Я стираю свою тень

— Я не вызывала. Вышла на улицу, подошла к машине и попросила подвезти. Паренек там сидел, темненький такой, долго пытался понять, что мне нужно, а потом согласился и пытался по дороге пристать. Я сжала ему ладонь, и он передумал. Попросила подождать, чтоб взять у тебя денег, но он сказал, что поездка бесплатно.

— Честно, я был потрясен, когда увидел тебя. А про складских вообще не говорю. Тамара проглотила язык, а мужики сбежали, чтобы не дать мне насладиться триумфом.

— Ты сказал им, что мы пара? — поняла Айрис.

— А что я им должен был сказать? Они бы приняли мои сложные объяснения, как какое-то вранье.

— В твоем случае вранье выглядит правдоподобнее, — Айрис посмотрела по сторонам. Улицы были полны народа. Одна часть спешила с работы домой, другая, наоборот, приехала в центр города насладиться прогулками в последние теплые осенние деньки. — Погуляем?

— С удовольствием, — согласился я.

Мы пошли к набережной по центральной улице города, по которой не ходил автомобильный транспорт. Вывески и запахи булочных и кондитерских манили нас к себе. Я стоически терпел, зная, что, если поддамся, то через два дня начну голодать. А так хотелось съесть булку с корицей и запить ее натуральным кофе, смакуя каждый глоток. Айрис молчала, но ее желудок время от времени говорил о её желаниях больше неё самой. Я не выдержал и потянул Айрис в кондитерскую.

Мы зашли внутрь, окунувшись в концентрированный аромат выпечки и кофе. Я усадил ее за деревянный столик и встал в очередь. Заказал два больших стакана кофе — гулять, так гулять — две булочки и два пирожных. Мой внутренний бухгалтер после снятых с карточки денег сказал, что там осталось рублей двести. Я не показал вида перед Айрис, желая подарить ей прекрасный вечер, который она будет вспоминать, поедая синтетическое желе в своем далеком мире или тюремной камере. Нет, пожалуй, я не мог представить ее в арестантской робе. Несмотря на свою бунтарскую непосредственность, а местами и грубую прямолинейность, она была мила и любопытна, как ребенок.

Айрис украдкой рассматривала посетителей, а посетители ее. На их фоне она не особо выделялась. Здесь было много молодых и красивых девушек, одетых по-разному, броско и просто, но почти у всех прослеживался определенный вкус. Один я в своей одежде с китайского рынка в самом ширпотребном понимании этого места, выглядел вызывающе инородным. Меня это никогда не смущало, и даже сейчас мне было все равно, кто и как меня оценивает.

Айрис с наслаждением доела булочку, запивая ее кофе, и принялась за пирожное. Она красноречиво изображала взглядом всю гамму чувств, которые у нее вызывала местная еда.

— Я решила: на старость лет устрою гастрономические экскурсии на Землю, — мечтательно заявила она.

— Почему на старость?

— Чтобы не разожраться смолоду. Я смотрю, не всем удается держать себя под контролем.

Среди посетителей кафе были несколько полных молодых людей, явившихся сюда за эстетическим удовлетворением своих вкусовых рецепторов.

— А ты сама не боишься поправиться?

— Теперь боюсь, — она быстренько доела пирожное. — Идем тратить энергию.

— Идем.

Едва мы поднялись из-за стола, подбежал работник кафе, вытер крошки, забрал нашу посуду и усадил следующих клиентов. Мы вышли на улицу и продолжили движение в сторону набережной.

— Я смотрела фильмы, хотела понять с их помощью, как надо зарабатывать деньги, — Айрис сделала паузу.

— Они тебе помогли? — скептическим тоном поинтересовался я.

— Нет. Что за идею они продвигают? Все друг друга грабят, убивают, обманывают, все несчастные, а кто счастливые, те умирают в самом начале фильма.

— Да не смотри ты их. Люди хотят видеть чужие несчастья, чтобы своя жизнь на их фоне казалась лучше. Некоторые так и живут: сделал гадость — на душе радость. Вон, Петрович с моей работы. Понимает, что жизнь проживает зря, и других хочет убедить в том, что их жизнь тоже ничего не значит. Видела бы ты, как он сияет, когда мне зарплату из-за штрафа урезают.

— Если бы я работала с ним, и он просиял в моем присутствии, то это было бы его последнее сияние, как вспышка сверхновой. Бум — и в небытие.

— Да и пёс с ним. Его характер — это его проблемы.

— Ладно, не будем портить прекрасный вечер мудаковатыми типами. Хочу, чтобы ты рассказал мне, что мне нужно, чтобы начать работать и зарабатывать деньги. Не хочу, чтобы ты нуждался в них из-за меня. Роль нахлебницы мне неприятна. Я привыкла всё делать сама, — Айрис заглянула мне в глаза, чтобы узнать реакцию.

— Для официального трудоустройства тебе нужен паспорт. Такая книжка, которая дает тебе право считаться гражданином государства и пользоваться всеми предоставляемыми законным способом услугами и благами, — мне стало немного ревностно от мысли, что Айрис, обретя самостоятельность, быстро забудет про меня.

— А если неофициально?

— Тогда тебе просто надо что-то уметь. Обычно у нас неофициально берут на самую неквалифицированную низкооплачиваемую работу, уборщицей какой-нибудь. По правде говоря, не вижу тебя ею. Да и не возьмут тебя, подумают, что подвох какой-то.

— Почему? — удивилась Айрис.

— Для уборщицы ты выглядишь слишком благополучно.

— А грузчиком я могу работать? — неожиданно спросила она меня.

Я удивленно посмотрел на неё.

— Ну, с учетом твоих физических возможностей грузчик из тебя получился бы отменный. А с чего это пришло тебе на ум?

— Увидела неподалеку от твоей работы объявление на одном доме, что требуется грузчик, оплата каждый день после смены.

— Да брось ты, какой из тебя грузчик? Ты красивая девушка, и работа у тебя должна быть соответствующая. Хотя бы в парфюмерном магазине продавцом-консультантом. Давай пока не будем пороть горячку. Ты на Земле одни сутки, а уже рвешься в бой. Надо как следует все обдумать, не спеша, — я любил все делать не торопясь. Видимо, от природы мне было дано относиться к происходящему с буддистской созерцательной медлительностью.

Айрис замолчала. Её заинтересовали птицы, восседающие на памятнике поэту. Мне вдруг стало интересно, а существовала ли какая-нибудь живность, помимо людей, на станции. Я спросил Айрис об этом.

— Конечно. Станция — это не кусок железного барака, летающий по орбите над какой-нибудь планетой. Это целый мир, который в некоторых своих местах выглядит как часть планеты. У нас есть реки и озера, птицы и животные, идут дожди, гремят грозы, где-то валит снег и дуют ветра, закаты и рассветы. Правда, там не живут люди, только посещают для получения положительных эмоций. Мы живем в таких многоуровневых модулях, в которых есть клумбы с цветами, декоративные деревья, пруды с рыбой и тараканы. Эти твари повсюду.

— А время у вас аналогично земному?


— Да, мы живем по тем же часам, что и вы. Считается, что это наилучший вариант для наших организмов, настроенных к нему генетически. Правда, чтобы станция не погружалась в сон одновременно, половина модулей живет по дневному времени, а половина по ночному.

— Интересно. Люди, наверное, из разных модулей не контачат между собой?

— Контактируют, — поправила меня Айрис. — Это не проблема. Всегда есть несколько часов перед сном, чтобы пообщаться с темными.

— С кем? — не понял я.

— А, у нас есть такое сленговое наименование, обозначающее дневных «светлыми», а ночных «темными». Я светлая, — Айрис собрала хвост в пучок и потрясла им передо мной.

— Вижу я, на чьей стороне силы ты, — передразнил я одного великого джедая.

Айрис, конечно же, не была знакома с вселенной «Звездных войн», и потому не смогла оценить мою шутку. Я решил, если она задержится у меня, познакомить ее с этим произведением. Интересно было знать ее мнение насчет фантазии земных киноделов.

Мы вышли на площадь, огороженную красивым гранитным забором с резными балясинами. Слева, напротив краеведческого музея, у цветастых палаток толпился народ.

— А чего они там собрались? — поинтересовалась Айрис.

— Да там опять, наверное, какие-нибудь забавы, пиво, квас, аттракционы, — мне они уже были не по карману. — У меня на них денег нет, — предупредил я честно, хотя и не по-мужски.

— А мы ничего покупать не будем, только посмотрим.

Айрис схватила меня за запястье железной хваткой и потянула в сторону палаток. Чтобы не выглядеть смешным, мне пришлось бежать за ней. Народ праздно шатался мимо палаток со всякой ерундой: фермерскими сладостями на меду, соленьями и вареньями, колбасами и копченостями. Продавали их дебелые тетки в русской народной одежде, пытающиеся выглядеть задорными торговками. Атмосфера этого праздника мне точно была не по душе. Как-то слишком фальшиво это выглядело.

Однако моей спутнице нравилось абсолютно всё. Ее глаза горели, а ноздри ходили, как у собаки, обученной искать наркотики. Я видел, как она вожделенно смотрит на коричнево-рыжие горы копченого мяса, перевязанные пенькой. На аппараты, разливающие золотистую медовуху, источающую вокруг себя аромат хмельного меда. На сладости из орехов и подсолнечных семян, с которых тягуче стекал золотистый мед.

Айрис пару раз бросила на мое непроницаемо холодное лицо вопросительный взгляд, но я был непреклонен. Платить за эти удовольствия у меня было нечем.

— Ты ведешься на рекламу, как ребенок, — шепнул я ей на ухо. — Здесь специально все выкладывают так, чтобы ты захотела это купить.

— Эм-м-м, — Айрис нахмурилась и надула губы.

Я подумал, что пора ее уводить отсюда. Свежий речной воздух должен был прочистить ей мозги. Только у Айрис были свои планы, и как я вскоре понял, они были преступными. Моя спутница будто нарочно замерла у женщины, которая делала покупки. Мадам в дорогом пальто и шляпе попросила завернуть ей копченый окорок. Она вынула кошелек из сумочки, рассчиталась и убрала его назад. Айрис бесцеремонно потянулась к ее сумке, делая вид, что интересуется продукцией. Мне пришлось резко выдернуть ее из толпы, чтобы не случилось непоправимого.

Она посмотрела на меня с обидой. Но меня в этот момент раздирала злость, явно написанная на лице большими буквами.

— У тебя с башкой все в порядке? — спросил я у нее тихим голосом.

— Я немного хотела взять, — попыталась оправдаться космическая гостья.

— Это воровство. Так нельзя делать. Это преступление.

— А я, по-твоему, кто?

— Ты… ты идеологическая дура, но не воровка. Воровство — последнее дело, ниже и подлее этого уже ничего нет.

— Я все поняла, — Айрис подняла глаза вверх. — Забылась.

— Пошли отсюда, — я дернул ее за руку.

Она посмотрела на меня с усмешкой и удивлением, но подчинилась. И тут над толпой раздался зычный призыв.

— Идите сюда, попытайте счастье, выиграйте приз или суперприз, пять тысяч рублей.

Айрис встала как вкопанная и уставилась на меня просящим взглядом.

— Он про деньги?

— Да.

— Давай попытаемся.

Я нехотя согласился. Во мне уже появилась какая-то нервозность из-за опасения, что Айрис выкинет какой-нибудь глупый фокус. Народ собирал крепкий мужичок, на аттракцион с кольцами, которые надо было закидывать на разноцветные столбики, находящиеся от барьера метрах в четырех. Для меня эта забава была бесполезной. Я не смог бы попасть ни разу. Я сразу вспомнил про Айрис и яблоко, которое она запустила в негодяя метров с пятнадцати.

— Пять попыток за сто рублей. Три попадания из пяти — деньги забираете назад. Четыре из пяти — я вам приплачиваю сотку сверху. Пять из пяти — забираете свои деньги и пятьсот сверху, — громко озвучил правила игры владелец аттракциона.

— А пять тыщ как получить? — спросили из толпы.

— А суперприз получит тот, кто сможет пять раз по пять закинуть кольца без промаха.

— Я смогу, — шепнула мне на ухо Айрис. — Это же не преступно?

— Нет. Так можно, — одобрил я ее инициативу.