Я никогда не скажу

У что-то сжалось в груди. Мы никогда не ссорились всерьез, ни разу за десять лет, когда уже хорошо узнали друг друга, а теперь грыземся, как шестилетки.

— Это глупо. Ты же знаешь, Саймон мне даже не нравится.

— Ну, раз ты так говоришь…

Я смотрела, как фонарик, раскачиваясь по дуге, поднимается все выше и выше. Когда он достиг уровня моих глаз, я отвернулась.

— Если ты тут, — спросила я, — то кто же остался с детьми?

— С ними все в порядке. Там Мэри.

— Черт возьми, Марго, мы не должны оставлять их наедине с ней. Нам лучше вернуться, пока кто-нибудь не пострадал.

— А как же Саймон?

— Говорю же тебе, я не встречаюсь с ним.

— А что тогда ты здесь делаешь?

Я не хотела ей об этом говорить, но у меня, похоже, не было выбора. — Жду Райана.

— Райана?

— Да, знаешь ли. Твоего брата Райана.

— Так ты встречаешься с Райаном.

— Да.

Фонарик перестал ходить ходуном. Я понимала, что она вряд ли поверит мне, но, похоже, скоропалительных решений она принимать не собиралась. Видимо, взвешивала факты.

— Хм.

— И как же следует понимать твое «хм»?

— Да никак. Я просто удивлена. Ни фига себе, прямо скажем. Ну да ладно. Вот как, оказывается, все повернулось. Она шагнула вперед и неожиданно обняла меня. От нее пахло костром и зефиром. Но будь осторожна, хорошо?

— В смысле?

Она отпустила меня. — С Райаном. Не позволяй ему разбить тебе сердце.

— Да он, похоже, ни о чем подобном даже не думает.

— А я готова спорить, что еще как думает.

— Мы должны вернуться.

— Да не парься. Я все понимаю. Оставайся тут.

— А как же дети?

— Все будет хорошо. Она наклонилась и подняла банки для тушения огня с того места, где я их оставила. — Я лучше пойду, пока никто не заметил, что рядом с детьми нет ни одного взрослого.

— Уверена?

— Еще как.

— Спасибо, Марго.

— На здоровье. И, не знаю… Позабавьтесь, что ли. Ладно?

Я смотрела, как она уходит в лес; ее слова эхом отдавались в моей голове. Позабавиться? Я думала об этом как-то иначе. При мысли о Райане меня всю охватывала дрожь, но назвать это забавным можно было лишь с большой натяжкой. Безусловно, это меня возбуждало. И бабочки, как положено, трепыхались у меня в животе. Может, я что-то упустила?

«Позабавьтесь».

Когда она исчезла среди деревьев, я повернулась к воде и окинула взглядом горизонт. Мне не удалось ничего увидеть, зато удалось услышать.

Плеск весел.

Подплывал Райан.






Глава 11. Джон Дир[6]





Шон


Шон занимался тем, чем и всегда, когда ему нужно было поразмыслить: разъезжал на газонокосилке и собирал скошенную траву в контейнер. Косилку он собственноручно ремонтировал столько раз, что уже потерял этому счет. Чистый запах свежескошенной травы и вид ухоженной лужайки — как же он любил все это. И ездить на косилке вокруг можно было совершенно беспрепятственно, пока ты не упирался в лес, ему, кстати, очень хотелось хоть немного проникнуть туда. В любом случае, сам процесс кошения казался ему столь же священным, как церковная проповедь. Это был торжественный, умиротворяющий акт. И сама природа отвечала на его «проповедь» своим облагороженным обликом.

Но почему-то сегодня это не успокаивало его, как раньше. Понятное дело, до сих пор ему не приходилось сталкиваться с возможностью получить в собственные руки часть лагеря. Выходит, теперь у него будет право голоса, если придется определять судьбу лагеря и решать, будет ли он и впредь работать, как должно.

Впрочем, все это были условности. Как и то, что мистер Макаллистер сделал для него, и лучше бы не забывать об этом. Шон сколько угодно мог работать по части благоустройства, но в вожатые его не допускали. Его держали скорее за Мистера Разводной Ключ, но никак не за члена семьи. Где-то здесь таился подвох. Он пытался подобрать нужные слова, но, черт возьми, он никогда не был хорош в подобного рода вещах. Ему было известно лишь то, что мистер Макаллистер однажды твердо заявил — он сможет оставаться в лагере столько, сколько захочет. Если только остальным это будет угодно.

От этой мысли у Шона прямо дыхание перехватило. Он не знал, куда ему податься, если придется покинуть лагерь. Что он будет делать? Всю свою сознательную жизнь он посвятил этому месту и не знал ничего, кроме того, как жить в лагере и заботиться о нем.

Предпочтут ли его Райану, своему родному брату, даже если большинству из них он далеко не нравится? Возможно ли подобное? А как они относятся к нему самому? Он не мог даже приблизительно определить их отношение — может, с его существованием просто мирились? А может, здесь было и нечто большее? Если он все правильно понял, свое место он сохранит, если они не сумеют договориться. Вариант по умолчанию. До чего же умно поступил мистер Макаллистер. Они ведь всегда спорили друг с другом, всю свою жизнь. И ему не хотелось подсиживать Райана. Именно этого и хотел отец, правда ведь?

Так или иначе, своего собственного отца он не знал. Его мама, которая сама уже стала для него лишь полустершимся воспоминанием, никогда не рассказывала ему о человеке, от которого забеременела. И это было хорошо. Так называемая настоящая семья представлялась ему огромной и постоянной склокой — надо же было уметь разбираться во всех чувствах и во всех людях, которые ее составляли. Для Шона было бы вполне достаточно, если бы от такой семьи осталась половина.

И тогда он навсегда смог бы остаться в лагере Макау.





Глава 12. Беглец





Лидди


Когда Лидди вышла из дома, она спустилась по лестнице, а затем повернулась и вошла в подвал через отдельный вход. В двери, к которой она подошла, была решетка, которая позволяла прекрасно слышать, что происходит в гостиной. Она обнаружила эту дверь однажды летом, когда ей было восемь лет, и с тех пор частенько пользовалась ей. В основном она подслушивала разговоры персонала по воскресным вечерам. Именно тогда она получала всю самую интересную и свежую информацию. Она узнавала имена подростков, которых ловили на том, что они в лесу занимались сексом, курили, да бог знает что еще. Большинство детей были слишком наивны, чтобы догадываться — «Макрелям» известно практически все происходящее в лагере. А вот Лидди это понимала и безраздельно пользовалась в своих интересах.

Ей было не привыкать к тем странностям, которые она могла услышать. Правда, всегда был риск услышать, например, что-то нелицеприятное и о себе самой, а это не каждому понравится. Взять хотя бы сегодняшний разговор. Лидди не понравилось, каким тоном говорила Марго — та словно была абсолютно уверена в том, что Лидди никуда не денется, хоть и очень этого хочет, и Марго определенно нравилось, что Кейт почему-то стремится последовать за Лидди. Подобного она боялась больше всего — может, как-нибудь она заявит, что собирается покончить с собой, а Кейт ее в этом не поддержит и не остановит. И придется либо сделать то, что она сказала, либо униженно сдаться.

Последняя часть разговора была попросту скучной. Много кричали, в основном этим занимался Райан. Потом он долго и угрюмо твердил о своей невиновности, снова и снова повторяя, что не имеет никакого отношения к тому, что случилось с Амандой. На это было просто жалко смотреть. Затем ушли Свифти и Марго; тогда из разговора она поняла еще кое-что. Оказывается, Райан пытался давить на Кейт, чтобы та проголосовала за него как за наследника. Сама Кейт говорила мало. Лидди очень даже явственно представляла себе ее лицо, пока та слушала вкрадчивый голос Райана, изо всех сил пытаясь избежать его очарования. Лидди уже понимала, что сейчас произойдет. Кейт была человеком замкнутым, особенно когда речь заходила об ее семье, так что она не сделала бы ни единого жеста, чтобы, не дай бог, не раскачать лодку. Так что, если бы все согласились, Кейт не подала бы свой голос против. Но все равно это был просто блестящий ход — обратиться к ней первым. Лидди сделала бы так же. Вдруг Кейт все-таки решит, что должна поступить, как ей сказано? Но даже если она так решит, все равно дело пойдет так, как намечалось.

Когда она услышала, как Кейт сказала: «Я не думала об этом раньше», — у Лидди просто завяли уши, так что она надела костюм для бега, схватила телефон, наушники и ушла. К тому времени, когда она добралась до главной дороги, она уже сильно вспотела, зато понимала — как только поднимется на вершину холма, то сигнал сотовой связи станет значительно лучше.

Она набрала знакомый номер.

— Эй, детка, как дела?

Она почувствовала облегчение. Разговор с Оуэном всегда успокаивал ее. Он всегда был уравновешенным и невозмутимым, что служило идеальным противовесом поселившейся в ней дикости. Что даже забавляло, особенно если учесть то, как он зарабатывал на жизнь. Впрочем, ей подобное вполне подходило. По крайней мере, никто из них не отколет никакого неожиданного номера.

— Я сбежала с этого говно-шоу.

— И все еще бегаешь?

— Ага.

— Значит, все действительно хреново.

Хотя бегать по холмам было не так уж и легко, она просто растворилась в голосе Оуэна. Как же она жалела о том, что приехала в лагерь. Как же ей хотелось никогда не переживать этих выходных. Как же ей хотелось отправиться домой.

— Я за тобой приеду, если хочешь.

Прошлой ночью он высадил ее на обочине, не доезжая до места — она хотела, чтобы никто не узнал об ее столь раннем появлении.

— А разве намечается какой-нибудь рок-фестиваль?

Оуэна, в принципе, можно было назвать почти что рок-звездой. Еще не знаменитость, но вот-вот ей станет.

— Я мог бы отложить все свои дела.

— А мне казалось, что тебе позарез нужны деньги для финансирования записи твоего следующего альбома. Ты ведь начинаешь сходить с обложек.

— Поищу в других местах. Организую краудфандинг, или еще что-нибудь.