Я говорил, что лучше промолчать?

– Бред сивой кобылы, – бормочу я, качая головой.

– Заткнись! – рявкает Дейв.

Удивительно: обычно он не срывается при маме. Мы оба понимаем, что ей неприятно, когда он так со мной разговаривает. Отчим закатывает рукава рубашки и ослабляет галстук.

– Мало того, что он резался в карты и проматывал деньги. Как ты думаешь, что он сделал, когда ставка не сыграла? – Отчим выдерживает драматическую паузу. – Затеял драку!

– Да эта сволочь жухала! – вру я, хотя здесь есть и доля правды: Уоррен действительно сволочь! Стоит мне вспомнить его слова, как на меня вновь накатывает ярость. Опираюсь на столешницу, пытаясь успокоиться.

– Хочешь, чтобы тебя арестовали за нападение на человека? – орет Дейв. Не будь тут мамы, я бы, пожалуй, его ударил. – Провести юность в колонии для несовершеннолетних? Ты этого добиваешься?

– Тайлер, ну сколько можно? – В мамином голосе звучит тихая мольба, и я готов сквозь землю провалиться. Она устало вздыхает. – Не хватает только, чтобы ты во что-нибудь вляпался.

Я бы признался ей, что и сам боюсь последствий. Только как объяснить, что я веду себя так, потому что изо всех сил стараюсь оправиться от прошлого и завяз в порочном круге?

– Здесь тебе не Лас-Вегас! – фыркает Дейв, шагнув ко мне. Его глаза пылают гневом. И с чего он так переживает? Я ему никто. – Что ты, черт возьми, творишь?

Смотрю на него в упор.

– Всего лишь живу.

– Все. Сдаюсь. – Отчим поднимает руки вверх, подкрепляя жестом свои слова, качает головой и выходит на лужайку.

Да уж. Интересно, когда он снова примется меня воспитывать? Наверное, скоро. И как после этого над ним не смеяться?

Мама открывает рот, чтобы что-то сказать, но я не могу больше слушать. И находиться в кухне, где все провоняло мясом, тоже не могу. Пойду-ка я отсюда.

Нащупывая в кармане ключи, выбегаю из кухни… И вдруг замечаю Иден!

Она неподвижно стоит в коридоре, прислонившись к стене, и смотрит на меня. Недоумеваю, что она здесь делает, и тут вспоминаю о нашей переписке с Тиффани.

– Я ведь должен тебя прихватить?

Иден медлит. Ей, похоже, опять не по себе. Неужели я действительно такой страшный?

– Вроде того, – в конце концов бормочет она.

В ее тоне совсем не слышно энтузиазма – только растерянность. Впрочем, это даже мило.

– Я еду прямо сейчас. Поэтому либо идем, либо оставайся. – И, не давая ей времени на раздумья, выскакиваю за дверь.

– Тайлер! Пожалуйста, не уходи! – зовет мама из кухни.

Я понимаю, что она в отчаянии, и все же, не оборачиваясь, шагаю к машине. Иден, судя по всему, решила никуда не ехать.

Вдруг позади хлопает входная дверь, и раздается хриплый, низкий голос:

– Подожди!

Если честно, я рад, что Иден со мной.





17




Пятью годами ранее

В среду к третьему уроку я так устал, что даже не способен слушать учительницу истории. Совсем не выспался: вчера вечером отец опять на меня наехал, хотя я так и не понял, за что. И теперь то и дело едва не проваливаюсь в сон.

Чтобы не задремать, открываю новую страницу в тетради и начинаю вырисовывать круг. Без остановки обвожу один и тот же контур. Глаза слипаются. Вздрогнув, моргаю и выпрямляю спину, полагая, что, если я не буду горбиться, это поможет. Не помогает. Кидаю взгляд на Дина. Тот усмехается и одними губами произносит: «Проснись!» Неужели мое состояние настолько заметно?

Яростно тру глаза, пока в них не начинают мельтешить мушки. Потом замечаю, что миссис Палмер, повернувшись в кресле, смотрит на меня.

– Тайлер, – мягко улыбается она, отнимая от уха телефон, – мистер Хейз просит тебя зайти.

Зачем я понадобился школьному психологу? Джейк рассказывал, что мистер Хейз вызывал его на той неделе из-за плохих оценок, но у меня-то оценки хорошие. И сам я в полном порядке.

Сонливость как рукой сняло. Поежившись, откладываю ручку и иду к выходу. Половина учеников строчат в тетрадях, а остальные наблюдают за мной. Оборачиваюсь к Дину. Тот приподнимает брови, безмолвно интересуясь, почему психолог хочет меня видеть. В ответ пожимаю плечами и, опустив голову, выхожу из класса.


До этого я был у мистера Хейза только раз, в прошлом году. Тогда он опрашивал поголовно всех учеников, кто куда собирается поступать, как будто всерьез считал, что мы, семиклассники, уже определились с будущей профессией. Я ответил, что не знаю, но скорее всего буду работать в папиной фирме. Так хочет отец.

Перед кабинетом мистера Хейза застегиваю толстовку, чтобы скрыть пластырь на шее, и, глубоко вдохнув, стучусь.

Через несколько секунд дверь распахивается.

– А, Тайлер! Спасибо, что зашел, – улыбается мистер Хейз и отступает назад, давая мне дорогу. Я вхожу. – Садись, пожалуйста.

Сунув руки в карманы, присаживаюсь на краешек стула за большой старый стол и начинаю беспокойно притоптывать ногой. Мистер Хейз опускается в кресло напротив. Он намного моложе моего отца. У мистера Хейза темные глаза, вздернутый нос и густая щетина.

– У тебя сейчас урок истории, да? – сцепив руки и, как всегда, улыбаясь, заводит беседу психолог.

– Да.

Зачем он меня позвал? Я волнуюсь все больше и больше. Сжимаю кулаки.

– Успокойся, Тайлер. – Мистер Хейз доброжелательно смеется. Видимо, чувствует мое напряжение. – Все в порядке. Давай просто поговорим. Как у тебя дела?

– Как дела?

Я растерян. Зачем ему это? Вряд ли он сейчас действует по инструкции. Что я такого натворил?

Мистер Хейз слегка хмурится и откидывается на спинку кресла, внимательно глядя на меня.

– Учителя жалуются, что ты им грубишь, – объясняет он наконец. – И еще ты прогуливаешь физкультуру, так?

Ох… Ладони потеют. Вытаскиваю руки из карманов и начинаю нервно теребить пальцы.

– Я не… не грублю, – вру я. Слова застревают в горле.

– Хм… – Мистер Хейз утыкается в экран компьютера. – Невнимателен на уроке. Дерзит. В классе не работает. – Он снова переводит взгляд на меня. – При этом оценки у тебя по-прежнему отличные. Что происходит, Тайлер?

– Не знаю, – мямлю я, изучая столешницу.

На самом-то деле я все прекрасно знаю. Царапина на шее еще болит.

– С кем ты дружишь?

– С Дином Картером и Джейком Максвеллом.

Какая ему разница, с кем я дружу?.. Мистер Хейз продолжает буравить меня глазами.

– Значит, дело не в дурной компании, – бормочет он себе под нос. Секунду психолог молчит, вероятно, прикидывая, в чем еще может быть причина моего отвратительного поведения. – А есть в школе кто-то, с кем у тебя плохие отношения? Кто-то, о ком ты хотел бы мне рассказать?

Это что, допрос?!

– У меня нет ни с кем проблем, мистер Хейз, – четко и ясно произношу я и поднимаюсь со стула. Никаких проблем. Все в полном порядке. – Я возвращаюсь в класс. Вы сами сказали, что у меня отличные оценки. Мне нельзя пропускать занятия.

Мистер Хейз складывает руки на груди и, щурясь, смотрит на меня – обеспокоенно, но не сердито.

– Ну вот, а еще говорил, что не грубишь учителям. – Он тоже встает и делает шаг назад, к окну. Мне страшно, что, если так и дальше пойдет, он обо всем догадается. – А дома у тебя все хорошо?

Сердце испуганно замирает.

– Что вы имеете в виду?

Неужели он знает? Да нет, не может быть.

– Ну, например, твои родители часто ссорятся, и тебя это огорчает.

– Нет, они любят друг друга, – цежу я сквозь зубы.

Они и меня любят, оба. Отец слишком легко выходит из себя, просто не может сдержаться. Ведь он желает мне добра и мечтает о том, чтобы я добился успеха. Еще бы перестал меня лупить… Однако нельзя допустить, чтобы папу забрали от нас. От братьев. От мамы.

– Мне пора на урок, мистер Хейз. – Я шагаю к выходу.

– Тайлер! – снова окликает психолог.

Тяжело дыша, останавливаюсь, не оборачиваясь, и разглядываю дверную ручку.

– Если надумаешь, пожалуйста, обращайся. Помни: я здесь для того, чтобы тебе помочь, – тихо и ласково добавляет психолог. – Хорошо?

Зажмуриваюсь и, не отвечая, выхожу из кабинета. Сердито хлопаю дверью. Мистер Хейз врет. Он не может мне помочь. Никто не может.