Я иду искать

В трубке что-то зашуршало — может быть, он сел или повернулся в кровати. Чуть слышный, интимный звук.

— Я не должна была звонить.

— Ты хороший человек.

— Может быть, — сказала я.

Тиг не был идеален. Он знал человека, который может разбить чужую машину и не попасться. Он держал на столе кальян. У него было доброе сердце. У него всегда было золотое сердце. Он был чудесным. Но не слишком порядочным. Мог пойти с самим собой на сделку там, где Дэвис никогда бы не пошёл. Но так могла поступить и я, особенно когда в моей жизни появилась Ру. Может быть, с Тигом у нас было больше общего, чем с Дэвисом. Поэтому я позвонила ему. Вывела на чистую воду нас обоих.

— Будь я хорошим человеком, я не пряталась бы в подвале, чтобы звонить тебе среди ночи. Мой муж спит наверху. Будь я хорошим человеком, я не стала бы от него скрывать.

Он рассмеялся.

— Ну не знаю. Знаю только одно — я рад, что ты позвонила. Я постоянно думаю о тебе. В час не меньше девяти раз.

— Я замужем, — сказала я. Мне хотелось услышать ответ.

— Но я-то свободен. Значит, это ты ведёшь себя плохо, — заявил он, и я сдавленно рассмеялась.

— Опять хочешь сделать меня козой отпущения?

— А что? Слишком рано?

Но дело было не в этом.

— Скорее слишком поздно, — сказала я. — Я люблю своего мужа, Тиг. Люблю ребёнка и Мэдс. Люблю свою жизнь.

Я не сказала, что эта жизнь через несколько дней может разлететься на осколки. Но мы оба это знали. Семья, которую я создала, могла разбиться на куски. И если это случилось бы…

— То, что у нас было, не вернуть, Смифф. И я не скучаю по тому времени. Мы были близкими друзьями, но нам было по пятнадцать. Я не знаю, имеет ли какое-то значение то, что сейчас происходит между мной и тобой. Я просто… я каждую минуту хочу написать тебе. Позвонить. Я знаю, что ты замужем. Но я хочу, чтобы ты вернулась в мою жизнь.

Я застыла. Сжала телефон так крепко, что удивительно, как экран не треснул.

— Я тоже о тебе думаю, — призналась я.

— Если что-то не так, прости. Я не идеален. Но у меня никогда не было такого друга, как ты. Мне было с тобой так легко. Знаешь, когда мы были подростками, я не думал о тебе в этом смысле, ну… как о девушке. Ты была просто Смифф, моей Смифф, которая всегда меня прикроет. Я был счастлив, что ты рядом. Но в ту ночь, прежде чем всё рухнуло… когда мы целовались, что-то изменилось. Ну, мне так показалось.

Он умолк, и я сомневалась, что услышу ещё что-нибудь. Но мне хотелось, чтобы он продолжал.

— Мне тоже, — сказала я, чтобы поддержать разговор. Он понял.

— У меня были до тебя девушки. Много девушек, если честно. И очень много — после тебя. Но с ними не было так легко, как с тобой. Никогда. Я не то чтобы хранил тебе верность, но где-то в подсознании всё время сравнивал, понимаешь? И тут ты вернулась, и я не могу не думать о том, что было бы, если бы мы не выехали на ту дорогу. Если бы мы остались вместе. Какими мы были бы сейчас?

Я тоже задавала себе этот вопрос, но не могла ответить. В горле застыл ком.

Он и знать не знал о том, что говорит мне и как много значат его слова. В те годы я так ненавидела себя, так презирала своё тело, что казалось, меня никто не полюбит. Но он полюбил. Несмотря ни на что. Даже вопреки. Он полюбил меня только за то, что я была собой. Что мы были собой вместе.

— Я замужем, — вновь сказала я. Но многие женатые люди разрушали свой брак. Я знала, как это бывает. Крошечными шажочками. Сообщение, звонок. Мой муж был целыми днями занят, я оказалась в тяжёлой ситуации, у нас маленький ребёнок — а это значило меньше сна и секса, чем мы привыкли. К тому же я врала ему каждую минуту. Если тайное стало бы явным, я уже не смогла бы сохранить нашу семью. — Я люблю его, — добавила я, и это тоже было правдой.

— Тогда не дай мне ничего испортить, — сказал Тиг. — Потому что мы к этому движемся. Ты же понимаешь?

— Я понимаю, — сказала я.

Мы молчали, слушая дыхание друг друга.

— Я, наверное, пойду, — мне в самом деле нужно было идти. Разговаривать с Тигом было приятно. С ним я чувствовала себя в безопасности, в мирной гавани, вдалеке от Ру. Я вспоминала ту ночь, ночь, когда он меня поцеловал, до того, как всё случилось. Я могла бы приехать к нему прямо сейчас. Вновь лететь по ночной дороге, давя ногой на педаль. Я знала, что за рулём была я, хотя это сейчас не имело значения. Я помнила, что чувствовала, когда машина подскакивала на железнодорожных путях — опасность и свободу, когда не думаешь о том, удачно ли приземлишься. Я могла бы сделать то же самое. Сказать Ру — катись к чёрту. Будь что будет. Пусть меня несёт ветер. Пусть сила притяжения решит всё за меня. Искушение было таким сильным.

— Ты ещё играешь на гитаре? — нарушил молчание Тиг.

Я покачала головой, будто он меня видел. Будто он был достаточно близко, чтобы ко мне прикоснуться.

— Много лет не играла, — ответила я.

— Вспомнишь, если захочешь, — сказал он. — Это нетрудно.

Я ничего не ответила. Мне трудно было говорить. Лишь в конце я выдавила из себя:

— Я пойду.

— Хорошо, — сказал Тиг. — Но я всё равно рядом.

— Я знаю, — ответила я.






Глава 15




Я проснулась с чудовищной головной болью, часто и тревожно пульсировавшей в самом мозгу. Будто я всю ночь пролежала на краю утёса и во сне меня качало. Выпила пару таблеток экседрина, постаралась взять себя в руки. Нам с Мэдди нужно было рано выйти из дома, а Дэвис мог спать столько, сколько позволит Оливер.

Ру и Лука должны были встретиться с нами уже на палубе. Ру отлично просчитала, что во время занятий я не смогу ничего против неё сделать. У меня и минуты свободной не было.

Сначала я помогала капитану Джею и его среднему сыну Уинслоу подготовить Хулиганку — маленькую, тридцатифутовую лодку Джея, способную выдержать десять человек. Сезон подходил к концу, и нашлось всего семь желающих. Сначала прибыла парочка, которая представилась как Тим и Лесли Бэббидж, и старший брат Тима, Марк. Все были опытными дайверами чуть за тридцать, приехавшими на выходные из Атланты, чтобы поддержать себя в тонусе.

Мэдди уговаривала нас с Уинслоу отправиться на Большую Баржу, её любимую площадку для дайвинга, и вдруг замерла на полуслове, глядя куда-то мимо меня и не дыша. Я повернулась и увидела, что к нам несётся Лука. Он тащил две сумки со снаряжением; сильные мускулы его рук были напряжены, ветер разметал волосы, отчего Лука стал похож на Фабио из сериала «Малыш»[19].

Уинслоу, которому было за сорок и который сам воспитывал двух дочерей, многозначительно посмотрел на меня. Я улыбнулась ему в ответ, но внутри меня была чёрная дыра. Лука не сводил взгляд с лодки. Он смотрел мимо Мэдди в новый день, а она видела только Луку.

Мимо нас неторопливой походкой прошла Ру, и от одного её вида сердце забилось чаще. Мне с трудом удалось сдержать улыбку, хотя это было лишнее — всё равно на меня никто не смотрел. Оба брата, женатый и холостяк, впились глазами в Ру. Её бледно-розовое бикини и бледная кожа просвечивали сквозь прозрачное белое парео, и цвета, накладываясь друг на друга, создавали впечатление полной наготы. Даже капитан Джей, старик лет под семьдесят, и тот не мог отвести от неё взгляд. Лесли Бэббидж крепко сжала плечо мужа, и это вывело его из оцепенения. Он рассмеялся, обнял её, и они вместе пошли за сумками. Холостяк, Марк, так и остался смотреть.

Ру ощущала взгляды на себе. Я видела это в покачиваниях её бёдер, в хитром взгляде, которым она смерила меня, когда я дала ей заполнить бумагу о том, что она сама несёт за себя ответственность.

— Мужчины слишком примитивны. Всё, что нужно — иметь сиськи, — она обошлась без приветствия, предпочтя сразу перейти к обобщающему выводу.

— Ты мудро поступила, что взяла их с собой, — ответила я с каменным выражением лица.

Она рассмеялась, но я ощущала между нами разряды электричества. Она была ничуть не расслабленнее меня, и это радовало. Если она тоже на грани, у меня есть шанс победить, поняла я. И, Господи, как же я хотела победы.

В проходе возле палубы стоял старый стол для пикника, за который она уселась, чтобы подписать уже заполненные бланки. Толка от них не было никакого, но тут я уже ничего не могла поделать. Жилка на моей шее пульсировала, новый день ощущался как близкая катастрофа, хотя был тёплым и чудесным, дул лёгкий ветерок, солнце жарило на все тридцать градусов — такая во Флориде осень.

Пролистывая страницы, чтобы подписать каждую, Ру подняла на меня глаза.

— Заботься о моём мальчике как следует.

— Хорошо, — сказала я.

Любую другую мать я в ответ попросила бы позаботиться о Мэдди. Любой другой матери я рассказала бы, что я видела в подвале. Но в руках этой женщины секс был оружием, и она гордилась, что умела с ним обращаться. Может, она расстроилась бы, а может быть, рассмеялась и вручила Луке золотую звёздочку. Я не знала, защищает ли она очаровательного мальчишку, которым мне казался Лука, или растит хищника, который в будущем пойдёт по её стопам.

Она вносила в бланк его фальшивое имя. К нему он уже привык. Не моргнув глазом, откликался на Луку. Но если он таким образом хотел оградить мать от тюрьмы, я его не винила. Большинство детей сделало бы то же самое. И уж тем более если они бежали от человека, избившего её, превратившего её тело в чёрно-багровый кусок сырого мяса.

Каждая минута, проведённая с ним, и врождённое чутьё говорили мне, что Лука — проблемный, но неплохой ребёнок. Всё это было для него в новинку. У Ру было три фальшивых паспорта, у него — только один, совсем новенький, без единого штампа. Я верила, что она всё ещё не посвящает его в подробности своей карьеры. Что какое-то событие — ордер на арест, нападение, неудавшийся брак — выбило их из колеи, заставило в спешке собирать вещи и уматывать.

Ру его любила. Это было очевидно. Может быть, она хотела для него лучшей жизни, чем та, которой жила сама. Большинство матерей этого хотели. Когда она подписала все бланки и встала, я решила — надо всё-таки что-то сказать.

— Могу я поговорить с тобой как мать с матерью? Это по поводу Луки.

Она резко замерла, будто я нажала на кнопку. Теперь её внимание всецело принадлежало мне. Эта неподвижность, готовность к любому повороту событий говорила сама за себя.

— Давай, — сказала она беззаботно, но я почувствовала за этой беззаботностью напряжение.

— Не позволяй детям оставаться наедине, даже если ты в соседней комнате, — произнеся эту фразу, я ощутила чуть заметное удовольствие. Так ей и надо, подумала я, будет знать, как списывать со счетов мою девочку. Если Мэдди ходит по дому без макияжа и в безразмерной старой одежде, Ру всё-таки не стоит думать, что прекрасный, сияющий Лука не считает её за девочку. Я не знала точно, что между ними происходит, но за девочку он её, вне всякого сомнения, считал. Ру недоумённо смотрела на меня, будто я говорила с ней на латыни. Я решила уточнить. — В их отношениях кое-что изменилось.

Она резко покачала головой.

— Нет. Ты её не поняла. Он вообще ничего к ней не чувствует. Он так сказал.

Несмотря ни на что, я рассмеялась. Абсолютно искренне. Брови Ру взмыли вверх.

— Что?

— Ты, самая скрытная, самая подозрительная сука в мире, веришь подростку, который говорит, что ничего не чувствует к девочке? — её взгляд сделался испытующим, чуть обеспокоенным, и я продолжала. — Я сделала этот вывод не со слов Мэдс. Я их видела.

— И что ты видела? — спросила она резко.

Я изложила ей ту же версию, что и Дэвису, хотя мне было противно осознавать, что с собственным мужем я честна не больше, чем с этой женщиной.

— Все были одеты, но не все держали руки при себе.

Я видела, как в её голове завертелись колёса. Она перевела взгляд на Мэдди и Луку, которые уже положили сумки и теперь стояли на палубе, покачиваясь и разглядывая огромного пеликана, присевшего на пилон.

Было ясно, что Луке искренне нравится Мэдди, как я в своё время нравилась Тигу. Может быть, в понимании Луки они были всего лишь друзьями, но в нём зрело более серьёзное чувство. С Тигом так и было. Этой ночью он во всём мне признался, и я, несмотря ни на что, ощутила прилив странной радости. Тиг, конечно, ещё отсыпался после бессонной ночи, но я чувствовала — как только он проснётся — сразу же мне напишет. Меня испугало то, как сильно я жду его сообщения. Маленькой радости в ужасный день.

Ру скрестила руки, её взгляд, направленный на Мэдди и Луку, стал холодным, как у акулы. Ни один мускул не дрогнул на лице, но я чувствовала, как пошатнулось её внутреннее равновесие. Она искоса вопросительно взглянула на меня. Как и я, она знала — подростки рассказывают друг другу то, чего никогда не расскажут взрослым.