Я хочу твою шкуру, дракон! или Заберите свой дар!

— Тебя я обвиняю в намеренном богохульстве, неуважении и оскорблении божественного дара, осквернении священного ритуала брака путем подлога брачной метки истинной пары, нанесенного на чел… на дракона, который не является твоей истинной парой перед богами и небесами.

Богиня возвела руки к небесам, словно призывая их в свидетели.

— Что-о? — раздался голос дракона.

Он неверяще смотрел в мою сторону. Я потупилась.

— Серьезно? — обратился он к богине. — Эта тварь нанесла мне метку, заставив думать, что нас соединили узы истинной пары?

— Досифея? — строго позвала богиня.

Я подняла голову и поймала взгляд дракона, от которого съежилась. Кроме злости, гнева, разочарования было в нем еще что-то такое, отчего у меня кольнуло в самое сердце.

— Найди в себе силы признаться, — потребовала богиня.

— Да, это так. Я всего лишь хотела отомстить и подшутить. Твой рисунок смылся бы через год.

— За что? — поразился дракон. — Что я тебе сделал?!

Я молчала. Что я скажу? За то, что оскорблял? Хамил, дерзил? Или за то, что…

— За то, что не полюбил с первого взгляда, — ответила за меня богиня. — Наша девочка привыкла к своей красоте как к оружию массового поражения. Пользуясь ею и манипулируя людьми и э-э-э… представителями других рас… во имя своих интересов. А ты сразу не попал под ее чары, чем сильно разозлил маленькую эгоистку.

Слова богини били как пощечины. Я не привыкла, чтобы меня осуждали. Не привыкла к тому, чтобы мои недостатки порицались, обсуждались и выворачивались наружу. Я не нуждалась в такой правде.

Но меня не спрашивали, чего я хочу. Я и так всегда это получала. Пришел момент расплаты за свои хотелки. И раньше, чем я думала.

— И только потому, что я посмел не встать в ряды потерявших ум поклонников, ты со мной так поступила? — пораженно спросил меня дракон.

— Чем меня обвинять, на себя посмотри! — не удержалась я. — Самоуверенный, самодовольный кретин, который относится к женщинам как к объектам удовлетворения своей похоти. Хам, грубиян и женоненавистник! Ты был сразу настроен против меня, сразу стал оскорблять, обзывая дусей. Не стал разбираться в ситуации, когда я была напугана этим… маньяком. Только потому, что у тебя имелось предубеждение насчет меня. Поспорил со всем участком на Веронику — переспишь ты с ней или нет!

Я бросала одно обвинение за другим, развлекая богиню и вызывая злость у дракона.

— Переспал со мной, находившейся под действием зелья. Не смог удержать в штанах. А получив метку, решил сбежать! — крикнула я последнее обвинение. — Бросив девушку на произвол судьбы! А если бы это была настоящая метка? Ты просто безответственный заносчивый дураконище!

Выпалила я одним духом и отвернулась. Наконец-то высказалась. И гори он в своем пламени.

— Прекрасно! — поаплодировала нам богиня. — Вы просто созданы друг для друга. Итак, прежде чем я вынесу вам свое решение, будут ли оправдания с какой-то стороны?

Она посмотрела на дракона.

— Никаких, — ответил он.

Богиня перевела взгляд на меня.

— Никаких, — отвела я взгляд.

— Тогда услышьте мою волю. Ты… — Она посмотрела на дракона. — Хотел сам строить свою судьбу, отказавшись от того, что тебе было уготовано всевышними силами всезнающими о твоем прошлом, будущем, твоем месте в этом мире и сплетении судеб. Да будет так, ты получишь то, к чему так стремишься, глупая песчинка. Но сначала я покажу тебе, от чего ты отказался.

Богиня засияла ослепительным светом, направив потоки на дракона. Он оказался в коконе света и застыл, глядя куда-то в одну точку, словно в этот момент находился не здесь.

— Ты видишь свою избранную. Ваше с ней будущее. От которого ты отказался. Да будет так!

Свет исчез, обессиленный, вымотанный дракон упал на колени в поникшей позе. Из глаз его струились слезы. Он оплакивал будущее, которого лишился по своей воле.

Богиня повернулась в мою сторону, и мне захотелось попятиться, а еще лучше убежать.

— Тебе я не могу показать твоего суженого, все равно это уже не случится. Но я могу показать, какого будущего ты лишилась своим поступком.

Она направила поток света в мою сторону. Я непроизвольно вскинула руки, защищаясь, но это мне не помогло. Я переместилась в нереальный сон (сон во сне, кому рассказать!), оказавшись в крепких и каких-то родных руках человека. И я всей душой чувствовала — он мой, самый родной, самый любимый человек, ближе которого не может быть. Как будто мы — две половинки единого целого. Я никогда не думала, что возможно чувствовать так и такое к кому-то.

Эйфория. Когда понимаешь, что находишься в нужном месте в объятиях нужного, своего родного человека, и в мире не существует ничего прекрасней нашей любви. Для нас не существует никаких преград, вдвоем мы способны справиться с чем угодно.

А в объятиях своего мужчины я чувствовала нечто очень ценное, чего не купишь ни за какие деньги, не получишь в ответ ни на какие просьбы, требования, ни по какому желанию или велению — безопасность и доверие. Такое можно почувствовать только действительно с родной душой.

Я не видела его лица, вернее видела, но из памяти оно ускользало в тот же миг. Мы летели над лугами, лесами, городами с немыслимой скоростью, хотя крыльев у него не было. Он просто нес меня в своих объятиях, и я была так счастлива, как не могла бы представить сама ни в каких фантазиях.

Была — до момента, когда меня выдернули из этого сна-яви, и я была готова валяться по полу и в истерике просить, чтобы меня вернули обратно. Но понимала, что этого не произойдет. И от разочарования, что я этого никогда не переживу, было так горько, что слезы лились сами, как я не старалась их сдержать.

— Теперь, когда вы знаете, чего вы лишились из-за своего упрямства и эгоизма, я объявляю вам о решении привести в исполнение то, чего вы добились сами. Я хочу, чтобы вы в полной мере насладились последствиями своих поступков. Я связываю вас узами истинной пары. Навсегда. Навечно. Да будет так! На то моя воля богини-матери всего сущего и всей жизни.

— Нет, пожалуйста, богиня, только не это! — в один голос закричали мы с драконом уходящей от нас богине.


Она обернулась.

— Метки я оставляю вам те, что есть. Раз уж Досифея так старалась над их эскизом. — Она по-доброму усмехнулась. — Узы будут действовать как настоящие. Вы будете испытывать неопределимое влечение друг к другу. Не сопротивляйтесь ему. Вы будете чувствовать все, что чувствует партнер. Береги свою суженую, — кивнула богиня дракону. — Заботься о суженом, — кивнула она мне.

Заскочила плавно по воздуху на пьедестал. Исчезая во вспышке света, дала последнее наставление:

— И помните, с узами истинной пары вы можете вместе испытать то счастье, что я вам показала с другими. У вас все права и обязанности истинной пары, все в ваших руках, самостоятельные мои.

Она исчезла во вспышке света, которая меня ослепила, а я очнулась уже в своей кровати и подпрыгнула как ужаленная.

За окном начинался рассвет. Я взглянула на свою руку. На ней остался след от щипка, но меня больше интересовала брачная метка. Рисунок был тот же, но что-то неуловимо в нем изменилось, превратив из кустарной картинки в красивую татуировку, насчет которой не оставалось сомнений, что она настоящая.

Я быстренько собралась, даже не причесавшись, и побежала искать дракона. Только он может подтвердить мне, сон это был или явь.

Встретила его на пути к участку. Мы остановились напротив друг друга. И по его усталому безрадостному взгляду, который искал на моем лице те же ответы, что и я, поняла — это все правда. Я отшатнулась, оступилась, сделала шаг назад.

— Так это правда… — прошептала я не в силах поверить, что назад дороги нет.

— Значит, правда, — процедил дракон. — Но это ничего, слышишь! Ничего не меняет, — сказал он зло. — Я сегодня уеду и забуду все как страшный сон. Я никогда! Никогда, слышишь, больше не хочу тебя видеть и иметь с тобой что-то общее.

Я развернулась, глотая слезы, и убежала домой.





ГЛАВА 14,

в которой планы рушат мечты, а мечты вмешиваются в планы




Несколько дней я приходила в себя, стараясь понять, как повлияло на меня проклятие. Да, именно так я называла нашу связь с драконом, скрепленную богиней. Сам он, как и планировал, в тот же день отбыл в столицу вместе с Дрейком. Изменилось ли во мне что-либо?

Никаких особых изменений ни внутри, ни во внешности я не чувствовала, кроме какой-то непонятной маеты и тоски по тому, что почувствовала в насланном богиней видении. А поэтому постаралась успокоиться и отвлечься.

Хотя о ящере иногда думала, но списывала все на свои переживания, приключившиеся по его милости, но считала — это пройдет со временем.

Алеора жаждала подробностей о ночи с драконом и истории осуществления плана. Я коротко и нехотя сказала, что план удался, дракон испугался и сбежал. Про брак, заключенный богиней, я умолчала. Не знаю, что буду говорить, когда метка не сойдет через короткое время, как планировалось.

Подруга удивилась скупому рассказу и, по-моему, решила, что я нахожусь под впечатлением от ночи с драконом и теперь по нему страдаю. Пусть так, лишь бы не теребили меня сейчас.

Кому я должна была рассказать, так это своим мудрым родственницам, но я не торопилась. Я хваталась за соломинку, маленькую надежду, что все не так смертельно, это можно как-то исправить или, в крайнем случае, проигнорировать как это собирается сделать дракон.

Теперь я сама передумала ехать в магическую академию, которая находилась в столице. Хотелось быть от дракона подальше. Но надо было решить, чем заниматься в этой жизни, к чему стремиться. Моей целью, моей мечтой всегда была магия и магическая академия, это стало навязчивой идеей. И вот сейчас, лишившись этой цели, я не знала, что делать со своей жизнью. Подумывала поехать на какое-то время к океанидам. Пара лет пролетит там незаметно. Может, за это время я что-то и решу.

На порог стучалась осень, и брату с Кайлом и Эйденом пришла пора возвращаться в академию. Кайла я в последнее время избегала, и он страдал, видя, что я замкнулась в себе в оставшиеся дни его каникул. Брат тоже заметил, но решил, будто я страдаю потому, что этот год должен был стать годом моего поступления в академию. А я не переубеждала.

Насколько я знала, Кантор и Вероника уже покинули город. Янтар этой осенью тоже должен начать обучение, но он остался дома до начала учебы, решив скрасить мне оставшиеся деньки. Как ни странно, он единственный мог отвлечь меня от грустных дум. Потому что, в отличие от Алеоры, не упоминал о драконе и, в отличие от брата и его друзей, не говорил об академии.

Как в старые добрые времена мы просто гуляли, болтали ни о чем и обо всем, играли в разные игры, развлекаясь, и устраивали легкие шалости. К которым, впрочем, после наказания богини я охладела.

Алеора собиралась в академию только со мной. Сама по себе учеба ей была неинтересна, и столица тоже не манила в свои сети. А вот за мной она готова была хоть в академию, хоть к демонам в пустыню. Хоть остаться в Бекигенге.

— С тобой нигде не скучно, — говорила она. — Вся движуха и приключения там, где ты.

Но, как гласит старинная гномья присказка, хочешь посмешить высшие силы, расскажи о своих планах. Или мудрое изречение, что в ходу у океанидов: легко добиться желаемого, стоит только расхотеть. Так получилось и у меня. Когда я отказалась от мечты об академии и решила уехать к океанидам, в мои планы вмешались высшие силы в виде папиного коллеги из столицы — известного в узких кругах профессора-артефактора.

Он приехал по делу об икаре, получившей новую жизнь. Хотел узнать, как Тинтоби Мибалмарру удалось ее оживить, когда лучшие умы и руки бились над этим, но не смогли. Когда папа рассказал ему и об ожившем артефакте-зеркале, дир Эрвиндель (эльф-полукровка) потребовал со мной встречи и долго пытал меня разнообразными вопросами.

Расспрашивал и о том, что я сделала с зеркалом, и трогала ли икару. Пришлось сознаться, потому что с моей магией шутить не стоит, легче рассказать, чем потом расхлебывать последствия. Выспрашивал даже о детстве, как меня лишили магии и как я развивала те крохи, что у меня остались. И даже о личном. Его интересовало, испытывала ли я сильные нервные потрясения. (Увы, да.)

Выслушав все, что его интересовало, и просканировав мои потоки магии, профессор Эрвиндель хмыкнул и заявил:

— Досифее надо в академию, и как можно скорее. У нее необычный дар. Не хочу заранее пугать или давать ложных надежд, вдруг есть один шанс на тысячу, что я ошибся. Такие волнения будут преждевременны. Но я бы откладывать не советовал.

Потом они заперлись с папой в кабинете. Я хотела подслушать, но профессор Эрвиндель не зря считался крутым специалистом. Наложенную им завесу тишины я пробить не смогла. Пришлось довольствоваться только видом потрясенного отца, когда они вышли из кабинета.

Распрощавшись с профессором, папа посмотрел на меня очумелым взглядом и сказал:

— Ты срочно едешь поступать в академию. До окончания экзаменов осталось два дня, собирайся.

Даже не знаю, что я испытала в тот момент. Страх? Судьба все-таки старается столкнуть нас с драконом. Предвкушение? Я ведь когда-то так мечтала учиться в столице! Слабый отголосок радости от того, что бывшая мечта учиться магии наконец исполнилась? Досаду? За то, что уже отказалась и настроилась на другое. Или все вместе?