Ярославу. Все скопом и пошли под руку. Сами. Ведь Ярослав не просил с них дани. Только участие в программе коллективной защиты. Что осенью 866 года сразу дало аж под тысячу двести рекрутов и добровольцев. В том числе и еще шесть десятков охочих наездников от печенегов да две дюжины аланских всадников, вырвавшихся на север из огненного смерча Волго-Донской степи.

Возня с такой толпой рекрутов – тоже задача не из легких. Но Добрыня был с Ярославом практически с самого начала. Еще с тех пор, когда Весемир прислал его на службу военному вождю Гнезда как юного и горячего парня, почитающего Перуна. И прекрасно знал, как можно и нужно организовывать подготовку личного состава.

Снаряжения на добровольцев не хватало. Но ему оно и не требовалось. Он гонял их по строевой и физической подготовке. Заставлял заучивать команды на латыни и сигналы как звуковые, так и действием. Ведь профессиональная армия – это не столько снаряжение, сколько выучка, дисциплина и порядок…

Одно Добрыню радовало – никто даже не пытался нападать на земли Руси. Даже набегов малых не совершали. Потому как репутация Ярослава была настолько грозной, что все племена окрест тупо боялись с ним связываться. Ну нападешь. Ну ограбишь несколько мелких поселений где-то на окраине его владений. Но ведь потом придут комитаты. И управы на них не было. Они в глазах всех окрестных племен выглядели непобедимыми воинами. Особенно если ими предводительствует самолично Ярослав.

Если бы пришлось еще и воевать, то Добрыня точно бы не справился. Он и так едва-едва поспевал, допуская немало ошибок и промахов. Помощники были. Но их самих требовалось учить.

Но это все были мелочи. Главное заключалось в другом – молодая Русь мало-мальски дышала и функционировала даже в отсутствие Ярослава. Вот убери его сейчас – и уже не развалится его поделка. Да, развитие резко замедлится. Но так и что? Задел уже был сделан большой. Радикально больше, чем после первого столетия существования «Киевской» Руси. Чего только стоила школа, в которой обучались дети всех влиятельных представителей государства. Сообща. Изучая там грамоту, счет, географию, основы естествознания и так далее по рукописным учебникам, написанным Ярославом. А потом практиковались еще в латыни и койне, а также выборочно еще в одном языке. Кто-то учил иврит, кто-то тюркский, кто-то свейский, кто-то угорский, кто-то арабский и так далее. Даже такие экзоты встречались, что изучали японский и китайский языки, благо, что девиц из числа рабынь, захваченных в Александрии, было много разных со всех уголков мира, исключая, пожалуй, Новый Свет.